Уолтер Эванс-Вентц - Великий йог Тибета Миларепа

• Название: Великий йог Тибета Миларепа
• Автор: Уолтер Эванс-Вентц
• Издательство: Агни
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 1994

Жизнеописание, называемое по-тибетски «Джецюн-Кахбум», или «Житие Джецюна-Миларепы», написанное учеником Миларепы Речунгом и переведенное на английский язык ламой Кази Дава-Самдупом.

Под редакцией с введением и примечаниями Эванса-Вентца (Джизус-Колледж, Оксфорд), автора книг «Вера в духов в кельтских странах», «Тибетская книга мертвых» и др.

---

Как только Речунг начал произносить эту скорбную, исходящую из сердца молитву и его проникновенный голос достиг тела Джецюна, мертвое тело неожиданно приобрело живой оттенок, и костер сразу загорелся взметнувшимся ввысь пламенем. В это время к Речунгу подошли, чтобы приветствовать его, Шива-Вед-Репа, Нган-Дзонг-Тенпа, Себан-Репа, другие братья по Вере и ученицы из мирян, но он был так сокрушен тем, что ему не позволили подойти к Джецюну, что не тронулся с места, пока не закончил молитву. Вера Речунга была столь сильна, что Джецюн, который уже погрузился в сферу Ясного Света, оживил свое тело[301] и обратился к тем недавно принятым ученикам, которые не пустили Речунга к нему, с такими словами: «Один лев стоит больше, чем сотня тигров. Таким львом является мой сын Речунг. А ты, Речунг, не принимай это так близко к сердцу и подойди поближе к своему отцу».

Сначала все были потрясены при виде этого чуда, но затем всех охватила радость.

Речунг в это время ухватился за Джецюна и залился слезами. Испытываемые им попеременно радость и печаль были столь сильны, что он потерял сознание.

Очнувшись, он увидел, что все ученики сидели перед домом кремации[302]. В это время Джецюн встал в своем Нетленном Теле[303], в котором слились его духовное и земное тело. Пламя костра приняло форму лотоса из восьми лепестков, и в центре его сидел Джецюн. Одно его колено было приподнято, а вытянутой правой рукой он усмирял пламя. «А теперь послушайте мое последнее наставление», — сказал он и, приложив левую руку к щеке, спел божественным голосом, исходящим из его Нетленного Тела, гимн о шести главных заповедях, который был ответом на молитву Речунга и последним наставлением ученикам:

«О Речунг, мой сын, дорогой мне, как мое сердце,
Внемли моему гимну, который есть мое последнее наставление.
В океане сансары, в Трех Лока
Тленное физическое тело — большой враг.
Добыванием пищи и одежды оно занято,
Не прекращая забот о мирском.
Оставь, Речунг, все мирские попечения.
В граде преходящих физических форм
Мирской ум — большой враг.
Он служит телу из плоти и крови,
И недосуг ему осознать природу Реальности[304].
Познай, о Речунг, истинную природу Ума.
На границе между умом и материей
Саморожденное или созданное знание — большой враг.
Оно всегда начеку, дабы не случилось несчастье[305].
Ему недосуг осознать истинную природу нерожденного знания Истины.
Пребывай, о Речунг, в надежной твердыне
Нерожденного Несозданного[306].
В промежуточном состоянии между этой и будущей жизнями
Сознание саморожденное — большой враг.
Оно ищет формы, которой лишилось,
И ему недосуг осознать Истину.
Познай, о Речунг, природу Вечной Истины.
В Граде Иллюзий Шести Лока
Грехи и заблуждения, рожденные плохой кармой, —
главное препятствие.
Здесь над смертным довлеют приятное и неприятное,
И недосуг ему познать Единство[307].
Сторонись, о Речунг, приятного и неприятного.
В некоем невидимом небесном граде
Совершенный Будда, искусный в тонком умозрительном анализе,
Разъясняет сложные и глубокие Преходящие Истины,
И потому слушающему его недосуг познать Вечные Истины[308].
Избегай, о Речунг, тонкого умозрительного анализа.
Гуру, Дэвы и Дакини —
Соедините их в одно слово и поклоняйтесь ему.
Цель, медитация и практика —
Соедините их в одно слово и добывайте
Непосредственное Знание.
Эту жизнь, жизнь будущую и промежуточное состояние в Бардо[309]
Воспринимай как одну и внедри в себя эту мысль[310].
Это мои последние избранные наставления
И окончание моих заповедей.
Другой Истины нет, Речунг.
Из нее черпай Практическое Знание».

