Ирина Ульянина - Жена моего любовника

• Название: Жена моего любовника
• Автор: Ирина Ульянина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3832-3

Катю Макееву долгие пять лет мучил вопрос: почему Сергей оставил ее? Видимо, только она считала, что их страстный роман больше чем курортное приключение. Пока девушка тосковала и терзалась, ее бывший возлюбленный женился и обзавелся двоими детьми. Случайно встретив его, Катя решила еще раз попытать счастье. Оказалось, что у любимого темное прошлое и весьма противоречивое настоящее. А тут еще и проблемы ненавистной соперницы, жены ее любовника…

---

Я со свойственной мне справедливостью укорила:

— Ольга, ну ты даешь, нашла время заниматься маникюром, когда Сергей в опасности и дети голодные.

— Да вот, нашла! Потому что не хочу и не буду терять форму, жиреть, как некоторые.

Сомнений не оставалось, она намекала на мою фигуру. Ну, это уже неприкрытый вызов! Я открыла рот, но потеряла дар речи от возмущения, а стрекоза тем временем накинула роскошное манто из белоснежной норки — в сравнении с ним моя шуба точно отдыхает, смотрится облезлой кошкой, скончавшейся от стригущего лишая. Лялька, взмахнув ресницами, улыбнулась: «Пока-пока!»

— Стой! — Я решила вытянуть последний козырь из рукава: — Между прочим, в вашем дворе пасется автомобиль с двумя дядьками, которые точно кого-то караулят, дожидаются. Как ты думаешь, кого?.. Явно не меня. Тебя!

— Катя, кончай, не смеши, а? Неужели ты и вправду думаешь, что в этом городе меня, — ее интонация подразумевала «неимоверно красивую девушку», — некому защитить?

— Погоди, а эта… как ее? Которая Ксюшу приведет…

— Нина Осиповна — наша домработница. — Жена моего любовника нетерпеливо переступала с ноги на ногу. — Чего ты от нее хочешь?

— Может, она сварит кашу и последит за детьми? Мне на работу надо, а то уволят.

— Ос-споди, естественно, последит, не волнуйся. — Ольга поспешно захлопнула за собой дверь.

Ну и проваливай! — мысленно напутствовала я и с Артемом, висевшим хомутом на шее, отправилась знакомиться с домом. У меня, равно как у той незадачливой няни, имеется профессиональная гордость. Сразу вникла, что, помимо системы центрального отопления, в квартире кое-где отапливается пол. Со свойственной мне дотошностью разобралась, где находятся терморегуляторы, кондиционеры, ионизаторы воздуха, а также как опускаются рольставни на окнах. Больше всего меня потрясло обилие санузлов — два туалета, две ванных, в одной из которых — джакузи, а рядом с другой имелась душевая кабина. Круто: водные процедуры могли принимать одновременно четыре человека!

В комнате Ксении игрушек оказалось не меньше, чем в Артемкиной. Трехэтажный дом — розовые угодья Кена и Барби с разнообразными причиндалами от табуна лошадей до гаража с машинами; дворик с диваном-качелями и бассейном занимал красный угол. На стенах, варварски изрисованных фломастерами, рядком висели отнюдь не детские венецианские карнавальные маски. Безжизненные фарфоровые личики с узкими, хитроватыми провалами глазниц показались мне жутковатыми, они излучали отрицательную энергетику. И я поспешила покинуть девичью детскую. Следующим пунктом нашей с Темой экскурсии стал громадный зал, обставленный в стиле хайтек, в блеске стекла и металла. Целая шеренга всевозможной аппаратуры — навороченный музыкальный центр, DVD, домашний кинотеатр.

— Хочешь, мультики посмотрим? — спросила малыша, опуская его на большой диван, обитый кожей бирюзового цвета. Руки совершенно затекли, прямо отваливались. И вообще я зверски устала. Тянуло лечь и забыться, как мертвая царевна, беспробудным сном.

— У-у, у-у! — Артем указывал мне на вход в соседнюю комнату, тянулся туда всей душой и телом.

Предназначение того помещения не поддавалось определению. С одной стороны — тренажеры. Вот какого лешего Ольга поперлась в фитнес-клуб, если с тем же успехом могла качать пресс дома?.. Велотренажер и вовсе напоминал вешалку, поскольку на нем громоздилась куча тряпья. С другой стороны — двухтумбовый письменный стол с компьютером и кабинетный рояль; а еще повсюду довольно крупные напольные растения — драцена, фикус, кипарис, тронутый ржавчиной увядания. Не то зимний сад, не то склад ненужных вещей…

Темочка нетерпеливым ерзаньем дал понять, что далее желает перемещаться в пространстве самостоятельно. Очутившись на паркетном полу, подполз к вращающемуся офисному креслу и зашлепал маленькими ладошками по тугому сиденью, как по барабану.

А меня притянул рояль. Вид клавишных инструментов всегда вызывает во мне ностальгическую грусть, ведь я с раннего детства занималась музыкой. Да не просто занималась, а семнадцать лет посвятила этому сомнительному удовольствию — сначала окончила музыкальную школу, потом училище и, наконец, консерваторию. Фактически лучшие годы сунула псу под хвост… Рояль в доме Архиповых был запылен до полного неприличия — на крышке из ценного, красновато-коричневого дерева вполне можно было рисовать чертиков. Воровато оглядевшись по сторонам, будто кто-то мог подсмотреть, я сняла с велотренажера первую попавшуюся майку и протерла трехногий клавир, который сразу возрадовался, засиял безупречной полировкой. Откинув крышку, узнала его имя: Petroff. Неплохо, совсем неплохо!.. Интересно, для кого Серенький приобрел подобную роскошь? Сам не играет, да и Лялька на пианистку похожа еще меньше, чем на куколку. Неужели для малявки Ксении? Ну, это он погорячился! Я, к примеру, все семнадцать лет чахла над стареньким, облезлым «Красным Октябрем» производства ленинградской фабрики. И ничего, училась исключительно на «хорошо» и «отлично».

