Анатолий Трушкин - Пятница, 13 число (сборник)

• Название: Пятница, 13 число (сборник)
• Автор: Анатолий Трушкин
• Жанр: Юмористическая проза

В сборник писателя-сатирика Анатолия Трушкина вошли юмористические рассказы и две пьесы – комедии «Пятница, 13-е число», «Жизнь с театром и без». Потому что над суевериями, заблуждениями и происками нечистой силы можно и нужно смеяться. Хотя и страшновато. Но все-таки весело! Ведь, как правило, оказывается, что и черные кошки, и бесы, и прочая нечисть вовсе ни при чем, так что и потешаться приходится главным образом над собой.

---

Было без пятнадцати двенадцать, когда в квартиру нетерпеливо позвонили. Надя кинулась к двери и первой открыла ее. Вошли трое в масках с автоматами.

Гости, за исключением уже неизлечимо пьяного Модеста Ипполитовича, привычно повернулись лицом к стене, расставили ноги и подняли руки. Надя поняла, что сейчас у нее украдут ее недолгое, но такое веселое счастье. Она подскочила к самому здоровому из налетчиков и с криком «Довели страну!» сорвала с него маску.

Наступила предсмертная тишина. Тишину разбавил шум неверных шагов. К красавцу бандиту шел Модест Ипполитович.

– Сережа! – шептал он. – Сынок!.. Ты жив?

– Отец! – сказал Сережа, не сводя глаз с Нади. – Я жив. Я сбежал от дедовщины. Сейчас граблю богатых и отдаю все бедным.

– Так ты пришел грабить?

– Нет, я пришел отдать.

Они горячо обнялись. Двое товарищей Сережи дали каждому из гостей по бриллианту, по рубину и по пачке печенья.

Куранты начали бой. Все кинулись к столу – нужно было успеть проводить старый год.

С десятым ударом проводили старый, с двенадцатым встретили новый.

В полуночных новостях передали, что Госдума приняла закон «Любить ближнего как себя самого», что в стране открыты новые месторождения нефти, золота, титана и платины, что футбольный клуб «Спартак» куплен английским миллиардером.

Вообще в первую ночь Нового года повсюду на территории России творились неслыханные чудеса. Так, чиновник Криворуков не взял от одного из своих гостей взятку. Долго потом он не мог объяснить себе, как это случилось. Жена водила его к психиатрам, те только руками разводили. Промучившись, так и не найдя объяснения, потратив все сбережения на лечение, в полной нищете и одиночестве Криворуков через год умрет. Но все это будет потом.

А сейчас Сережа и Надя, взявшись за руки, идут по заснеженной Москве. Кто не верит в чудеса, может дальше не читать.

Сережа и Надя оказались возле той самой витрины с дорогими подарками, с которой начинался наш рассказ.

– Всё как в сказке, – сказала Надя.

– Так может везти только в новогоднюю ночь, – сказал Сергей.

Он сложил руки рупором и громко крикнул:

– Так может везти только в новогоднюю ночь! Люди, будьте счастливы! Вы слышите меня?

– Слышим, – раздался из ночи хрипловатый мужской баритон.

Перед Сережей и Надей объявился армейский патруль.

– Кто тебя за язык тянул? – спросил старший наряда. – Я тебя, дезертира, по голосу узнал.

Через секунду снежная пелена поглотила Сергея.

Надя одиноко стояла перед витриной, она не помнила адреса Жанны, не знала ее телефона, но почему-то верила, что счастье теперь не отвернется от нее.

И только она подумала так, только эта радостная мысль осветила все закоулки ее души, как послышался скрип тормозов, у обочины остановился «мерседес». Весело смеясь, Надя подбежала.

Из-за приоткрытой дверцы веселый голос спросил:

– Свободна?.. Залезай!

«Поперло, – весело подумала Надя, – пошел клиент».

«Мерседес» исчез, как и появился, – неожиданно. Перед праздничной витриной никого больше не было.