Произнеся эти слова, Джецюн в состоянии транса снова погрузился в Ясный Свет. И тогда погребальный костер принял форму огромной вихары (храма) квадратной формы с четырьмя порталами, пьедесталами и другими архитектурными украшениями, и был окружен сверкающей радугой со свисающими и колышущимися занавесями из света различных оттенков. Появились крыши и купола, увенчанные знаменами, флагами, церемониальными зонтами, полотнищами и различными другими символическими украшениями. Внизу пламя принимало форму лотосов из восьми лепестков, которые свертывались и раскрывались, становясь похожими на различные предметы, такие, как восемь счастливых знаков[311], а наверху оно превратилось в семь драгоценных вещей[312]. Даже искры обращались в богинь, несущих ритуальные приношения. А треск от горящего костра слышался как божественная музыка, исполнявшаяся на музыкальных инструментах — скрипках, флейтах и тимпанах. Дым от костра издавал сладостный аромат благовоний и поднимался вверх клубами, окрашенными во все цвета радуги, принимающими форму церемониальных зонтов и знамен. Небо над костром было заполнено ангелами, держащими сосуды, из которых они выливали потоками нектар. Другие ангелы принесли божественные яства, напитки, душистые масла, благовония и другие дары, услаждающие пять органов чувств, и предлагали их всем присутствующим.

Хотя перед учениками был один и тот же погребальный костер, тело Джецюна казалось одному Гайпой-Дордже, другому — Демчогом, третьему — Санг-дю, а четвертому Дордже-Па-мо[313]. И все слышали гимн, который пели Дакини:

«Из-за утраты Драгоценного Камня, исполняющего желания,
Некоторые рыдают, а некоторые от непереносимого
горя лишились чувств.
В это скорбное время костер горит сам, не требуя топлива,
И пламя принимает форму цветов лотоса с восемью лепестками,
Восьми Счастливых Знаков, Семи Драгоценностей,
И различных других прекрасных даров.
Звуки, издаваемые горящим костром,
Звучат, как музыка раковин, цимбал,
Арф, флейт, барабанов и тимпанов,
А из искр, вылетающих из пламени,
Выходят богини открытых, закрытых и самых тайных орденов,
Приносящие дары, разложенные с изумительным вкусом.
Дым от костра светится всеми цветами радуги
И поднимается вверх в виде знамен и церемониальных зонтов,
Восьми счастливых знаков и счастливой диаграммы.
Богини чарующей красоты
Унесли обугленные кости и пепел
Того, кто сейчас свое земное тело
В эфир пресуществил.
И кремация завершилась.
Гуру, кто есть Дхармакая, подобен небосводу,
На лице которого собираются облака благих желаний
Самбхога-Каи,
Оттуда низвергаются дождем цветы Нирмана-Каи[314].
Непрерывно льется этот дождь на Землю,
Орошая ниву Спасающихся[315].
То, что имеет природу Несозданного,
Дхарма-Дхату, Нерожденного, Пустоты,
Шуньяты, не имеет начала и никогда не прекращается.
Даже рождение и смерть имеют природу Пустоты[316].
Так как такова Истинная Реальность, оставьте
всякие сомнения и заблуждения относительно Ее».

Когда Дакини закончили петь гимн, наступил вечер. Погребальный костер к тому времени погас, и дом кремации опустел. Обыкновенные люди ничего не нашли внутри него, но когда ученики заглянули туда, перед взором некоторых из них предстала огромная чайтья из света. Другие увидели Гайпу-Дордже, Демчога, Санг-дю и Дордже-Па-мо. Некоторые снова видели Дордже, колокольчик, сосуд с освященной водой и другие ритуальные предметы, а кто-то — буквы, из которых были составлены Биджа-мантры[317]. Некоторым казалось, что дом кремации освещается светом, исходящим от расплавленного золота. Были еще видевшие пруд с водой, горящий огонь. Но были и такие, кто не видел ничего.

Ученики открыли дверь дома кремации, чтобы дать золе быстрее остыть и, предвкушая обрести драгоценные реликвии несравненной формы и достоинства, легли в ту ночь спать головами, обращенными к дому кремации. Рано утром Речунг увидел во сне, что пять Дакини, одетые подобно небесным йогини в шелка, с украшениями из костей и драгоценностей, вместе с большой свитой сопровождающих, цвета которых были белый, желтый, алый, зеленый и голубой, молились у погребального костра и возлагали приношения. Затем пять главных Дакини стали выносить из дома кремации шар из Света, и Речунг какое-то время смотрел на это действо, как зачарованный, но вдруг подумал, что Дакини, должно быть, унесли реликвии и пепел. Он пошел посмотреть и увидел, что все Дакини улетели. Позвав своих братьев по Вере, он вошел внутрь дома кремации и обнаружил, что все было унесено. Не осталось даже малейшей частички пыли или пепла. Он очень опечалился и, обратившись к Дакини, просил их отдать часть реликвий ради блага людей. Дакини в ответ сказали: «Что касается вас, учеников, то вы уже получили самые лучшие реликвии — вы получили Истины, с помощью которых вы узрели в себе Дхармакаю. Если этого для вас недостаточно и вы хотите иметь что-то еще, вам лучше обратиться с искренней молитвой к Джецюну. Может быть, он исполнит вашу просьбу. Что касается остальных, то для них Джецюн был не больше светляка. И они не могли понять, что он был, как Солнце и Луна. Они не заслуживают этих реликвий, которые теперь принадлежат нам». И сказав так, Дакини застыли неподвижно на небе. А ученики, признавая справедливость их слов, стали молиться: