Пол Теру - Вокруг королевства и вдоль империи

• Название: Вокруг королевства и вдоль империи
• Автор: Пол Теру
• Издательство: «Логос»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98797-021-8

Череда неподражаемых путешествий «превосходного писателя и туриста-по-случаю», взрывающих монотонность преодоления пространств (забытые богом провинциальные местечки былой «владычицы морей» («Королевство у моря») или замысловато искривленные просторы Поднебесной («На "Железном Петухе"», «Вниз по Янцзы»)) страстью к встрече с неповторимо случайным.

---

— Далай-лама, Далай-лама, — твердили они нараспев.

Фу поблагодарил их по-китайски. То есть, наступил на собственную гордость. Но тибетцы этого даже не заметили. Оглядели его, пересмеиваясь, и помахали нам на прощанье. Был третий час пополудни. Я пережил сильный шок, но сознание, что мы уцелели, как-то успокаивало. Казалось, мы выжили чудом. Фу молчал. Когда мы поехали дальше, на лице Фу выразились сразу два состояния — отупение и беспокойство. При аварии его темные очки разбились, и теперь мне было видно, что глаза у него безумные. Кроме того, Фу весь выпачкался. Мисс Сунь всхлипывала, тихо постанывая.

Машина была в ужасном состоянии, а мое настроение — не лучше. Я дивился, что двигатель вообще завелся, поражался, что все четыре колеса вращаются. И когда через несколько минут задняя подвеска истошно заверещала, я нашел это вполне логичным. И заподозрил: судя по этим звукам, машина вот-вот развалится.

Мы остановились. Приподняли машину домкратом. Чтобы лучше все рассмотреть, сняли одно из задних колес. Оказалось, тормоза искорежены, в обод вдавились железные обломки. На малых скоростях подвеска постукивала, при разгоне начинала визжать. Устранить поломку мы были бессильны. Снова надели колесо на ось, и, пока Фу затягивал болты, я оглядывался вокруг. Такого освещения я никогда еще не видывал: небо было точно лучезарное море. Эта злосчастная пустыня, где солнце сушило всю растительность, со всех сторон опоясывалась фантастическими серыми холмами и снежными вершинами. Таково Тибетское нагорье. Для меня это был совсем незнакомый мир: пустота, обточенные ветром камни да лучезарный свет. Я подумал: «Если мне суждено навеки застрять где-то в диких краях, пусть это случится здесь». При мысли, что останусь, всеми покинутый, здесь, на краю Тибетского нагорья, я испытал прилив счастья.

— По-моему, колесо греется, — сказал Фу, проехав по шоссе еще сотню ярдов.

Он запыхтел, шумно и часто дыша носом. Резко затормозил, побежал к заднему колесу и плюнул на обод. Но он не изливал досаду — а просто пытался таким образом определить, сильно ли нагрелась ступица.

— Мы слишком высоко! — вскричал он. Его лицо было облеплено пылью. Волосы стояли дыбом. В лице он тоже изменился — мертвенно побледнел.

Мы поехали дальше, то и дело останавливаясь. Колесо мерзко визжало. Но, хуже того, у Фу изменился стиль вождения. Обычно он ездил быстро, пока я без обиняков не приказывал ему сбросить скорость. («Меня больше никто и никогда не заставит безропотно сидеть в автомобиле, который несется на бешеной скорости, — думал я, — никому не позволю так мчаться»). Но теперь Фу, перестраховываясь, полз в черепашьем темпе, — и этим нервировал меня никак не меньше, чем своим лихачеством.

Впрочем, так продолжалось — недолго. Мы добрались до перевала, где Тангула-Шань соединяется с Куньлунь-Шанем. Китайцы уверены, что некий ручеек в одной из местных долин, постепенно расширяясь, превращается в могучий бурый поток, впадающий в море у Шанхая, — Великую Реку (под именем «Янцзы» ее знают лишь иностранцы). Эта река — один из немногих элементов ландшафта, которые вселяют в китайцев воистину мистическое почтение. Впрочем, в этом китайцы не одиноки. Перед крупными реками благоговеют почти все народы мира.

Высота перевала над уровнем моря составляла чуть меньше 17 тысяч футов[65]. Фу остановил машину, я вылез и рассмотрел каменную стелу, на которой указывались высота и названия гор. Я слегка задыхался от разреженного воздуха, но пейзаж воодушевлял: размытые контуры нагорья, длинные складчатые полосы снегов, точно красивая одежда, разложенная на лугах (в Индии так сушат выстиранное белье). Я был так покорен этим великолепием, что даже физический дискомфорт меня не удручал.

— Посмотрите на горы, господин Фу.

— Мне нехорошо, — сказал он, не поднимая глаз. — Это все высота.

Он потер глаза. Мисс Сунь не переставала хныкать. А что, если через миг она вообще во весь голос завоет? Я сел в машину, и Фу проехал еще пятьдесят ярдов. Он управлялся с автомобилем все более неумело. Выбрал не ту передачу, и раздалось кряхтение, слившееся с мерзким грохотом задней подвески.