Совесть

Под самое Первое апреля всей семьей пошли в кино: теща, это жены мать, я сам, жена сама и наш с женой общий сын лет десяти.

Перед фильмом журнал пустили. В магазине кладут на пол сто рублей и снимают, кто поднимет и что будет делать. Все, конечно, сразу бегут к выходу. Там их останавливают, спрашивают: «Где же ваша совесть?» – и отбирают сто рублей.

Вдруг смотрю – я в очереди. И теща на весь зал кричит:

– Витю показывают! Это наш Витя!

И тут показывают, как я эти сто рублей с пола поднимаю, сую в карман и спокойно стою дальше.

В зале кто-то басом говорит:

– Ну и морда!

Теща тоже громко говорит:

– Нет, это не наш Витя!

Я спокойно стою в очереди, к выходу не спешу. Тогда режиссер засылает ко мне двух артистов. Оба аж посинели от холода. У нее на руках ребенок в драненьком весь – кукла оказалась, – у него ботинки на босу ногу.

– Не видел кто наших последних ста рублей?

И опять крупно меня. Я смотрю на них, но видно, что не слышу, о чем речь. Наверное, о своем о чем-то задумался. Тогда артист разворачивается, ка-ак пнет меня, я еле на ногах устоял. Спрашивает:

– Не на-хо-ди-ли вы ста рублей?

Я говорю:

– Время – без двадцати шесть. – И хотел отвернуться от них.

Тут ложная мать кричит:

– Убейте меня, не знаю, на что завтра купить кусок мяса грудному ребенку!

Народ на их искусство реагирует вяло, больше озирается – куда это сто рублей пропали.

Тогда фальшивая мать кричит:

– Помочь нам некому, мы неизвестные сироты из детского дома для глухонемых!

Тихо сразу стало в зале и в том магазине, всем стыдно сделалось, что совести у людей мало осталось.

И тут опять крупно меня. И что-то у меня в лице дрогнуло, я лезу в карман. Бас в зале говорит:

– Молодец, морда!

Теща плачет, кричит:

– Это наш Витя! Витечка наш!

Я лезу в карман, говорю:

– Учитывая, что вы сироты и что не в деньгах счастье, жертвую вам три рубля.

И тут все полезли по карманам, стали совать им кто рубль, кто червонец. И все чуть не светятся. Сотни две те набрали. Но они не рассчитывали на такой оборот, и режиссер им ничего не говорил. Стоят нерадостные. Отец совсем потерялся. Говорит мне:

– Что же вы, сукин сын, ничего больше не хотите нам дать?

И мать ребенка опустила, одной рукой за голову держит.

Я им говорю:

– Я и так от семьи оторвал. У самого семеро глухонемых детей, потому что жена алкоголичка все из дома тащит. Спасибо теще, хоть и спекулянтка, а выручала. Но вчера… царствие ей небесное, преставилась, а хоронить не на что.

Народ мне на гроб теще сбрасываться уже не стал – не до конца еще у людей совесть отогрелась.

А в зале ржут: над артистами, которые ребенка за голову держат, надо мной, что убиваюсь из-за их неблагодарности, и над тем, что я сто рублей выронил, когда за тремя лазил.

Народу журнал понравился. Бас сказал:

– Умереть со смеху.

И все радовались, что еще у людей немного осталось совести.

Только теща сказала:

– Ну и морда же наш Витечка!

