Анастасия Комарова - Чудовище и красавица

• Название: Чудовище и красавица
• Автор: Анастасия Комарова
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2537-2

Почему в жизни так происходит? Когда Демон позвал Настеньку в Париж, ее предупреждали, что это может плохо закончиться. Так оно, собственно, и случилось. Так почему она плачет от счастья, вспоминая самую страшную сказку в своей жизни? У Ольги есть почти все, что нужно для счастья. Но почему она добровольно отодвигает в сторону последний и самый важный пазл в картине полной гармонии? Настеньке было двадцать пять, когда ей пришлось ответить себе на этот вопрос. Ольге исполнилось тридцать три незадолго до того, как она сделала свой выбор. Но Даше-то, Даше всего лишь шестнадцать! Можно ли, утопая в нервотрепке выпускных экзаменов и дурмане цветущей сирени, сознательно отвернуться от первой любви?

---

— Он весь мир видел, по четыре раза в год выезжает, в индивидуальные туры.

Она морщится. Превращает улыбку в стандартную гримасу. Продолжение разговора известно ей почти дословно.

— А-а… Здорово! Ну а в постели он как? — Надежды все меньше в трепетном голосе.

— Он мне вчера шубку подарил… Недурное качество, даже мама оценила. Жаль только, короткая, по колено…

Собственная кровь продолжает совершать маленькое предательство, норовит в любую секунду остановиться, сладко замерев в венах. Песня не кончается. И она не выдерживает. Со злорадным облегчением достает сигареты. Пачка странная — явно не новая, но почти полная. Она не курила уже, наверное, недели две — бросала. Наплевать. И вот бумажная палочка привычно тлеет в ухоженной руке. С фаланги безымянного пальца сорвался голубой луч, жестко ударил в глаза, туда же угодил дым неловко прикуренной сигареты. И снова это слишком знакомое и старательно забываемое ощущение, когда от первой слезы так несносно режет веки.

— Он, конечно, тот еще перец! — с уважительным смешком говорила когда-то давно умничка Лера. — Но, согласись, когда слышишь это… Хочется дать ему все счастье и утешение мира… Хочется дать ему все… Хочется дать ему… Хочется дать… Хочется…

Так говорила Лера, и они принимались хохотать, счастливые и пьяные собственным цинизмом и свободой.

Обещала же не курить… зачем? Остается недоумевать. Она придвигает пепельницу, задумчиво рассматривая кольцо…

Недавно на Кузнецком она сама выбрала этот перстень. Нет, нет, камень не самый крупный. Просто самый дорогой. Отутюженный менеджер суетливо демонстрировал какие-то бумажки, толкуя о несусветной чистоте камня. Павлу такая покупка ничего не стоила. Молодой преуспевающий банкир, член совета директоров, совладелец крупного коммерческого банка. Он давно и надежно волочился за ней. Забавно было наблюдать, как сочетается с робостью классического «головастика» напор состоявшегося дельца. Она давала ему надежды не больше, чем всем остальным, не менее достойным кандидатам, а среди них встречались молодые спортсмены, престарелые плейбои, веселые программисты и брутальные бард-роковые певцы…

И потому совершенно ошалел, когда этой зимой, сразу после Нового года, а точнее — на одной из разудалых святочных вечеринок, сбылось то, о чем он и не мечтал, тем более что способность мечтать не входит в VIP-набор его сильных сторон. Зато там есть полезная привычка брать быка за рога, благодаря которой теперь они — одна из самых заметных пар столичного бомонда. Оба угодили в этот круг избранных, он — благодаря своим деньгам, она — внешности и профессии.

Интеллигентные люди, они не дают повода для скандалов и сплетен. Все у них «чинно, благородно». Уважение, взаимопонимание, спокойная гармония отношений — как и положено у любящих пар. Увлекательное будущее, красивая жизнь. И они даже не без удовольствия снялись для одного глянцевого журнала. Фотография вышла милая: она — безукоризненно хороша и непринужденна, а он, порозовевший от непривычного внимания репортера, трогательно приподнял светлые брови и доверчиво прижимается к ней добротной тканью костюма от Brioni.

Только однажды — это было в самом начале весны, когда мартовский ветер терзал рекламные щиты и Москва окончательно утонула в снегу, на нее вдруг обрушилась истерика. Странная — практически на ровном месте.

В тот вечер Павел, расслабленный от шампанского и неожиданного счастья, опустился на колени перед помпезным псевдосталинским креслом. Трепетно взял полулежащую в нем невесту за руку. И предложил ей провести «медовую неделю» в Париже.

С ней было что-то страшное. Пришлось вызывать врача, испугались все не на шутку… Потом, благодаря стараниям щедро оплачиваемых специалистов, сердечной заботе близких и силе молодого организма, срыв забылся, как страшный сон. Специалисты расценили странное явление как не такое уж странное, сообщив, что по весне, да в мегаполисе, да на почве предсвадебных волнений случается, дорогие коллеги, и не такое. Получив причитающееся, специалисты благословили нервную пациентку на долгую счастливую жизнь. Правда, взяли с нее слово не курить, больше спать, гулять на свежем воздухе и радовать себя яркими красками, теплым климатом и тихой, спокойной музыкой…

Ну вот, сейчас тревожные ноты утонут в волнах эфира. И можно будет выдохнуть. И быстрее уйти отсюда, заплатив за невыпитый чай… Что это? Не может быть — теперь еще и побеседуют! Она оглядывается почти против воли, бросает испуганный взгляд на источник звука и замирает, прислушиваясь.

