Жорж Сименон - Безбилетный пассажир

• Название: Безбилетный пассажир
• Автор: Жорж Сименон
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1990
• ISBN: 5-85500-097-4

---

Только один радист в наушниках по-прежнему сидел в своей рубке, дверь была приоткрыта, а прерывистый звук азбуки Морзе напоминал стрекот сверчков.

Офицер увидел проходившего Оуэна и пожелал ему доброй ночи. Англичанин еще немного побродил в одиночестве, потом разыскал в темноте шезлонг, расположился в нем и зажег сигару.

Гул мотора, легкий плеск волн, мягкий шелест со стороны форштевня, стрекотание аппарата Морзе — только эти звуки были слышны под звездами, среди которых медленно и плавно раскачивалась более яркая звезда на верхушке мачты.

Затем, оставив дверь открытой, улегся спать радист — погас и этот светящийся прямоугольник.

Должно быть, прошли минуты, а может быть, и часы, но текли они так незаметно, что майор даже не отдавал себе отчет, который сейчас час. На сигаре вырос столбик белого пепла. Еще сотни других кораблей бороздили в ночи океан, перевозя на борту людей, стремящихся куда-то на зов судьбы.

Иногда Оуэн закрывал глаза, потом слегка приоткрывал их, когда его веки немного приподнимались, он казался еще неподвижнее, с сигарой во рту, на которой держался длинный столбик пепла.

Вдруг что-то пошевелилось справа от него, метрах в трех, потом еще раз, но так незаметно и неожиданно, что он даже не сразу сообразил: это приподнимался чехол на одной из шлюпок. На палубе их было закреплено шесть, не считая большого вельбота. Каждая была накрыта чехлом из грубой серой парусины, образующим подобие палатки.

Один из этих чехлов шевелился, приподнимался и, если бы не мелькнувшие в щели человеческие руки, можно было бы подумать, что там прячется какое-то животное.

Оуэн сидел неподвижно, а чехол по-прежнему шевелился, щель достигала уже нескольких десятков сантиметров. Казалось, можно было различить чье-то лицо, чьи-то тревожные глаза…

Наверное, незнакомец понял, что его сейчас могут обнаружить, и чехол замер. Затем он приподнялся снова, но не сразу, а долгие минуты спустя, и стал опускаться, чтобы занять прежнее положение.

В шлюпке кто-то сидел и испугался, увидев майора. Поскольку майору тоже случалось пугаться, он не хотел внушать страх другому и затаил дыхание. Его погасшая сигара приобрела горьковатый привкус. Ему хотелось почесать ногу, но он боялся шевельнуться.

Интересно, шелохнется ли чехол еще раз?

Что можно сделать, чтобы успокоить человека, который там прячется?

Дверь в рубку радиста была по-прежнему открыта. Шуметь не следовало.

Майор долго сидел неподвижно, устремив глаза в одну точку. Потом очень осторожно принялся насвистывать. Ему казалось, что человеку будет легче, если тот услышит этот свист. Он выбрал простую приятную мелодию, потом встал, подошел к лодке, осторожно прислонился к ней и пробормотал быстро и тихо:

— Не бойтесь!

Секунда на размышление. Понимал ли незнакомец по-французски? Он повторил то же самое по-английски, потом по-испански, вновь стал насвистывать и со спокойным, уверенным видом начал спускаться по трапу.

Итак, кроме положенного груза, «Арамис» вез на своем борту к Южным морям неизвестного пассажира. Бар и кают-компания были закрыты, а на трапах и в коридорах горели лишь две ночные лампочки. В черных дверных проемах кают все так же под скрежет вентиляторов надувались пузырями портьеры.

Только в каюте у Альфреда Мужена еще горел свет, и по доносившимся оттуда звукам можно было заключить, что он перекладывает содержимое чемодана.

Он отодвинул занавеску, чтобы посмотреть, кто идет, и узнал англичанина.

— Доброй ночи… — произнес тот.

А в ответ получил тяжелый взгляд и наконец ироническое:

— Доброй ночи…

Интересно, там, на носу, влюбленные по-прежнему обнимались? А человек из шлюпки — осмелился ли он наконец поднять чехол, чтобы вдохнуть свежего воздуха?

Наполовину раздевшись, Оуэн взглянул на себя в зеркало, пощупал дряблые красноватые мешки, которыми были отмечены светлые, как у ребенка, глаза, а затем стал мыться перед сном.

Погасив свет, улегся наконец и Альфред Мужен, а в соседней каюте какая-то женщина бормотала во сне что-то неразборчивое.

II

В первое же утро после выхода из Панамы произошел небольшой инцидент. Случилось это около десяти часов утра.