Телефонный разговор

– Нина?.. Это я. Ну, какие у тебя новости?.. Муж уходит?.. От тебя?.. Сейчас прямо?.. Надо же. А чей муж?.. Твой?! Ну ты подумай, какой мерзавец. А чем мотивирует, Нин?.. Никакого внимания ему? Весь день на телефоне висишь?.. Ну да… А какое ему, интересно, внимание нужно? Сыт и скажи спасибо. О чем с ним говорить-то? Ну о чем? Кто кому гол забил? Чтобы идиоткой стать?.. Вот именно… Да… Ну, ты меня просто убила, я сама не своя… Представляю, что у тебя в душе… Да… Представляю себе… Я тебя не виню, Нин. Вот ты со мной что хочешь делай, а у меня к нему с самого начала какая-то неприязнь была. Вот чужой, и все, хоть режь меня… Что? Любишь?.. В этом смысле, да? Я понимаю. Так-то он хороший, сидит молчит всегда, не мешает никому… Не каждый, конечно… И привыкла уже, вот именно. А сейчас он чем занимается, Нин?.. Чемодан закрывает? Какой?.. Кото-

рый ты на ярмарке купила? Желтый, я помню. Я у Веры точно такой же видела, только у нее «молния» пошире и дно из чистой кожи… Из чистой, Нин, я сама смотрела… Нет, я проверила. Она говорит, их и в продаже-то не было. Ей дядя подарил, у него в универсаме товарищ по университету… Нет, наоборот, в универсаме по университету… Не знаю, Нин, я спрошу. А тебе какое нужно?.. Демисезонное?.. А какой фасон хочешь?.. Спереди?.. Сзади?.. На нет?.. А пуговицы где?.. Что-что?.. Подошел?.. Попрощаться хочет?.. Чтобы все по его было?.. Ну вот кто он после этого, Нин, человек или животное?.. Плачет, да?.. Правда?.. Конечно, жалко. Сколько вы с ним прожили? Двенадцать?.. Тринадцать. Тем более. У вас свадьба где была, Нин?.. В ресторане?.. С его стороны?.. С твоей? Правда?!.. А кто подарил?.. За сколько, Нин?.. И чек был?.. Правда?! На всю жизнь память. Что-что?.. Поцеловал?.. В щеку?.. Не отходит?.. Даже не знаю, Нин, что тебе посоветовать… К двери пошел?.. Думаешь, ничего уже нельзя сделать?.. Горе-то какое, Господи. С ума можно сойти… Представляю себе… Да, в душе у тебя… Да… Представляю себе… Представляю себе… Стоит на тебя смотрит?.. А где вот он найдет такую, как ты, подумал он? Что уж порхать-то? Не тридцать лет, лысый наполовину. А ты скажи ему, Нин… Ушел уже?.. А плачет кто?.. Ты?.. Поплачь, Нин, тебе легче станет… Места себе не находишь?.. Я представляю… Представляю себе, что у тебя сейчас… Да… А с другой стороны, Нин, что теперь сделаешь?.. Да, не ты первая, не ты последняя… Да… Вот именно, доля наша такая. Нин, если вернется, простишь?.. Никогда?.. Это ты сейчас так говоришь. К Марии вернулся – она его с лестницы спустила… Нет, не обманываю, она мне повестку показывала – два ребра сломал. А потом из больницы не выходила… Я понимаю, Нин, у каждого свое. И как ты теперь?.. Сама не знаешь?.. Может, он еще недалеко ушел? Догони, скажи: «Что ж ты со мной так по-варварски?..» Да… Вот именно, и молодость ему, и все на свете… Вот именно. Вот именно… На улице?.. Градусов пятнадцать-шестнадцать. А ты в чем?.. А на ногах?.. Тебе не идет так, Нин… Нет, вызывающе как-то. Нужно серое что-нибудь… Нет, Нин, послушай меня, только серое… Так можно… Да, с шарфиком… Ну, беги… Ну, счастливо тебе. Я позвоню вечером… Хорошо, беги, ни о чем не думай… Не забуду, демисезонное, спереди, на нет… Ну, беги, целую тебя… Спасибо… Обязательно… Я же сказала… Главное, чтобы у тебя все было хорошо… Да… Семья в первую очередь… Вот именно… Вот именно… Вот именно… Ну, беги… Что? Полетишь? Ну, лети… Ну, счастливо… Ну, лети… И я тебя… И я тебе… И я у тебя… Нин, если догонишь, привет ему от меня передай!