— Демон, говорят, твой новый альбом — последний?

— Да.

Голос как будто издевается, как будто тот, кому он принадлежит, ловит свой непонятный кайф от этого тихого безоговорочного «да».

— Действительно уходишь? Считаешь, в нашем шоу-бизнесе что-то не так? Если да, то когда это началось?

— Все не так. А началось это, когда артистов перестали хоронить за кладбищенской оградой.

— Э-э…

Как быстро на полированный говорок диджея опустилась пыль осторожности! Понятно, не хочется в самом начале эфира быть благожелательно посланным на три буквы. А от этого персонажа с устрашающим псевдонимом можно ожидать всего.

— Ммм, говорят еще, ты собираешься покончить с полигамностью… Неужели женишься?

— Ну, вероятно, когда-то придется все же это сделать, хотя бы для того, чтобы избавиться от таких вопросов… А вообще, спросите у тех, кто говорит, им виднее.

Разговор за спиной обрывается на полуслове, когда одна из барышень, та, что интересовалась любовью, восклицает:

— Во молодец, а! Обожаю его за это…

— А-а… Волшебный Голос Джельсомино, понятно… Да ведь он урод!

Неподдельное восхищение первой и не менее искреннее удивление второй не оставляют сомнений — над пропастью разного отношения к жизни этих полуподружек держит лишь шелковая тесьма общей тусовки.

— Не-а, он хороший… — мечтательно не соглашается вторая, — побольше бы таких уродов… Да неужели не слышишь — он же просто членом поет!

Поклонница? Ей не надо поворачивать голову, чтобы оценить ту, кто это сказала. Она и так знает, что его почитательницы делятся на три группы. Первая, и основная, — те, кому пару лет назад запал в душу трогательный образ монстра. Когда мудрый продюсер углядел неожиданный в певце-самоучке актерский талант. «Просто с его внешностью не надо тратиться на грим для маньяка!» — шутили тогда острословы. Но и они притихли, когда в конце закрытого показа зал обливался слезами от жалости и сочувствия… нет, не к жертвам — фиг с ними, с жертвами, сами виноваты… А к главному герою — убийце. Вторая группа — странные личности, которым нравятся сами песни, мрачно-романтичные и довольно простые, жестокие и добрые, типа «ты, да я, да мы с тобой, да ты без меня, да я без тебя, это было давно, и вообще все это фигня».

— Вот ведь… а народу нравится! — восхищалась когда-то Лерка, усердно вычисляющая формулу успеха.

Понятно, впрочем, какому народу. И понятно за что.

Да, есть еще третья категория — извращенки, влюбленные в маргинальную внешность обаятельного страшилы.

Она никогда не причисляла себя ни к одной из них.

Настя слегка поворачивает голову в сторону стойки, а мальчик-паинька тут как тут.

— Вам не понравился наш чай? — Разочарование в голосе звучит вполне профессионально, даже искренне.

«За это чертово радио, за этих идиоток рядом, за эту кошмарную, бесконечную зиму я бы разочаровала тебя еще и не так…» Она отказалась от соблазна увидеть выражение лица официанта, когда он услышит заказ, ради другого удовольствия — спрятать взгляд за прядями золотых волос и на обеспокоенные вопросы устало-подсевшим голосом ответить:

— Скажите, у вас есть коньяк? Сто граммов, пожалуйста. И лимон.

Она умиротворенно тушит вторую сигарету. Злорадно усмехается, наблюдая, как быстро густеют за окном мгла и холод. Ну и где ты, страшное воздаяние за неправедную жизнь — обещанное глобальное потепление, которого все так боятся? Где же ты? Загостилось в Европе и не торопишься к нам, грешникам? И правильно. Нечего здесь делать.

Не верится все же, что где-то, не так далеко, сейчас самая настоящая весна.

Прошлая весна в Париже началась так поздно, что ее устали ждать даже в этой любимой Богом стране. И так резко, что все тут же, не сговариваясь, сошли с ума. Последние годы мир заслуженно содрогается от череды небывалых природных катаклизмов, по сравнению с ними двухнедельный снегопад в начале марта, ветер и гололед — это, конечно, сущий пустяк, но все же… Все же давненько так не колбасило неразумную молодежь, давно так не плющило злополучных невротиков, давно Париж не посещало такое мощное весеннее обострение.

Открытое кафе под сенью старинных балконов и цветущих каштанов, на скатерти шевелятся кружевные тени беспокойной юной листвы. Центр Парижа — здесь даже столики уличных кафе не пластиковые, а деревянные, под старину. И так демократично колышутся на них розовые бумажные салфетки, флиртуя с теплым и свежим весенним ветром.