Ник Перумов - Молодой маг Хедин

• Название: Молодой маг Хедин
• Автор: Ник Перумов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-66239-5

Всё тот же переплёт из гномьей стали, обтянутый драконьей кожей. Разномастные страницы — пергамен, береста, листовое золото… По-прежнему на переплёте дощечка с выжженной чёрной руной Феах, означающей рождение и смерть, начало и конец…

…Боргильдова битва закончилась, Отец Дружин покинул на время Хьёрвард, пощажённый Молодыми Богами-победителями. Немало лет проведя за пределами Митгарда, он в конце концов вернулся, отказавшись от мысли идти с войной на Ямерта и далее.

Вместо этого Старый Хрофт вписал в свою книгу два новых слова: «Истинный Маг»…

---

Голыми руками размёл легкий пепел. Хорошо жгли местные мужички, спалили всё, даже головней не осталось, только зола.

Вот и почерневшие старые камни, покрытые копотью, но под нею — высеченные навечно руны. Древние руны, времён Асгарда.

Не обращая внимания на вздымающиеся облачка пепла, Старый Хрофт переходил от камня к камню, касаясь каждой из рун, проводя пальцами по её извивам: знаки спят, но вложенная когда-то в них сила не ушла до конца.

Но что дальше? Буря собирается, она уже совсем рядом, хотя небо чисто по-прежнему, и нет никаких признаков, что…

Стой, бог Один. Признаки есть, просто ты боишься признаться в них даже самому себе.

Похоже, новые хозяева сущего решили не размениваться по мелочам.

Он медленно поклонился рунам. Они сделали всё, что смогли, предупредили и предостерегли. Оставалось только воспользоваться этим предостережением.

Возле умерших окончательно руин делать было нечего. Отец Дружин решительно зашагал обратно к домам, глядя перед собой невидящими глазами и вслушиваясь, вслушиваясь, до боли напрягая слух — и страшась того, что тщился услышать.

Это начиналось словно низкий, басовитый звук, родившийся и умерший где-то в заокраинном далёке, но для Отца Дружин это вновь открывались врата миров, вновь шли те, кому предстояло сражаться за Ямерта и его родню.

Старый Хрофт полуприкрыл глаза. Да, всё точно. Прошедшие Боргильдову битву тут ошибиться не могут. Приближались слуги Молодых Богов, приближались во множестве… и приближались сами хозяева Хьёрварда. Хьёрварда и всего сущего.

Почему здесь? Почему именно сюда, на эту несчастную деревеньку оказался обращён их гневный взор? Отец Богов не знал. Быть может, они следили за ним? Быть может, он сам навлёк на здешних поселян эту злую судьбу?

Рука сама потянулась к левому боку, где всегда висел меч, — однако встретила лишь пустоту. Крепкий дубовый посох — вот и всё твоё оружие сейчас, Отец Дружин.

Сам он оставался стоять, как стоял, на перекрёстке двух дорог, проходивших через селение, там, где получилось нечто вроде маленькой торговой площади и где по-прежнему зазывно ухмылялся громила с пенящейся пивной кружкой на облупившейся вывеске постоялого двора.

Осеннее небо быстро темнело, облака поднимались от горизонта прямо вверх, словно занавес. Кто-то закричал, крик подхватили, он катился от двора ко двору, от дома к дому, словно морская волна. Хлопнула дверь, другая, взвыл пёс, протяжно замычала корова. Всхлипнув, мимо Старого Хрофта пробежала женщина в поношенной юбке и наспех накинутом кожушке, волоча за руку мальчугана лет четырёх и прижимая к себе совсем ещё крохотную девчушку.

На стиснувших посох ладонях Отца Дружин побелели костяшки.

Это будет похлеще Боргильдова поля, вдруг подумал он.

На фоне тёмных сгущающихся туч заблистали тысячи и тысячи летучих искорок, послышалось басовитое нарастающее гудение, словно множество пчёл устремлялось к улью.

Вокруг метались и вопили люди, мужчины хватали оружие, женщины — детей, кто-то выводил скотину, но бежать было некуда: тёмное кольцо замкнулось, завыл ветер, в лицо и словно разом со всех сторон, так что даже не повернёшься спиной.

«Женщин и детей», — подумал Отец Дружин. И сразу же одёрнул себя: «Нет. Что они станут делать без мужчин? Только погибнут зря. Нет, выводить, так всех…»

Легко сказать, но как?

— Люди! — загремел Старый Хрофт, резко вскидывая голову. Голос его услышали во всех без исключения концах селения, даже те, кто прятался в погребах и подвалах. — Все сюда! Немедля! Надо уходить, скорее!

Бегущие, суетящиеся, толкающиеся и спотыкающиеся обитатели безымянной деревушки останавливались, замирали, с изумлением глядя на Хрофта, словно впервые заметив.

Никто даже не спросил: «Кто ты?»

Тёмно-синий плащ развевался за плечами Отца Дружин, безжалостно треплемый свежим ветром. Одной рукой придерживая широкополую шляпу, Старый Хрофт поднял посох, указывая на вытянувшийся язык леса.

— Туда! Все туда! Я — последним!

