Джоди Пиколт - Одинокий волк

• Название: Одинокий волк
• Автор: Джоди Пиколт
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-2209-5, 978-966-14-4271-8, 978-1-439-10274-9

Люк, всю жизнь посвятивший изучению волков, предпочитал собственной семье волчью стаю. Жена и сын Эдвард, которым нужен был муж и отец, а не вожак стаи, просто сбежали. Дочь Кара продолжала общаться с отцом, пока они вместе не попали в аварию… Шансы Люка выйти из комы очень невелики, и кто-то должен принять решение: искусственно поддерживать в нем жизнь или позволить умереть. Кара верит в чудо. Вернувшийся Эдвард настаивает на отключении систем жизнеобеспечения. Неужели им движет жажда мести? И на что готова пойти сестра, чтобы остановить его?

---

Но мне потребовалось несколько секунд, чтобы сложить два и два. Чтобы понять, что мой брат, который уехал после ссоры с отцом, взрастил свою ненависть, как паучник, чтобы годы спустя ростки этой ненависти пронизали каждую его клеточку.

Ты так его ненавидишь, что готов убить?

Глаза Эдварда темнеют. У меня тоже темнеют глаза, когда я злюсь. Удивительно увидеть свое зеркальное отражение в лице другого человека.

Мы должны быть готовы принять трудное решение.

Тут я теряю нить разговора. Кто он такой, чтобы рассказывать мне о трудных решениях, — мой брат, который бросил свою семью шесть лет назад? Он понятия не имеет, каково это — слышать через стены, как мама плачет по ночам. Или когда незнакомая женщина подходит, в то время как папа занят своим ежедневным общением с волками в Редмонде, и протягивает тебе клочок бумаги с номером телефона. Он понятия не имеет, каково присутствовать на второй свадьбе своей мамы, а потом возвращаться домой и видеть, что за столом сидит пьяный отец и спрашивает, как прошла церемония. Понятия не имеет, каково покупать продукты, чтобы семья не голодала, подделывать подписи на табеле успеваемости и придумывать отговорки, когда папа забывает прийти на встречу с учителями. Он понятия не имеет, каково приходить в гости к собственной маме, видеть ее с близнецами и чувствовать себя ненужной. Он понятия не имеет!

И я сделала этот выбор по одной-единственной причине: я так сильно хотела спасти свою семью, как Эдвард стремился ее разрушить. Потому что, когда доходит до дела, единственный, на кого можно положиться, — это человек, которому ты можешь вручить свою жизнь. И я сделаю это для своего отца, что бы там ни думал Эдвард.

Я не могу смотреть ему в глаза, поэтому гляжу поверх плеча. Одна из участниц «Колеса судьбы» пропускает ход.

Я понимаю, что тебе больно, — через минуту произносит Эдвард. — На этот раз тебе не придется проходить через это одной.

Через это?

Он отводит глаза.

Терять того, кто тебе не безразличен.

Однако он ошибается. Несмотря на то что он стоит в метре от меня, я еще никогда не чувствовала себя такой одинокой. Поэтому я поступаю так, как поступил бы любой загнанный в угол волк.

Ты прав. Потому что я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что папа поправится.

Эдвард поджимает губы.

Если хочешь, чтобы к тебе относились серьезно, веди себя как взрослая, — отвечает он. — Ты слышала, что сказали врачи. Он не вернется, Кара.

Я недоуменно таращусь на него.

Ты же вернулся.

Он пытается возразить, но я хватаю пульт и делаю звук громче. Раздается звонок, когда участник, выбравший букву «В», выигрывает тысячу двести долларов. Я жму на кнопки, и голос Эдварда тонет в аплодисментах.

Я веду себя как двухлетний ребенок. Вероятно, так и есть, потому что по определению младенцам просто необходимы родители.

Я не свожу глаз с «Колеса удачи». В итоге Эдвард сдается и выходит из палаты. Бормочу себе под нос разгадку загадки: «Кровь гуще воды».

Следующий участник выбирает букву «П», звучит сигнал.

Иногда люди бывают такими глупыми.

Впервые я лицом к лицу столкнулась с волками, когда мне было одиннадцать. Папа только-только сделал первый вольер в Редмонде. Он дождался закрытия, а потом завел меня за первое заграждение, подвел ко второму. В вольере сидели Вазоли, Сиквла и Кладен — первые волки, оказавшиеся в неволе, которых он привез в парк. Он заставил меня присесть — от волков меня отделял только надежный забор из рабицы — и поднял вверх мои кулаки, чтобы костяшки пальцев чуть касались проволоки. Так волки могли привыкнуть к моему запаху.

Вазоли, альфа-самка, тут же бросилась в дальний угол вольера.

Она боится тебя больше, чем ты ее, — негромко сказал отец.

Сиквла выполнял роль волка-контролера, а Кладен — бета-самца. Большой, с густыми черными полосами вдоль спины и хвоста, как будто кто-то провел по нему маркером, он подошел прямо к забору и уставился на меня круглыми глазами. Я инстинктивно попятилась к отцу, который стоял у меня за спиной.

Они чувствуют твой страх, — предупредил он. — Поэтому не отступай.