В шесть утра Оуэна разбудили матросы, драившие палубу под иллюминатором его каюты. Утренняя свежесть и свет заставили его подняться с постели. Почти бесшумно, с легким гулом, который скоро становится привычным, как плеск воды о корпус корабля, «Арамис», подобно насекомому, упорно ползущему вперед, шел своим курсом среди бескрайней сине-золотой глади, как огромная раковина, пронизанная перламутровой радужной свежестью. На полубаке матросы тоже мыли палубу, а возле мачты тощий длинный миссионер с рыжей окладистой бородой, одетый в шорты, пользуясь тем, что пассажиры еще спали, занимался гимнастикой, дабы придать гибкость своему телу.

Оуэн улегся снова и еще несколько раз засыпал и просыпался; по правде говоря он и не спал, а только слегка дремал, и в этой полудреме смешались сон и явь. Ему казалось, что он видит откуда-то сверху черно-белый пароходик, прокладывающий себе путь среди безмолвия океана. От этого видения на него повеяло покоем. Впервые в жизни он плыл на таком маленьком непрезентабельном пароходике, где все пассажиры жили как бы одной семьей.

Часов в восемь за переборкой его непосредственные соседки — дамы Мансель, тетка и племянница — начали ссору. Слов он не различал, но явно слышал, что молодая особа повышала голос и бранила тетку.

Одна из них, должно быть, еще лежала в постели, другая, видимо, ходила по каюте. Она и вызвала стюарда, наверное, чтобы заказать завтрак.

Раздавались и другие звонки, по палубе ходили взад и вперед, но куда именно направлялись пассажиры, англичанин понять не мог. Поэтому он снова поднялся и пошел к двери.

Именно теперь он смог оценить все преимущества своего положения: только каюта номер один и служебное помещение мсье Фрера имели отдельные ванные комнаты. Остальные пассажиры первого класса были вынуждены по очереди совершать свой туалет в помещении возле каюты Альфреда Мужена, под лестницей. Мужчины фланировали в пижамах, с растрепанными волосами — смотрели по сторонам, курили, топчась в ожидании на палубе. Проходили и женщины в пеньюарах. Мадам Жюстен — смуглая и черноволосая пятидесятилетняя дама с маленькой головкой, узкоплечая и широкая в бедрах, была в восточном кимоно из желтого шелка с вышитым на спине солнцем невероятных размеров. Она, наверное, купила его в Колоне на базаре или у китайцев.

— Пожалуйста, пожалуйста… Я не спешу… Мне еще надо выгладить платье…

Каждая приводила себя в порядок, спрятав под косынкой бигуди.

В девять часов на носу палубы второго класса мужчины затеяли игру в пале[1].

Слышался голос мсье Лусто, торговца из Нумеа:

— Знаете, Жюстен, они сейчас ставят бассейн… Кажется, часам к одиннадцати можно будет окунуться.

Оуэн вызвал стюарда и заказал яичницу с беконом. Около часа он дотошно, как заправская кокетка, занимался своим туалетом. И к десяти часам, когда, собственно, случилось вышеупомянутое происшествие, Оуэн был безукоризнен — щеки так гладко выбриты, что кожа казалась нежной, как у женщины, волосы блестели, да и сам он, в белом полотняном костюме безупречного покроя, выглядел очень подтянуто.

Все началось с долгого звонка. Кто-то в одной из кают непрерывно яростно звонил, и стюард, прибежавший снизу, из кухни, постучал в дверь американца и вошел в каюту.

Выслушав поток нечленораздельной брани, он направился к мсье Жюстену, находившемуся на лестнице.

Затем последовала небольшая пауза. Стюард — маленький, постоянно улыбающийся вьетнамец по имени Ли — вернулся с подносом, постучав, зашел в каюту и закрыл за собой дверь; несколько мгновений спустя раздался грохот бьющегося стекла и стюард выскочил оттуда, вытирая свою куртку.

Именно тогда Филипп Оуэн вместе с несколькими другими пассажирами показался на палубе. Мадам Жюстен тоже была здесь, по-прежнему в кимоно. Подошел и Альфред Мужен. За ним постепенно собрались все остальные.

Мсье Жанблан предпочел бы замять происшествие, но вьетнамец, не смущаясь присутствием пассажиров, высоким голосом рассказывал о случившемся.

Он отнес американцу — того звали Уилтон С. Уиггинс — черный кофе и любезно наклонился над его постелью, чтобы передать ему чашку.

Американец, рассвирепев при виде кофе, резким движением оттолкнул поднос, а затем, схватив фарфоровый кофейник и чашку, со всего размаху швырнул их в стюарда. Чашка, разбившись о руку вьетнамца, поранила ему указательный палец.

Альфред Мужен слушал, нахмурившись. Затем медленно, спокойно, как человек, привыкший к ссорам, направился к приоткрытой двери со словами:

— Я научу этого дикаря хорошим манерам.