Сборник - Антология восточно–христианской богословской мысли, Том II

• Название: Антология восточно–христианской богословской мысли, Том II
• Автор: Сборник
• Издательство: «Никея» — РХГА
• Жанр: Религия
• Год: 2009

Антология представляет собой первое в России издание, в котором сведены под одну обложку сочинения православных и «еретиков», охватывающие почти полтора тысячелетия. Многие тексты, вошедшие в Антологию, на русский язык переведены впервые, а сопровождающие их статьи написаны с учетом последних достижений современной патрологической науки.

Во второй том вошли сочинения более чем тридцати авторов VI-XV вв. Проблематика тома охватывает богословско-философские системы, возникшие в данный период, восприятие христианскими авторами неоплатонизма и споры с языческой философией, полемику с монофизитством, тритеизмом, оригенизмом и монофелитством, споры об иконопочитании, полемику с латинянами и латиномудроствующими, споры об универсалиях, паламитские споры, некоторые вопросы евхаристического богословия и другие темы, ключевые для понимания мира восточно-христианского богословия, философии и культуры.

Антология восточно-христианской богословской мысли. Ортодоксия и гетеродоксия. В 2-х т. / Под науч. ред. Г. И. Беневича и Д. С. Бирюкова; сост. Г. И. Беневич. – М., СПб.: «Никея»-РХГА, 2009. (Smaragdos Philocalias; Византийская философия: т. 4-5)

Исходный Djvu - http://mirknig.com

---

Один из важнейших моментов, на котором основывается учение свт. Григория Паламы, — это различение Божественной сущности (природы) и нетварных Божественных энергий.

Учение о нетварных Божественных энергиях, вечно сущих около Божественной сущности, пронизывает все аспекты учения свт. Григория. В частности, в своей христологии свт. Григорий разделял учение, восходящее к прп. Максиму Исповеднику[1374], о предвечном воплощении Христа в замысле Божием[1375]. С данным учением, сглаживающим акцент на историчности воплощения, связано и учение, характерное для свт. Григория Паламы (так же как для прп. Максима), об обожении при жизни посредством энергий ветхозаветных праведников (Мелхиседека)[1376], а также представление свт. Григория о том, что Бог являлся народу Израилеву в ветхозаветную эпоху непосредственно, а не через ангелов[1377]. Последнее было неприемлемо для антипаламитов с их акцентом на апофатизме и символизме в богословии.

В плане предыстории учения о различении сущности и энергий в Боге обычно указывают на сочинения Каппадокийских отцов (отметим, однако, что у отцов–Каппадокийцев статус энергий не про–блематизирован[1378]), на Ареопагитский корпус (в котором в этом плане в основном используется язык «пребывания» и «исхождения»)[1379], сочинения прп. Максима[1380] и на поздневизантийскую допаламит–скую традицию[1381]. Впрочем, вопрос о правильной трактовке текстов Каппадокийских отцов, корпуса Ареопагитик и творений прп. Максима был одним из ключевых на всем протяжении паламитских споров, и, наверное, каждого из указанных авторов можно толковать в том или другом смысле, в зависимости от акцентов на различных аспектах соответствующих учений[1382].

Что касается предыстории концепта различения сущности и энергий в соборных постановлениях Церкви, то в этом плане положение об отличии природной энергии от природы (сущности) восходит к тексту ороса VI Вселенского собора[1383]:

…Исповедуем одного и того же Христа, Сына, Господа единородного, в двух природах, неслитно, неразлучно, нераздельно, неизменно познаваемого. …Исповедуем и проповедуем, согласно учению святых отцов, в Нем и два природных хотения, то есть воли, и две природных энергии, неслитно, неразлучно, неизменно в Нем пребывающих[1384].

Отсюда следует, что Христос имеет две энергии, отличные от его природ, и одна из этих энергий — нетварная. Приведенный фрагмент цитировался на заседаниях Константинопольского собора 1351 г. и упоминается в томосе этого собора (ср. также послание св. папы Агафона в протоколе четвертой сессии VI Вселенского собора[1385]).

Необходимость данного различения в паламизме связана с признанием в Боге, с одной стороны, того, что непознаваемо и непричаст–вуемо (это Божественная сущность), и, с другой стороны, того, что познаваемо и причаствуемо (это Божественные энергии)[1386], которые, свою очередь, могут являться источниками тварных дел (ενέργημα), или результатов. Бог, будучи сокрытым в Своей сущности, являет Себя посредством Божественных энергий, которые, однако, существуют предвечно, будучи не связаны необходимым образом с твар–ным миром[1387]; одной из таких энергий является и творческая энергия Бога, т. е. способность Бога приводить в бытие тварное сущее[1388].

Интересно, что в диалоге «Феофан» (16) в контексте обсуждения 2 Пет. 1, 4, Палама однозначно отрицает дискурс, использовавшийся свт. Григорием Нисским[1389] и, насколько можно судить, в до(вне-) ареопагитском богословии в целом: позиция, согласно которой Божественная сущность причаствуется только святыми, в то время как для остальных она является непричастной, отвергается Паламой, который соотносит ее с учением мессалиан[1390]. Следует отметить, что этот факт свидетельствует не о том, что изменилось учение Церкви, но о том, что изменился язык Церкви, поскольку парадигматические основания учения в случае свт. Григория Нисского и свт. Григория Паламы можно считать подобными. Изменение же языка Церкви связано, в частности, с тем, что в определенной ситуации прежний язык влечет за собой коннотации, отсылающие к неприемлемой картине мира — как, например, во время свт. Григория Паламы дискурс причастности сущности отсылал к представлению об обладании частью сущности[1391] либо к мессалианским мотивам.

