Александр Афанасьев - Волхвы, колдуны упыри в религии древних славян

• Название: Волхвы, колдуны упыри в религии древних славян
• Автор: Александр Афанасьев
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4438-0025-7

Эта книга объединяет работы, посвященные "баснословным временам идолослужения": верованиям древних славян, их представлениям о сверхъестественных способностях волхвов, колдунов и ведьм, о нечистой силе, упырях и оборотнях, обо всех тех загадочных и страшных существах народных мифов и легенд, которые нашли свое место в повседневной жизни наших далеких арийских предков.

---

Основу родства означенных речений должно искать в доисторической связи выражаемых ими понятий. Краледворская рукопись сравнивает смерть с ночью, приносящею тьму (захождение солнца = его смерть, а восход = воскресение), и с зимою, представляющею собой смерть природы, как весна есть ее возрождение. Убитый Власлав повалился на земли: wstati ne mozese; Morena iei sypase w noc crnu [23 - Перевод: «встать не может; Морена усыпила его в черную ночь».]

В другом месте Краледворской рукописи встречаем выражение: «ро puti wsei z vesny po Moranu» - на пути от весны до Мораны; здесь под весною разумеется юность, а под словом Морана- старость, смерть и зима. Морана представлялась чехами богинею смерти и зимы [24 - Другое имя, даваемое этой богине, - Smrtonoska.]; Вацерад сопоставляет это имя с греческою Гекатою, богинею луны (= ночи) и подземного царства. Поговорки: pujdes na moran; Morena naneisala; proti Mofnenenikofne означают: скоро умрешь; его коснулась смерть; против смерти нет корешка (лекарства). Встречая весну торжественным праздником, славяне совершали в то же время обряд изгнания Смерти или зимы и повергали в воду чучело Мораны.

Сербы дают зиме эпитет «черная»; в одном из похоронных причитаний говорится о покойнике, что он уходит туда, где померкло солнце и царствует черная зима; там будет он вечно зимовать, и лютая змея выпьет его очи. У нас глагол околеть употребляется в двояком смысле: озябнуть и умереть; а глагол истывать (стынуть) - в смысле издыхать.

Гели идея смерти сближалась в доисторическую эпоху с понятием о ночном мраке, то так же естественно было сблизить ееи с понятием о сне. Сон неразделен со временем ночи, а заснувший напоминает умершего. Подобно мертвецу, он смежает свои очи и делается недоступным впечатлению света; остальные чувства его также чужды внешним впечатлениям. Смерть и сон представляются потому в мифологиях различных народов явлениями между собою близкими, родственными. Гомер называет смерть и сон близнецами, а Гезиод - чадами ночи; и греки, и римляне признавали Ϋπυος (Somnus) братом смерти. Оба брата, по их мнению, живут вместе на западных границах мира- в глубоком подземном мраке, возле царства мертвых [25 - Griech. Myth., I, 657-9: Смерть считали также порождением Земли и Тартара и давали ей эпитет αίευυπνος - всегда сонная.]; там возлежит Somnus на маковых снотворных цветах в сладком покое, а вокруг его ложа толпятся легкие сновидения в неясных образах [26 - Обзор мнений древних о смерти, судьбе и жертвоприношении, 8, 27; D. Myth., 307, 803; Илиада, XXV, 230-5. Энеида называет ад жилищем теней и сна.]. На такую древнейшую связь понятий смерти и сна указывают и наши предания.

Народная пословица утверждает их братство: «Сон смерти брат». В славянских и немецких сказках богатыри, убитые врагами, воскресая при окроплении их трупов живою водою, обыкновенно произносят эти слова: «Ах, как же я долго спал!» «Спать бы тебе вечным сном, если б не живая вода и не моя помощь», - отвечает добрый товарищ. В современном языке вечный сон остается метафорическим названием смерти; наоборот, сон летаргический слывет в простонародье обмираньем, во время которого, по рассказам поселян, душа оставляет тело, странствует на том свете, видит рай иади узнает будущую судьбу людей [27 - Москв. 1846, XI-XII, 155; Молодик на 1844, 1888. Поэтому думают, что обмиравшие могут предсказывать, и жрецы пользуются иногда этим суеверием ради собственных выгод. - Ворон. Г. В. 1850, 20.]. Животные, впадающие в зимнюю спячку, по общепринятому выражению, замирают на зиму. Заходящее вечером солнце представлялось не только умирающим, но и засыпающим, а восходящее утром -восстающим от сна; зимняя смерть природы иначе называется ее зимним сном; о замерзших реках и озерах в Тверской губернии выражаются, что они заснули.

Язык засвидетельствовал близость и сродство означенных понятий до осязательной наглядности. Умерших называют:

a) усопшими (успшими, успение) - от глагола спать, усыпить, то есть буквально называют уснувшими, или

b) покойниками - успокоившимися от житейской суеты вечным сном; подобно тому о рыбе говорят, что она заснула, вместо умерла, задохлась. В вышеприведенном месте Краледворской рукописи Морена усыпила Власлава; малорусы, при известии о чьей-нибудь кончине, говорят: «Нехай з’Богом спочивае!» В англосаксонской поэме о Беовульфе сказано: «wyrm liged swaefed säre wund» - змей лежит, спит (вместо издох), тяжело раненный [28 - Номис, 8; Опыт сравнит, обозр. др. памяти, нар. поэзии, II, 20. Итал. cimeterio, фр. ciemeterium, греч. χοίμετηριον (от χοιμαω - дремлю, сплю) - кладбище = усыпальница - Тишкевича: Курганы в Литве и Зап. Руси, 141.].

