Юлия Власова - Каллиграфия

• Название: Каллиграфия
• Автор: Юлия Власова
• Жанр: Прочие приключения

История об идеальной, платонической любви, написанная с расчетом на тех, кому опостыли романы, возвышающие страсть

---

Обстановка показалась Джулии довольно убогой и никак не соответствующей словам Марии, которая утверждала, будто живут они безбедно и ни в чем не нуждаются. На худощавом теле старика висела какая-то ветошь, стены были засмолены да закопчены, мебель простовата да угловата, а об элементарных удобствах здесь, по-видимому, слыхом не слыхивали.

— Ступайте наверх, там лестница справа, — прокряхтел старик, которому было сейчас не до гостей. — Уж извиняюсь, что предложить нечего. Разве ломоть хлеба с салом…

— Благодарю за заботу, мы хорошо подкрепились в дороге, — соврала Джулия, взбежав по ступенькам и ненароком коснувшись пальцев своего учителя, который, придерживаясь за перила, поднимался вслед за нею.

— Я приготовлю вам постели! — крикнула Мария своим писклявым голоском.

— Вишь еще чего вздумала! — строго осадил ее дед. — С больной рукою ты себе только навредишь. Пущай их сами устраиваются.

Наверху, конечно же, не подметали и не проветривали, и окошко там имелось всего одно, узенькое да нечищеное.

— Чердак, — угрюмо подытожила Джулия. — Я начинаю вновь склоняться к варианту с ночевкой на открытом воздухе.

— Над тобой паутина, осторожнее, — предупредил Кристиан, посветив на потолок. — Пауки расстарались.

— А там что? Солома?! Oddio! Одолжите-ка фонарик…

— Тебе не нужен фонарик, ты и так вся светишься, сокровище мое, — прошептал он, обвив руками ее талию, за что незамедлительно получил локтем в живот. На случай подобных проявлений нежности у Джулии всегда была припасена парочка отработанных ударов.

— Я ведь, кажется, уже предостерегала вас от неуместных излияний чувств, — сказала она с запалом, очутившись, сама не ведая как, в противоположном углу чердачной каморки, так что теперь ее от человека-в-черном отделяла целая баррикада из табуретов, негодных вешалок, каких-то баулов и квадратного деревянного шкафа. — Вы напросились, синьор. Поэтому по приезде в Академию я тотчас же отправлюсь к директору и расторгну договор.

— Какой договор? — запамятовал Кимура.

— А такой договор, где написано, что вы мой научный руководитель. Я вольна в любой момент разорвать соглашение и выбрать себе кого-нибудь другого. Синьору Борилетти, например!

— С нею ты не протянешь и дня!

— Ничего, меня с радостью возьмет мистер Сафос. У него жена и трое детей, и он слишком стар, чтобы, кроме науки, интересоваться чем-либо еще.

— Вот именно, слишком стар, — подтвердил Кристиан, акцентировав предпоследнее слово. «Меняй тактику, дружок, иначе она, чего доброго, действительно приведет свою угрозу в исполнение», — подумал он, заметив подрагивающее свечение в дальнем конце комнаты, и сделал успокаивающий жест.

— Хорошо, хорошо, давай условимся: если я хоть раз еще посягну на твою свободу и независимость, чего у меня в мыслях отродясь не бывало, если я позволю себе столь вопиющую дерзость и осмелюсь вновь обнаружить свои чувства, то поступай, как сочтешь нужным. Расторгай договоры, пиши жалобы, или, нет, лучше сразу пристрели меня вот из этого пистолета.

Из-за усилившегося свечения Джулии на чердаке сделалось совсем как днем, отчего предметы обстановки сразу приобрели реалистичные очертания, а собеседникам больше не приходилось угадывать эмоции друг друга. На лице человека-в-черном, чьи благородные черты не дрогнули бы и в минуту опасности, отражалась неимоверная внутренняя борьба. Но сколь бы ни был он силен и стоек духом, иные чувства легко могли б лишить его рассудка.

— Уберите, уберите пистолет. Что за глупости?! Я не стану вас убивать, — прерывающимся голосом произнесла Джулия. — А условие принимаю. И избавьтесь, прошу, от иллюзий на мой счет. Возможно, когда-то я и питала к вам слабость, но с тех пор утекло немало воды …

О, как бы она хотела поверить в то, что говорит! Как хотела бы убедить Кристиана в искренности своих речей, однако сожаление ее не укрылось от его испытующего взгляда. Так много может значить для любящего сердца какая-нибудь складка под нижней губой, едва различимое подергивание мышцы у виска или чуть сведенные брови.