Негромким, спокойным голосом он объяснил мне, что будет дальше. Он откроет ворота загона, а потом мы пройдем через небольшие проволочные двойные ворота и закроем их за нами. Потом он откроет внутренние ворота и я войду. Вставать в полный рост нельзя. Нельзя двигаться. Волки проигнорируют мое появление или убегут, но если я подожду, то они могут подойти ко мне поближе.

Они чувствуют, когда у тебя начинает колотиться сердце, — прошептал папа. — Поэтому не показывай им, что боишься.

Мама была против того, чтобы я заходила в вольер с волками, и ее можно понять: какая мать по собственной воле стала бы толкать ребенка в лапы опасности? Но я видела, что уже несколько месяцев папа был своим в стае волков. Я, вероятно, никогда бы не заняла свое место у туши, не стала бы рвать зубами мясо, как делал отец, когда по обе стороны от него двое волков клацали зубами, но папа надеялся, что у Вазоли будут волчата, и я захочу помочь их вырастить.

Вазоли я не боялась. Поскольку она была альфа-самкой, она никогда бы ко мне не подошла — она являлась носителем всех пиний стаи и оставалась бы подальше, насколько могла, от незнакомого существа. Кладен был крупным волком, килограммом шестьдесят одних мышц, но его я боялась не так сильно, как Сиквлу, который всего месяц назад отправил смотрителя зоопарка в больницу, сорвав ему мясо на пальце до самой кости. Бедняга работал сторожем и протянул руку, чтобы погладить Сиквлу, думая, что тот намеренно чешется об забор, но не успел и глазом моргнуть, как волк повернулся и укусил его за палец. Сторож заорал и попытался отдернуть руку, но Сиквла только сильнее сжал челюсти. Если бы он стоял не двигаясь, Сиквла, вероятнее всего, отпустил бы его.

Каждый раз, встречая этого смотрителя с перебинтованной рукой, я вздрагивала.

Отец убедил меня, что если тоже будет в вольере, то Сиквла, скорее всего, оставит меня в покое.

Готова? — спросил отец.

Я кивнула.

Он открыл вторые ворота, и мы вошли в вольер. Я опустилась на корточки там, где велел отец, и стала ждать, когда же мимо меня пройдет Кладен. Я задерживала дыхание, но волк продолжал бегать между деревьями в глубине вольера. Потом подошел Сиквла.

Замри, — прошептал отец, но тут неожиданно Кладен прыгнул и повалил его на землю в знак приветствия.

Из-за этого прыжка я отвлеклась, а Сиквла улучил момент и вцепился мне в горло.

Я чувствовала, как в кожу впиваются резцы, ощущала ею влажное горячее дыхание. У него была густая, жесткая, влажная шерсть.

Не шевелись, — пробормотал отец, который не смог быстро освободиться и поспешить мне на выручку.

Сиквла был волком-контролером — это была его обязанность в семье. Я представляла собой угрозу, пока не доказала обратного; то, что я пришла в вольер с отцом, которого они при няли в свою стаю, не означало, что они готовы терпеть и мое присутствие. Сиквла устанавливал требования для этой стаи — таким образом он оценивал, отвечаю ли я этим требованиям.

Однако в тот момент я ничего такого не думала. У меня в голове билась одна мысль: «Я сейчас умру».

Я не дышала. Не глотала. Только попыталась сделать так, что-бы сердце не выдало, что я чувствую. Клыки Сиквлы сдавливали мне горло. Я хотела собраться с силами и оттолкнуть его, но вместо этого закрыла глаза.

Сиквла отпустил меня.

К этому времени отцу наконец удалось освободиться от Кладена, и он заключил меня в объятия. Я не плакала до той минуты, пока не увидела слезы в его глазах.

Вот о чем я вспоминаю, когда после трех ночи выползаю из постели. С одной рукой это непросто — я уверена, что разбужу маму, которая спит в раскладном кресле рядом с моей кроватью. Но она лишь поворачивается на другой бок и начинает тихонько похрапывать. Я выскальзываю в коридор.

Справа пост медсестры, слева лифты, а это означает, что мне нет нужды проходить мимо поста и никто не спросит, почему я в такой час не в постели.

Держась у стены, я бреду по коридору, покрепче прижимая перебинтованную руку к животу, чтобы не удариться плечом.

Я уже знаю, что брата у отца в палате нет. Мама сказала, что дала ему ключи от нашего дома, — от этого мне стало не по себе. Маловероятно, что Эдвард станет шарить в моей комнате, — и дело не в том, что мне есть, что скрывать, — но все же. Мне не нравится, что я здесь, а он там.

.Дежурный персонал отделения реанимации не замечает девушку в ночной рубашке с перебинтованной рукой и плечом, которая выходит из лифта. И слава богу! Потому что я не знаю, как объяснить то, что из ортопедического отделения я оказалась в реанимации.

Папа купается в голубом свете — отблеск от окружающих его мониторов. Он, по моему мнению, выглядит так же, как и вчера, — разве это не хороший знак? Если он, как утверждает Эдвард, никогда не придет в себя, то разве ему не становилось бы хуже?