Никола Корник - Сладкий грех

• Название: Сладкий грех
• Автор: Никола Корник
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04335-1

Лотта Каминз была слишком неосмотрительна, очередным любовным романом она скомпрометировала себя настолько, что ее сказочно богатый муж потребовал развода. Лотта осталась без средств и вынуждена была продавать свою любовь. Но одно дело самой выбирать любовников, и совсем другое — когда выбирают тебя. Лотта отказала всем, мадам пригрозила, что выгонит ее на улицу. Спасение пришло в образе весьма интересного мужчины, к тому же с титулом. Барон Сен-Северин предложил ей щедрое содержание, Лотта подозревала в этом какой-то скрытый подвох, но выбора у нее не было, да и что греха таить — барон ей понравился…

---

— Кто такой Арланд? — спросила Лотта, с невольным трепетом ожидая ответа, хотя и не понимала до конца важности своего вопроса. Но напряжение, повисшее в воздухе, становилось все тревожнее.

Эван повернулся и взглянул на Лотту каким-то безжизненным взглядом. Некоторое время он молчал, как будто обдумывал, стоит ли отвечать.

— Арланд — мой сын. Он военнопленный, находится в заключении в тюрьме Уайтмур.

Эван понимал, что Лотта непременно будет задавать вопросы. Опыт подсказывал, что все женщины непременно так поступают. Им приятно утешать, помогать и врачевать раны. Но он не привык к сочувствию и утешению, а помочь ему никто не мог. Он повторил все ошибки отца, которого презирал, даже не смог защитить собственного сына, которого так беззаботно предоставил его судьбе. Отчаяние и ненависть к самому себе бурлили в его душе, отравляя ее горечью яда.

Казалось, Эван настолько поглощен своими мыслями, что управлял фаэтоном интуитивно. Он направился в отдаленный спокойный уголок парка, оттуда на улицу и дальше к конюшням. Оказавшись на улице, он немного придержал лошадей, поняв вдруг, что не помнит, как они сюда попали. Так можно было передавить добрую часть той светской толпы, которая прогуливалась по парку. Пусть так. Даже если его повесят — это будет всего лишь раз! А вся эта светская чернь — небольшая потеря.

Рука Лотты мягко легла поверх его руки, судорожно сжимающей поводья. Вот сейчас она станет участливо расспрашивать и выведывать, демонстрировать невыносимое сочувствие.

— Мне очень жаль, — просто сказала она.

Он не смог ответить, поглощенный мыслями о сыне.

Арланд провел шесть месяцев на тюремной барже, затем его перевели в Уайтмур, тюрьму в Ламборн-Даунз, что в трех милях от Вонтеджа. Сын. Узник.

— Очень странно, что они не стали держать в тюрьме вас. — Лотта озвучила мысль, которая пришла ей в голову еще прошлым вечером. Тогда он упомянул только о том, что сам провел несколько месяцев на тюремной барже в Чатеме.

— Освободили, чтобы больнее ранить, поиздеваться надо мной. Они удерживают моего сына в заключении, несмотря на то что я соблюдаю все условия договора. А я вынужден плясать под их дудку. При малейшем намеке на мой побег Арланда будут пытать, позорно пороть, а потом запрут в какой-нибудь чертовой дыре, где он будет медленно сходить с ума…

Так вот о чем он тогда не сказал.

Эван содрогнулся от непереносимых образов, проникших в его воображение.

Он умолял власти, чтобы Арланду дали возможность покинуть тюрьму, предлагая себя в качестве заложника, который будет находиться в неволе сколько понадобится, выкупая свободу сына. Ему нетрудно было бы отдать свою жизнь за сына. В ответ ему смеялись в лицо!

Эван чувствовал, что как отцу ему нет прощения. На горе этому мальчику, он является его отцом.

— Должно быть, Арланд еще очень молод, — тихо произнесла Лотта.

— Всего лишь семнадцать. Он совсем еще мальчик. — Эвану пришлось откашляться, освобождаясь от спазма, сжавшего горло. — Не стоит об этом говорить.

Лотта молчала. Она должна была заговорить, чтобы утешить его в том, что не поддавалось утешению, или упрекнуть в нежелании принимать ее сочувствие. Но она спокойно сидела рядом, пока мимо проплывали городские улицы и спешащие люди, а в душе Эвана бушевал ад. Когда он вновь взглянул ей в глаза, то увидел в них беспокойство, понятное без всяких слов. В тот момент, когда Лотта нежно прикоснулась затянутой в тонкую перчатку рукой, Эван почувствовал прикосновение всей душой. Этот безмолвный жест сочувствия поразил его.

«Я хочу ее».

Горячая волна желания накатила и понесла его, диктуя свою волю. Он должен обладать ею, чтобы затеряться, уйти от самого себя, от невыносимого гнета мыслей. Никогда не удастся смыть с себя позор от того, в какие несчастья по его вине ввергнут его сын. Но можно хоть на мгновение облегчить эту боль.