Постигнув ее раскаяние, Кимура, однако, ничем не выдал своей проницательной догадки, и, не проронив более ни звука, расположился на соломе, предоставив ученице устраиваться по собственному усмотрению. Внизу, под неровным дощатым полом, скоблила мышь, а еще ниже, бодро стуча молоточками, позвякивая деталями и активно орудуя пилой, напевал изобретатель:

  Пусть всю ночь горит свеча,
  Пусть развеется печаль.
  Пламя разгоняет мрак.
  Мрак уйдет — да будет так!

  Белых грёз не забывай.
  Грёзы дня в душе живут.
  Мрачных мыслей избегай.
  Мысли мрачные гнетут.

  Я из стран, где нет печали.
  Лёгкость там не значит лень.
  Если б мы добрее стали,
  То светлее стал бы день.

… Косой луч скользил по потолку туда-сюда, за окном гулял ветер и шелестели редкие кроны, да кто-то возился во дворе с безызвестным механизмом, то заводя, то выключая мотор, а то прокручивая стрекочущее колесо неведомого назначения. Стройный хор цикад, ввиду этого стрекотания, вынужден был с позором покинуть сцену.

Кристиан проснулся посреди ночи, и вмиг им завладело острое, не поддающееся объяснению предчувствие. Вскочив на ноги, он безотчетно устремил взгляд туда, где дремала «его путеводная звезда», как он назвал бы Джулию, не огрей она его сгоряча. Ее лицо светилось ровным, ангельским светом, каштановые волосы полыхали необжигающим пламенем, а на губах теплилась улыбка.

— Ты напрасно боишься меня, — сказал он шепотом, не решаясь приблизиться к ней отчасти потому, что их разделяла нешуточная преграда. — Ибо во всем мироздании нет ничего чище и возвышенней, чем моя любовь к тебе, и я никогда не причиню тебе зла.

Она шевельнулась во сне и глубоко вздохнула, а старик Праксис на улице, поскольку механизм отлаживал именно он, всё вертел и вертел своё колесо, подзадоривая бездушную машину, как подзадоривают скакунов или охотничьих собак.

«Да, он далеко не сибарит, этот умелец, — подумал Кристиан, возвратясь на соломенное „ложе“. — А их благодетель Мортис Астро, похоже, не столь состоятелен, как расписывала Мария. Так что если Джулия захочет подарить Праксису бриллиант, хотя и доставивший ее кузену столько забот, тут я, пожалуй, буду с нею единодушен».

А Джулия, едва только размежив веки, объявила, что долее в этом доме задерживаться не намерена. Она желает поскорее вернуться на виллу Актеона, принять душ и переодеться. Да, именно так она и сказала, затронув затем животрепещущий вопрос розысков мафиозного гнезда.

— Мы топчемся на месте! — возмутилась она. — В нас стреляют, мы уносим ноги, мы плутаем по Криту, как слепые котята, без определенной цели и плана, а ведь изначально цель была вполне ясной и достижимой.

Кристиан молча соглашался, понимая всю правоту ее слов. В памяти его свежи были эпизоды недавних перестрелок, свидетельствовавших о полной бездеятельности их «миротворческой группы», и явственно говоривших в пользу мафии, которая разглядела в их команде серьезнейшую для себя угрозу. Покинуть гостеприимную виллу изначально было задумано для того, чтобы отвести напасть от Актеона, и, как выяснилось позднее, еще затем, чтобы избавиться от Люси, чья ревность и непростой характер служили в этом тонком и ответственном деле недопустимыми помехами. Теперь же, когда с Люси было покончено, можно было напрямую приступить к изобличению мафии, хотя каким способом, пока оставалось непостижимым. Тешить себя мыслью, что, блуждая по местности, они якобы запутывают следы, больше не приходилось. Группа их распалась, и где теперь странствуют Франческо и Джейн, целы ли они, живы, — всё это будоражило ум человека-в-черном ничуть не менее, чем уравновешенный ум Джулии. Ни средств для достижения основной цели, ни даже простейших средств для возвращения в город у них не было. Удивительно, как в подобных обстоятельствах они еще сохраняли бодрость духа!

Порядочно проголодавшись и изведав все «прелести» бедняцкого отдыха, они спустились к столу, на котором красовался теперь пряный каравай, особая гордость Марии, которая, несмотря на сломанную руку, умудрилась испечь его к утру.

— Мне дед помогал, — с достоинством пояснила она. — А так я всегда сама справляюсь. Попробуйте! Мягкий, как вата!

Гости находились не в том положении, чтобы воротить нос от куска хлеба, а потому приняли угощение с благодарностью, и Мария нарадоваться не могла, как у них трещит за ушами.

— Ты что же, вообще не спала? — бесхитростно удивилась Джулия, дожевывая свой ломоть.

— Какое там спать, когда деду не спится! Он, поди, и сейчас с тетрапедом любезничает! И не смотрите на меня такими глазами. У него что ни изобретение, то дитятко новорожденное. Вот он и рассыпается перед каждым в увещеваниях да медовых речах. Я уж привыкла. А тетрапед для вас, кстати, готовится.