Разминая пальцы арпеджио, спросила Тему:

— Что бы тебе сыграть, детка?

— Та-та! — Барабаня, пострел разулыбался во все имевшиеся четыре зуба.

«Петрофф» звучал безукоризненно, одно удовольствие играть. Я решила исполнить «Болеро» Равеля, как нельзя лучше соответствующее шумовым эффектам, издаваемым Артемом…

Родители, отдавая меня, шестилетнюю, в музыкалку, не подозревали, что сыграли злую шутку. Выдающимися способностями я не отличалась, вот и пришлось восполнять их отсутствие упорством. Корпела до изнеможения, прямо до крови, капавшей из носа на белые клавиши… Сверстники бесцельно шлялись по дворам, а я часами напролет пилила гаммы, оттачивала технику этюдами, зубрила музлитературу и сольфеджио, казавшееся сложным, как высшая математика. Зачем, спрашивается? Выяснилось, затем, чтобы через семнадцать лет вернуться в ту же музыкальную школу, где училась, но уже в качестве преподавателя и получать мизерную бюджетную зарплатку, похожую на заплатку. Хоть на три ставки вкалывай, а больше прожиточного минимума не заработаешь…

— Я не виновата, — оправдывалась мама. — Кто бы мог подумать? Когда мы отдавали тебя в подготовительный класс, педагоги зарабатывали наравне с инженерами, те же сто двадцать рублей, это были неплохие деньги, ведь литр молока и белый хлеб стоили двадцать копеек…

А я и не винила маму с папой: если бы не они, вообще бы, наверное, загнулась, как говорится, откинула боты. Но просто занятия музыкой капитально оторвали меня от всего земного, насущного, лишили реалистичных представлений о мире. Я безнадежно отстала от ровесниц, учившихся в других вузах, носивших в сумочках «на всякий пожарный» дежурную зубную щетку, гигиенические тампоны, блистер аспирина на случай похмелья, мятые визитки с номерами таксистов и презервативы. Я представления не имела, как пользоваться резиновым изделием, поскольку осталась девственницей к двадцати четырем годам… Разве это нормально? Конечно, нонсенс! Но что мне было делать со своей молодостью, помноженной на консервативное добропорядочное воспитание, если в консерватории на десять девчонок едва ли приходился один завалящий парень? Музыкальная школа и вовсе детско-бабье царство. Ложа завистниц, не прощающих мельчайшего признака превосходства, будь то колечко на правой руке или… Или жених вдалеке.

Мечта о Греции стала моим протестом, вызовом нищете и унылости стародевичества. Разослав купоны бесплатных объявлений сразу в несколько газет, почти целый учебный год промышляла частными уроками. Мышковала, как называл мою репетиторскую практику папа. Снисходительный оттенок его выражения был, кстати, неуместен: мышковать достаточно трудно, легче осатанеть от непроходимой лени пубертатных охламонов и охламонок. К тому же приходилось экономить даже на таких мелочах, как маршрутки, дожидаясь муниципальных автобусов, и зашивать колготки. Во всем себе отказывала, чтобы скопить евро на турпутевку. Сумма уже почти набралась, когда меня настигла крупная неприятность: нечаянно приняла ухаживания папаши одного из учеников, десятилетнего Егора, втюхалась в пренеприятнейшую историю, подмочила репутацию…

Начиналось все вполне пристойно, невинно — Геннадий Александрович, забирая сына после занятия, пригласил меня на джазовый концерт в филармонию. Заранее купил три билета, а жена уехала к внезапно захворавшей теще. Ну, я и согласилась, почему бы и нет?.. В антракте мы пили апельсиновый сок и умничали, рассуждая об особенностях джаз-бандового свингования и импровизационной природе джем-сейшенов, Егор внимал музыковедческим терминам, как иностранной речи, не смея хулиганить от почтительности. После концерта мы втроем посидели в кондитерской «Кузина», поглощали пирожные, запивая некрепким чаем. Ген Саныч доставил меня домой на подержанном, но вполне элегантном «опеле», поцеловал ручку, поблагодарил за доставленное удовольствие. Потом еще несколько раз приезжал, приглашал, размахивая якобы пропадающими билетами, и мне ничего не оставалось, как отменять либо переносить частные уроки — источник накоплений. Мы и модернистскую драму посмотрели, и вердиевскую оперу «Травиата» послушали. Ребенок, изнывавший от скуки, вдруг решительно запросился к бабушке, папаша радостно удовлетворил пожелание, зазвал меня в гости как бы для того, чтобы показать свою фонотеку. Откупорил шампанского бутылку и… Нет, не стал перечитывать «Женитьбу Фигаро», просто дал волю рукам и всем остальным частям своего немолодого, некрасивого, пожухлого тела. Я недоумевала: неужели от этих жалких содроганий девушек настолько переклинивает, что они способны кидаться в реку, травиться ядом, убивать детей, как Медея, и старых, недееспособных мужей, как моя тезка Катерина Измайлова?.. Спросить было не у кого — Ген Саныч спал, похрапывая, а я все пила и пила шампанское. Напилась до икоты, живот раздулся от газов, как у лягушки. Когда вино кончилось, несколько раз сбегала в туалет, стараясь не шуметь. Надела трусы и свои аккуратно зашитые колготки, застегнула лифчик и пуговичку сзади на платье и приклонила голову на подушку, брезгуя сомнительными пятнами на наволочке, накрылась одеялом с чужим, тошнотворным запахом…