В Смоленской губернии мертвецы называются «жмурики» (от глагола жмурить -закрывать глаза), то есть сомкнувшие свои очи; в Архангельской губернии существует поверье: кто засыпает тотчас, как ляжет в постель, тот долго не проживет; у литовцев была примета: когда молодые ложились в первый раз вместе, то кто из них засыпал прежде - тому и умереть суждено раньше. Сербы не советуют спать, когда заходит солнце, чтобы вместе с умирающим светилом дня не заснуть и самому вечным сном.

Слово «отемнеть» потребляется в народном говоре в значении ослепнуть и умереть; согласно с этим свидетельством языка, упырей (мертвецов, являющихся по смерти) большею частью представляют слепыми. Как сон сближается с смертью, так, наоборот, бодрствование уподобляется жизни; поэтому жилой означает неспящего, например: «мы приехали на жилых», то есть мы приехали, когда еще никто не спал; глагол жить употребляется в некоторых местах в смысле бодрствовать, не спать. В причитаниях, обращаемых к покойникам, слышатся такие выражения: «И вы, наши родненькие, встаньте, пробудитесь, поглядите на нас!» или «Пришли-то мы на твое жицье вековешное, ужь побудзиць-то пришли от сна крепкова».

Эти данные, свидетельствующие о братстве сна и смерти, и то верование, по которому душа во время сна может оставлять тело и блуждать в ином мире и видеть там все тайное, послужили основанием, почему сновидениям придано вещее значение. Для живой и впечатлительной фантазии наших предков виденное во сне не могло не иметь прямого отношения к действительности, среди которой так много было для них непонятного, таинственного, исполненного высшей, священной силы. Они признали в сновидениях то же участие божества, какое признавали в гаданиях и оракулах; сновидения являлись как быстролетные посланники богов, вещатели их решений. Славяне до сих пор сохранили веру в пророческий смысл снов; таких, которые бы, по примеру сказочного богатыря Василия Буслаева, не верили ни в сон, ни в чох, а полагались бы только на свой червленый вяз, в старое время бывало немного, и христианские проповедники вынуждены были поучать народ не доверять сонным мечтаниям. У черногорцев если жена видела во сне, что муж ее подвергнулся какой-либо опасности, то этот последний непременно отложит задуманное им предприятие. В наших народных песнях есть несколько прекрасных поэтических рассказов, содержанием которых служит «вера в сон». Приведем примеры.

Как по той ли реке Волге-матушке,

Там плывет, гребет легкая лодочка.

Хорошо лодка разукрашена,

Пушкам, ружьецам изстановлена;

На корме сидит асаул с багром,

На носу стоит атаман с ружьем,

По краям лодки добры молодцы.

Добры молодцы - все разбойнички;

Посередь лодки да и бел шатер,

Под шатром лежит золота казна,

На казне сидит красна девица,

Асаулова родная сестрица,

Атаманова полюбовница.

Она плакала, заливалася,

Во слезах она слово молвила:

Нехорош вишь сон ей привиделся —

Расплеталася коса русая,

Выплеталася лента алая,

Лента алая, ярославская,

Растаял мой золот перстень.

Выкатался дорогой камень:

Атаману быть застрелену,

Асаулу быть поиману,

Добрым молодцам быть повешенным,

А и мне-το, красной девице,

Во тюрьме сидеть, во неволюшке [29 - Варианты этой песни см. у Сахарова, I, 204, 224.].

Потеря обручального кольца, по народной примете, - худой знак, вещающий расторжение брака и любовной связи; распущенная коса - символ печали по усопшему другу или родичу.

Другая песня:

Ох ты, мать моя, матушка,

Что севоднешну ноченьку

Нехорош сон мне виделся:

Как у нас на широком дворе

Что пустая хоромина —

Углы прочь отвалилися,

По бревну раскатилися;

На печище котище лежит,

По полу ходит гусыня,

А по лавочкам голуби,

По окошечкам ласточки,

Впереди млад ясен сокол.

Пустая хоромина - чужая сторона, углы опали и бревна раскатились- род-племя отступилось, кот- свекор, гусыня - свекровь, голуби - деверья, ласточки - золовки, ясен сокол - жених [30 - О. 3. 1851, VII, ст. Буслаева, 41; см. Срп. н. гуесме, II, № 47; Белорус, песни Е. П., 52; Вест. Евр. 1818. II, 50-52. Приснился молодцу сон, говорит песня: упали на его дом пчелы, а на подворье - звезда и выпорхнула со двора кукушка. Пчелы предвещают печаль (их мед необходим при поминальных обрядах), звезда - рождение дитяти, а отлет кукушки - смерть матери. Есть поговорка: «Страшен сон, да милостив Бог».]. В «Слове о полку Игореве» встречается следующий рассказ о вещем сне князя Святослава: «А Святславь мутен сон виде: в Киеве на горах си ночь с вечера одевахте мя, рече, чрною паполомою, на кроваты тисов; чрпахуть ми синее вино с трудом смешено; сыпахуть мя тщими тулы поганых тльковин великый женчюг на лоно, и негуют мя; уже дьскы без кнеса в моем тереме златовресем Всю нощь с вечера босуви врани възграяху».