Светлана Викарий - Вот моя деревня

• Название: Вот моя деревня
• Автор: Светлана Викарий
• Жанр: Современная проза

Судьба России, вернее русской деревни — давняя, как она сама уверяет, боль Светланы. Еще будучи журналистом, она постоянно писала о наркомании и алкоголизме в деревне. Но, только переехав сюда, увидела это собственными глазами. Поэтому и села за повесть.

---

Началась литургия. Две женщины, приехавшие с батюшкой, стройно запели. Иногда они поднимали глаза кверху, словно там, на потолке, виделся им божественный образ. Батюшка читал Евангелие, его голосу не доставало убедительной силы. А когда он говорил о страхе божьем, в который раз поминая и призывая рабов божьих к страху, Виктория вдруг поняла: да, да, все мы рабы. Рабы, отказывающиеся делать свою человеческую и духовную работу. И без страха божьего, как без кнута нам не обойтись. Стегать нас и стегать, по спинам, которые распрямляют плечи от самодовольства, по упрямым выям, которые не хотят держать голову на этих плечах, по этим ногам, которые идут не туда, куда зовет их Бог и научает Учитель.

Потом пономарь призывал к трезвости, и объяснял женщинам грех аборта, но его уже никто не слушал.

— Трезвитеся, трезвитеся… — повторял он вслед уходящим.

Нагорной проповеди не получилось. Пономарь кротко вздохнул.

Когда входили из клуба, Вика спросила Димку:

— Понравилась тебе служба? Водичку освятили, чтобы стала она живой.

— Не-ет!.. Скучно.

Вика подумала про себя: «Погоди. Вот сядет тебе твой ангел-хранитель на плечо. Может, и раскроешь ты свои духовные очи».

В плену капитала

Материнского капитала ждали весь январь. В начале февраля снова пообещали, что получат его в конце месяца. На Маринкин день рождения 16 февраля домой опять Надя не успевала. А главное Славка… Маринка сказала, что дядя Слава устал ждать, и рядом с ним появилась бабенка. Очень симпатичная. Может, дочь специально пугала Надю?

Весна обещала быть ранней. В расплавленном свинце неба появились голубые просветы. От желания весны почки сирени набухли, как соски молоденьких девушек от первых поцелуев. Изумрудная трава перемешалась с прошлогодней. Ковер выглядел пока неухоженным, заляпанным старой краской, но обещал выровняться и зацвести первозданной зеленью. Людка, как и обещала, сама явилась на Садовую № 10 накануне Восьмого марта.

С ревностью, исподволь оглядывала Викин дом и ремонт. В душе своей черной и завистливой она не могла простить Вике, что та не купила ее дом. Свадьбу дочери на чужие деньги пришлось делать, под проценты заняла, будь он неладен этот материнский капитал! Чуть не полгода пришлось его ждать. Копейка, то есть ложка в самом деле дорога к обеду. Проценты съели всю дополнительную прибыль от продажи. И чего она добилась?

— Ну, что, завтра за деньгами поедем. — С порога сказала Наде. — Дождались.

— Пришли! Денежки мои! Наконец-то! Слава — те яйца!

Надя, забыв все обиды, кинулась обнимать бывшую хозяйку, но та, увидев порыв, отстранилась и поджала тонкие губы.

Вика про себя улыбнулась, действительно, Людка все больше напоминала старуху Изергиль. Человеческий утиль.

Опять у Нади все завертелось, закрутилось. Надо было отдать долги в магазины, собрать последние вещички, позвонить сыну, чтоб заказал им с Вовушкой билет на самолет через Интернет, надо было проститься с подругами и всеми жителями поселка, ведь среди них кроме Али Хромовой, Вики и Натальи Сидоровой, ставшими ей дорогими, тоже жили неплохие люди. Со своими недостатками, но и здесь жили люди обыкновенные, мечтающие о счастье, путающие понятия, но это совсем не важно. Таких людей была полна вся Россия. И они держали ее, больную, полусумасшедшую, на своих плечах, совсем не зная мифа об атлантах. Откуда их им знать! Оттого и падали, оттого и пили, надорвавшись держать.

Это все пролетело у нее в голове, как вихрь. А главное, надо помириться с Вовушкой, он букой сидел уже второй день и не открывал ей дверь. Последний раз они крепко поссорились, Вовушка капризничал часто. Она привыкла его прощать — как-никак инвалид. Бог с тем, что не угодила иногда. Картошку не так поджарила, или сильно кислый борщ сварила. Нервничала она, потому что Вовушка категорически отказывался выходить из дома, а ногу надо было разрабатывать. Свекровь Али Хромовой, бабушка той же поры, что и брат, вместе с ним попавшая в тот странный вихрь, давно ходила по квартире и по двору. А Вовушка разве что встанет иногда дверь ей открыть. Не то ленился, не то боялся… Она замаялась убирать из-под него, подстирывать, ухаживать за ним как за малым ребенком…

— Если мамка наша видит нас оттуда, она точно довольна. — В сердцах говорила она брату. — Кто бы за тобой так ходил?