Об отношении Божественной сущности и нетварных энергий свт. Григорий говорит, что сущность является причиной энергий; энергия есть движение сущности[1392]; сущность самоипостасна, в то время как энергии — безыпостасны[1393]; энергии — это то, что «окрест сущности»; энергии есть нечто «природное» и «сущностное» для Бога. В то время как антипаламиты считали, что сущность и энергии в Боге есть нечто тождественное, и соответственно, «логос сущности» в Боге есть то же, что «логос энергии»[1394], позиция Паламы в этом отношении такова, что Божественная сущность и энергия и едины по логосу, и различны[1395]. Согласно Паламе, можно говорить об одной единственной Божественной энергии, объемлющей все энергии вместе[1396]'.

Следуя Ареопагиту[1397] и прп. Максиму[1398], Палама делает различие между природной и индивидуальной причастностью Богу[1399]. Свт. Григорий, с одной стороны, различает способы причастности к Богу всего сущего (посредством чувственного, разумного и умного существования; подразумевается, что также и по бытию[1400]), и с другой — причастность Богу обоженных людей; и хотя причастным Богу является все сущее, только обоженные люди причастны Богу таким образом, что живут собственно Божественной жизнью. Таким образом, у свт. Григория, как и вообще в святоотеческой традиции, дискурс природной причастности указывает на устойчивость в бытии и пребывание в своей природе различных порядков тварного сущего, в то время как дискурс личной причастности относится к обожению — т. е. окачествованию, посредством нетварных даров Бога, Божественными свойствами разумного тварного сущего, превосходящего таким образом свою природу.

Одним из важнейших моментов в полемике между свт. Григорием и антипаламитами о Божественной сущности и энергиях был вопрос о понимании специфики восприятия и природы Фаворского света — света, явившегося апостолам во время Преображения Христа[1401]. Антапа–ламиты считали этот свет тварным, в то время как свт. Григорий и его последователи учили о том, что это вечный, безначальный и нетварный свет и ныне действующий во святых, и он есть Божественная энергия.

Споры о Фаворском свете упирались в вопрос о том, каким образом и в какой мере человек может знать Бога. Согласно Варлааму Калабрийскому, бытие Бога непознаваемо и недоступно для человека; оно выше возможностей человеческого разума. Фактически Варлаам исходил из представления о замкнутости человеческого существа в пределах собственной природы; согласно ему, совершенный человек — тот, который в полноте реализовал составляющую своей природы, отвечающую за познание. Варлаам считал, что человек не может приобщиться тому, что превышает возможность быть для него познанным. Соответственно, знание о Боге человек может иметь, исходя из тварных вещей либо исходя из апофатического богословия[1402].

Поэтому и Фаворский свет понимался Варлаамом не как истинное явление Бога, но как символическое и тварное видение, приносящее знание, указывающее на Бога, но не связывающее с Ним[1403].

В свою очередь, свт. Григорий Палама настаивал на возможности преображения Божественной благодатью человеческих способностей к восприятию. Он согласен, что о восприятии Фаворского света можно говорить как о знании, но это — знание в переносном смысле[1404], превосходящее рассудочное знание, так же как, разумеется, и осязательное чувство[1405]. При восприятии Фаворского света (свт. Григорий говорит о нем как об «умном» и духовном») человек воспринимает Самого Бога, сокрытого в Своей сущности, но нисходящего в энергиях к очистившемуся и способному Его воспринять человеку. Говоря о способности к восприятию Фаворского свега, свт. Григорий делает акцент на том, что она относится и не к в собственном смысле уму, и не к в собственном смысле чувству (посредством телесных чувств христиане будут созерцать Бога в будущем веке[1406]), и, ссылаясь на книгу Притч Соломона[1407], говорит, что это некое «умное чувство» (νοερά αίσθησις)[1408]. Хотя умное чувство и выше ума, оно называется «умным», поскольку Божии дары человек воспринимает прежде всего через способность ума, а посредством какового происходит приобщение к Богу и тела[1409]. Слово «чувство» в выражении «умное чувство» указывает на наличие ощутимого непосредственного восприятия благодати. Как зрение неспособно действовать без наличия светящего извне света, л ак и осуществление способности умного чувства невозможно без действующего Божественного света. Свт. Григорий сравнивает способность ума обладать знанием с теплом, исходящим от огня; способность к знанию имеет место и когда ум подвержен различным сграстям. Способность же ума воспринять Божественный свет — умное чувство — актуализирующееся, когда ум человека освобождается от страстей, соотносится со светом, излучаемым огнем. Соединяясь с Божественным светом, ум сам как бы становится им и видит в себе и во всех видимых вещах этот разлитый свет[1410]. Достигшие этого состояния люди становятся равными ангелам[1411]. Деятельность ума у таких людей успокаивается, ум становится пассивным и полностью проникается Божественным действием[1412]. Это состояние отличается от состояния, когда рассудок пребывает в естественной активности так же, как обладание отличается от знания[1413]. На высшей стадии единения с Богом человек, превзойдя собственную природу, осознает себя Богом; его ум и тело воспринимает Божии свойства, и такой человек становится способным к чудотворениям, прозорливости, знанию того, что происходит где–то далеко и т. д.[1414] л\юди, достигшие такого состояния, становятся богами по благодати — как Бог, безначальными, бесконечными и нетварными[1415]. Следуя прп. Максиму, свт. Григорий говорит о единой энергии Бога и святых[1416]; святые не только причаствуют Богу, но и сами являются источником Божественности[1417].