Эвану показалось, что огромная тяжесть свалилась с его плеч, когда, вернувшись с прогулки, наконец бросил поводья груму. Спрыгнув, он помог Лотте спуститься с сиденья, вручив груму гораздо больше чаевых, чем полагалось. Как он хотел поскорее остаться с ней наедине, забыться хоть на короткое мгновение! Обратная дорога до отеля длилась бесконечно. Едва добравшись до номера, Эван выслал горничную, не дав ей закончить уборку, и повернулся к Лотте.

— Подойдите ко мне, — грубовато сказал он.

Вопрос, почему она так ему нужна, больше не занимал его. Эван просто знал, что так и должно быть.

Лотта сидела в ложе театра, стараясь сосредоточиться на игре актеров. Давали пьесу Томаса Холкрофта «Он сам виноват», которую она очень любила. В те дни, когда Лотта была хозяйкой модного салона, посещение театра превратилось для нее в пытку, потому что все подруги и знакомые считали своим долгом посещать ее ложу, пересказывать всевозможные сплетни и слухи, зачастую не давая смотреть представление. Считалось, что выход в театр — всего лишь повод продемонстрировать новое бриллиантовое колье или нового любовника, само же представление не имело значения.

Итак, сегодня вечером у Лотты появилась прекрасная возможность сконцентрироваться на действии. Никто не говорил с ней, зато все говорили только о ней. Тем не менее она не могла следить за игрой актеров — все мысли, конечно, были об Эване.

Они больше не говорили об Арланде, да и вообще у них не было такой возможности после полуденной поездки в парк. В отеле Эван занялся любовью с ожесточенной яростью человека, который пытается изгнать демонов из своей души. Страсть поглотила их, но когда все закончилось, Эван тут же встал и вышел, не сказав ни слова. Он спустился в пивную, а Лотта осталась одна. Она лежала на кровати и старалась не думать о том, что так берут только дешевых проституток. Что ж, даже если он использовал любовь для того, чтобы убежать от невыносимой реальности, ослабить боль от трагедии сына, Лотта смогла все это понять, услышав боль в голосе Эвана, когда он говорил о сыне. Ее удивляло только то, что без вмешательства Нортеска Эван едва ли рассказал бы ей о мальчике. Да, скорее всего, он бы этого не сделал.

Холодок закрался в ее сердце от этой мысли. Она понимала, что ничего не вытянет из него, а сам он не расскажет. Да, будет получать физическое удовлетворение, но не допустит душевного сближения.

У Эвана — сын! Этот мальчик еще очень молод, едва ли не ребенок. Эван и сам очень молод. Интересно, когда это он успел обзавестись ребенком? Кто мать этого мальчика? Где она сейчас? Как Арланд попал в руки англичан? Лотта неотступно думала об этом, но не находила ответа. Эван не спешил с доверительными разговорами.

Вот и сейчас он сидел рядом с Лоттой и, казалось, внимательно следил за ходом сюжета. Но где на самом деле блуждали его мысли? Ему очень шел вечерний костюм в черных и белых тонах. Единственным дополнением служил прекрасный бриллиант в булавке, скрепляющей складки шейного платка, и кольцо с гербом Сен-Северина. Среди публики в театре находились по крайней мере двое младших сводных братьев Эвана — у Фарна было многочисленное потомство от брака и случайных связей. Мелькнули еще и сводные сестры, одна из которых демонстративно покинула свою ложу, узнав Эвана и Лотту. Другие остались, сначала стараясь испепелить их взглядом, затем предпочли полностью игнорировать. Лотте это показалось весьма забавным.

Она поняла, почему Эван выбрал для сегодняшнего вечера такой строгий костюм. Она должна была стать единственным привлекающим всеобщее внимание украшением своего спутника. Лотта выбрала ярко-алое платье, скроенное так, чтобы наиболее откровенно представить округлую грудь для всеобщего обозрения. Корсаж лишь поддерживал нижнюю ее часть, прикрывая ровно настолько, чтобы она не вываливалась. Потрясающее бриллиантовое колье, взятое напрокат на вечер у знаменитого ювелирного дома «Хаттон-Гарден», было призвано привлекать всеобщее внимание к вызывающе обнаженной груди и шее. Мерцание бриллиантов в прическе и на прелестных руках также привлекало внимание. Все было подобрано с большим вкусом и свидетельствовало о том, насколько высоко ценит свою даму Эван. Лотта подумала, что если он хотел продемонстрировать всему Лондону свою скандальность, связавшись с куртизанкой, имеющей дурную репутацию, и наплевав на мнение общества, то цели своей он достиг. Ко всему прочему он богат настолько, чтобы осыпать ее драгоценностями с ног до головы.

Под вечерним платьем Лотты тончайший шелк сорочки раздражающе терся и поглаживал кожу, заряжая тело мучительной истомой, такой естественной для куртизанки. Каждая клеточка отзывалась ощущением невыразимого плотского напряжения и предвкушением того, как, вернувшись в отель, Эван станет ее раздевать, пока на ней останутся только драгоценности. Потом будет любить снова и снова, уничтожая ее волю жаром и яростью страсти.