Ни одного возражения, ни единого даже взгляда, где читалось бы сомнение.

Но со всех сторон, без малейших просветов, надвигается целая туча летающих огоньков, и острый глаз Старого Хрофта видит уже не огоньки, не отблески, а громадных, чуть ли не с волка величиной, ос, полупрозрачных, светящихся изнутри.

Откуда Молодые Боги выдернули их, из какого мира — кто ведает? Но не приходилось сомневаться, что для мечущихся людей их появление означает отнюдь не весёлый праздник с пляшущими в небе разноцветными огнями.

Что осталось у него, Старого Хрофта? Нет Гунгнира, нет Золотого меча, зато есть посох, а им очень удобно чертить руны, старые добрые руны Хьёрварда. Руны, что победители то ли забыли отобрать или сломать, то ли просто пренебрегли ими. Нет, они не совершили ошибки, силы в тех рунах почти не осталось, Митгардом владели теперь новые хозяева. Но следы старой памяти ещё оставались, невозможно оказалось вытравить её полностью из костей земли и корней древних гор, из ключей и сбегавших к морю потоков.

Р-раз — проводит посох в дорожной грязи первый росчерк рождающейся руны.

Два — словно старый друг положил Отцу Дружин руку на плечо. Знакомая сила, вернее, её отзвук, толкнулась в грудь, согревая кровь. Знакомая ярость, память, пришедшая с Боргильдова поля, — ты вновь встаешь на пути силы, сожравшей всех, кто был тебе дорог, сжёгшей Асгард, и вот теперь, похоже, решившей покарать и эту деревушку, где обратилось в пепел уже их собственное святилище.

Три — последняя черта, и руна оживает, отделяется от земли, отрясая с себя прах вещественности, распускается, подобно цветку молний, воспаряет, плывёт, набирая разбег, прямо на приближающуюся стену насекомых.

— Быстрее! — рявкнул Хрофт, видя замешкавшихся селян: те наконец рассмотрели летучих страшилищ.

И такая сила полнила сейчас его голос, что повиновались ему мгновенно, без колебаний.

Руна плыла, не видимая сейчас ни для кого, кроме самого Хрофта; пальцы его вновь сжались, так, что захрустел даже матёрый дубовый посох в руках.

Ведь если в руне не сыщется достаточно сил…

Тем же временем в небе одна за другой проявлялись, словно выступая из невидимости, до боли знакомые призрачные фигуры — те самые, что явились некогда на Боргильдовом поле. Но на сей раз их было уже только шестеро. Четверо мужей и двое жён. Только шестеро, потому что вдогонку за Старым Хрофтом от обречённой деревни бежал некто в сияющих золотистых доспехах, явно из сородичей Ямерта, и память мгновенно подсказала его истинное прозвание: Ястир.

Отец Дружин остановился, напоследок гаркнув спасавшимся людям: «Бегите, бегите!» — и повернулся навстречу Ястиру, вскинув посох наперевес.

Враг одинок, пусть даже и вооружён до зубов. Посмотрим, чему научили его, бога Одина, и Боргильдова битва, и последующие странствия.

Но Ястир не выхватил меча, не размахнулся. Он бежал прямо на Старого Хрофта — в то время как созданная владыкой Асгарда руна столкнулась с надвигавшейся живой стеной летучих тварей.

Отец Дружин не смог сдержать злой ухмылки. Он всё сделал правильно, руна сработала именно так, как должно. Руна разрушения и смерти, руна уничтожения, гниения, распада. Руна молний и ураганов, руна пожаров и вихрей, всего, чем умеет убивать природа — она ударила в густое облако летящих ос, словно таран в крепостные ворота.

Она успела разрастись, распуститься гигантским парусом, с изгибов её линий во множестве срывались призрачные молнии, оплетая оказавшихся слишком близко чудовищ. Тёмные воронки смерчей раскрывали жадные пасти, засасывая ос и перемалывая их, несмотря на отчаянно бившие воздух крылья.

Прямо в воздухе вспыхивали огненные клубки, языки пламени тянулись к полупрозрачным телам чудовищ, и те тоже вспыхивали, хитин горел весело, ярко и быстро, вниз, к земле, устремился настоящий огненный ливень стремительно сгоравших тел.

А руна плыла дальше, разнося и обращая во прах насланные на деревню полчища, но мало того, под её натиском стал подаваться в стороны, трусливо отступая, тёмный туман, взявший в кольцо обречённое селение.

Высоко над горизонтом колыхались безмолвные призраки Молодых Богов, бесстрастно взиравших на происходящее.

Ястир всё так и бежал прямо на Отца Дружин. Губы Одина стянулись в жестокую усмешку. Пусть идёт. Грудь на грудь, как в старые времена.

Сородич Ямерта облачился в роскошную сияющую броню, испускавшую мягкий золотистый свет — опять же, заставляющий вспомнить Гулльвейг. Один тряхнул головой, отгоняя некстати нахлынувшие воспоминания.

Но где меч Ястира? Почему не наготове? Чем он собирается биться, голыми руками?

Посох Отца Дружин начал чертить прямо в воздухе новую руну — в точности, как тогда, в день роковой битвы.