А Вовушка ругался последними словами и благодарности никакой не высказывал. Грозил, что не поедет отсюда никуда, мол, за его пенсию, приютит его кто-нибудь. Она пыталась объяснить, что все это непросто, никому он не нужен. Пьяницам разве, чтоб пропивать его пенсию. Так ведь прописка еще нужна, чтобы получать эту пенсию. Забыл что ли, как те охламоны в Черняховске в бывшей Вовкиной квартире тебя поимели… Теперь надо и куртку тебе покупать… в Сибирь все же возвращаемся, и теплые ботинки нужны.

Она даже испугалась… вот привезу его домой, окаянного, а он Славке наплетет что ни попадя… Испортит жизнь.

На Славку у нее только и была надежда. У Славки был дом. И она могла бы купить какую-нибудь халабуду на окраине, да и Маринка бы не оставила ее без помощи. Но деньги лучше оставить на старость. Это Надя, бывший бухгалтер, и поживший человек, очень хорошо теперь понимала. Пожить в радости хотелось остаток жизни, не думать о куске хлеба. Со Славиком.

Вроде, как ждал ее Славка, не обзавелся за годы ее странствия никакой бабенкой, а тех которые сами бегали к нему по своему бабьему делу, она готова была простить. Сама-то она была чиста перед ним, как белый лист бумаги. И по чистому этому листу хотелось ей написать последнюю хорошую песню любви. Ведь была любовь между ними, не молодыми уже людьми, но не перестарками. И сына она помогла ему вырастить, и ведь стал он называть ее мамой, и побратался с ее Вовкой кровью. По — мальчишески, но было ведь.

И по телефону, он говорил ей, как и раньше… Надюха… милка моя, астра-звездочка.

Вот и забоялась Надя, испортит, как пить дать, испортит брат жизнь ей. Сейчас вон что буровит. И с чего берет? Были женихи у нее здесь, в деревне, навязывались. Да мало ли кто мечтал пригреться в ее постели и попользоваться ее пенсией? Никого Надя не подпустила к себе близко. Только из куража подманивала. Но это простительно.

Вика объясняла ей, что Вовушка требует внимания, и это так свойственно инфантильной мужской натуре. И как же быть? Столько внимания, сколько уделяла ему сестра — ни одна женщина в его жизни не уделила.

— Он эгоист… И от этой своей беды и умрет. — Вдруг сказала Вика, отвлекшись от своего занятия — она расшивала перламутровыми бусинами свой любимый берет.

Как в воду глядела.

Надя стучала к нему в двери, потом в окно. Он не поднялся. Потом ей надоело, и она вернулась к Вике за ключом.

Вовушка, как будто спал в большом старом кресле, прикрытый одеялом, в трикотажной шапке на голове. Перед ним стоял недопитый чай и надкусанный кусок хлеба, намазанный маслом, лежал на тарелке. Было тепло — электрическая батарея грела эту единственную жилую в доме комнату. Разговаривало радио, диктор рассказывал о том, что миллионер Батурин не признавал своей вины, и его защищали аж четыре адвоката…

Ужасная догадка мелькнула в ее голове.

Умер! Умер! Бедный, бедный Вовушка….

Простота хуже воровства

Лешка получил сто тысяч за ремонт дома. Ему везло, хозяева снова оказались лохами. И гарантий не спросили и деньги дали наперед. Как ни старалась Виктория Николаевна уязвить его, сколько бы не рассказывала по деревне о его нерадивости и нечестности, а работа нашла его, здесь, же рядом с родным домом. Наверное, материными молитвами. А может, бесовским проворьем.

Часть из этих денег он отдал за смену проводки в доме, пришлось вызывать знакомого электрика из Черняховска, а остальные ушли за долги. Долгов за наркотики, накопилось много. Не отдашь сейчас, значит, не дадут в кредит. Он предпочел полностью рассчитаться. Мать просила дать на памятник Аркаше, заплатить за воду и электричество, — полгода было уже неплачено, Он не дал. Пообещал со следующей халтуры. Теперь он был уверен, что везенье его не знает препятствий. Всегда найдется дело для его умелых рук, и всегда найдутся люди, простота которых, хуже его воровства.

В материнском доме он давно уже не ночевал. Мать все время пилит, напоминает его обещанья, плачет об отце, да молится. Разве что поесть туда ходил. Этот дом мог находиться в полном его распоряжении до самого лета. Часть стройматериалов он уже перебросил через забор — пригодится. Весной он намеревался начать свой евроремонт.

А пока, он даже истребовал у хозяев за топку. Мелочь. А все же деньги. На сигареты и какое-то питье хватает. Василию с Елизаветой не с руки ходить за линию каждый день топить. Он поставил себе кушетку под теплым боком печи, принес из дома маленький телевизор. Без него он не мог заснуть. У него было все, чтобы чувствовать себя счастливым, особенно вечером, когда закончив нетяжелые свои труды, он ставил на табурет пепельницу с сигаретами, закуривал, и всем своим гнилым, больным нутром, предощущая великое блаженство, одну-две-три минуты ждал его, как первого поцелуя любимой девчонки… Потом он стаскивал с измученной ноги протез и погладив ласково свою многострадальную культю, аккуратненько впрыскивал в нее из шприца свое зелье.