Внезапно Фу затормозил прямо на шоссе, даже не сьехав на обочину, и выдохнул:

— Больше не могу вести…

Он не шутил. Вид у него был больной. Он все время тер глаза.

— Ничего не вижу! Задыхаюсь!

Мисс Сунь расплакалась.

«Дело дрянь», — подумал я.

И спросил:

— Что вы думаете делать?

Фу помотал головой. Он слишком плохо себя чувствовал, чтобы размышлять на такие темы.

Муе не хотелось уязвить — его гордость, особенно здесь, высоко в горах, поэтому я осторожно сказал:

— Я умею водить машину.

— Умеете? — переспросил он, хлопая глазами.

Он был ужасно тощий. Голодающий хомяк, да и только.

— Умею, умею, — подтвердил я.

Фу с удовольствием перебрался на заднее сиденье. Мисс Сунь, казалось, даже не заметила, что теперь рядом с ней сижу я. Я взялся за руль, и машина тронулась. За несколько прошедших часов этот дурацкий маленький «нип-понский» автомобиль превратился в старую колымагу. Вмятины, скрежет, дым; вдобавок, как и полагается колымаге, машина слегка кренилась — не знаю уж, почему, то ли рессора лопнула, то ли ось треснула. Машина была смертельно ранена, но пока еле-еле передвигалась. Руль приходилось держать, твердо: машина так и норовила съехать в правый кювет.

Фу заснул.

Мисс Сунь тоже заснула. Я поставил Шестую симфонию Бетховена и продолжил путь в Лхасу. Мне все нравилось. Нравилось слушать музыку. Нравилось, что пассажиры спят. Нравилось смотреть на Тибет. Тогда я мог погибнуть на шоссе, но остался жив. Как здорово, что я жив и сам веду машину.

Людей здесь не было — по крайней мере, я их не приметил. Но кое-где на склонах паслись яки. Вероятно, эти стада принадлежали тибетцам-кочевпикам, живущим в шатрах; говорят, эти племена здесь можно встретить. Яки были черные или бурые, некоторые — с белыми пятнами. В их длинную шерсть были вплетены нарядные ленты. У яков красивые хвосты — густые, не хуже конских. Попадались и стада тибетских газелей, щипавших траву у шоссе.

Фу продолжал спать, но мисс Сунь проснулась и, когда я вовремя не успел сменить кассету, поставила одну из своих. То был саундтрек некого индийского фильма. Все песни были на хинди, но заглавная — на английском:

«Я танцор диско!
Я танцор диско!»

Этот идиотский речитатив бесконечно повторялся под гнусавое завывание электрогитары.

— Это индийская музыка, — сказал я. — Вам она нравится?

— Я люблю эту музыку, — сказала мисс Сунь.

— Вы понимаете слова?

— Нет, — сказала она. — Но звучит красиво.

К четырем часам у нас почти кончился бензин. Фу сообщил, что у него есть запас бензина в багажнике, несколько больших канистр, но едва я взглянул на указатель, показался небольшой поселок.

— Остановитесь здесь, — сказал Фу.

Он указал мне на хибарку, которая оказалась автозаправкой. «Пистолеты» там были старомодные, с длинными шлангами. Как и все заправочные станции в Тибете, эта принадлежала Народной Освободительной Армии Китая.

— Надо бы и покрышку починить.

Фу сказал:

— Нет. Они не чинят покрышки.

В Синине я просил Фу взять в дорогу два запасных колеса. Он прихватил только одно, и мы им уже воспользовались. Значит, теперь едем без запаски.

— Где же мы починим покрышку?

Он рассеянно ткнул куда-то вперед, в сторону Лхасы. Значит, не имеет ни малейшего понятия.

Я подошел к солдату, который наполнял нам бак.

— Где мы?

— Это Вудаолян.

На карте топонимы выглядят солидно. Но этот поселок едва заслуживал попадания на карту. Разве автозаправка, несколько казарм и забор из колючей проволоки вообще стоят отдельного названия? В любом случае, информация не радовала: раз мы в Вудаоляне, то не преодолели и половины пути до города Амдо — нашего пункта назначения[66].

Погода внезапно переменилась — казалось, она захотела придать моменту оперную трагичность. Поднялся ветер, по небу беспорядочной толпой хлынули облака, застилая солнце, стало сумрачно и очень холодно. Моя карта стала биться о крышу машины. Близилась ночь.

— Господин Фу, когда мы приедем в Амдо?

— Примерно в шесть.

Разумеется, полагаться на его слова не стоило. В подсчетах Фу был крайне неточен. Я больше не верил, что ему уже доводилось ездить этим путем. Впрочем, моя карта тоже была не слишком надежна: на ней были отмечены дороги, которых вообще не существовало, и поселки, на месте которых были лишь руины да пески, которые перегонял с места на место ветер.

У Фу даже карты не было — только клочок бумаги с накорябанными на нем семью названиями городов — остановок между Голмудом и Лхасой. Листок испачкался оттого, что Фу все время в него заглядывал. И сейчас он снова скосил глаза в бумажку.