Иван Павлов - И.П.Павлов PRO ET CONTRA

• Название: И.П.Павлов PRO ET CONTRA
• Автор: Иван Павлов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Юбилейный том, посвященный 150-летию академика И. П. Павлова, первого отечественного лауреата Нобелевской премии (1904) по физиологии и медицине, содержит целый ряд не издававшихся ранее и малоизвестных работ ученого, воспоминания коллег, учеников и современников о Павлове, выдающегося ученого и организатора науки, написанный составителями, двумя очерками, подготовленными на основе архивных материалов России и США, к которым ранее был закрыт доступ, о гражданской позиции И. П. Павлова после 1917 г. Книга дает представление о личности истинного гражданина России и его творчестве. Может служить учебным пособием для изучения научной биографии, научных открытий и методологических концепций И. П. Павлова для биологов, медиков, философови историков отечественной науки.

---

Вот небольшая история о Павлове, которая вообще мало из вестна. В 1912 г. Павлов приехал в Кембридж получить почет ное звание. Занимавшиеся физиологией студенты отлично зна ли его имя в связи с его работами по пищеварению, поэтому им хотелось както особенно подчеркнуть факт присуждения ему ученой степени. Они отправились в магазин игрушек и купили Дань хвалы великому физиологу 395 большую собаку, совсем как живую, которую они украсили ре зиновыми пробками, стеклянными трубками, кусками резино вых трубок и всякими другими приспособлениями, какие толь ко они смогли придумать. Они снесли собаку в Сенат и подвесили ее на длинной веревке, протянутой от галереи к галерее. Когда Павлов после получения ученой степени проходил мимо них, они спустили собаку на веревке прямо ему в руки. Он был страшно доволен, снял собаку с веревки и унес ее под мышкой. В тот же день на собрании, кажется, в «Christ College» он не раз повто рял, как он был тронут этой, как ему казалось, самой велико честью, которая ему когдалибо была оказана. «Подумайте, даже студенты знают о моей работе». Он долго хранил эту собаку в своем кабинете в Ленинграде.

Одной из очаровательнейших сторон Павлова были его семей ные отношения. Когда бы он ни ездил за границу, его всегда со провождал один из сыновей. В последние годы его сын, юрист кажется, вполне посвятил себя делу отца и был его секретарем. Сам Павлов ни на одном из языков, кроме как на своем родном, свободно не говорил, хотя он и мог объясняться, но не вполне бегло, понемецки. Его сын, однако, был вполне законченным лингвистом и сопровождал своего отца на заседания Постоянно го международного комитета Физиологического конгресса, где разговор мог вестись по крайней мере на трех различных язы ках и мог быть тут же переведен им Павлову. У меня осталось самое живое и чарующее воспоминание об этом старом человеке и его сыне, присутствовавших на этих заседаниях, причем по следний, принимая участие в разговоре на любом языке, быстро пересказывал отцу порусски суть дела, старик при этом кивал головой и улыбался все время, выражая свое мнение руками, улыбками и киванием головы. Сын, к несчастью, скончался от неизлечимой болезни через несколько месяцев после того, как принимал активное участие в административной работе конгрес са и помогал отцу в общественной деятельности и в частных со вещаниях.

Павлов глубоко любил свою родину и работал для нее. Луч шее, что было в нем, он отдавал своей стране. Почти никто из ученых не пользовался такой известностью. Однако Павлов ни когда не стремился к популярности и славе; казалось, он или совершенно не замечал их, или они надоедали ему.

<1936>

А. Д. СПЕРАНСКИЙ

Иван Петрович Павлов

В лабораторию Павлова я пришел в 1923 г. уже немолодым человеком, имевшим за плечами ряд лет работы в области тео ретической и практической медицины. В то время я переживал личный кризис, был полон разочарования и недовольства меди цинской наукой и формой моего участия в ней. Недовольство это не распространялось, однако, на самый предмет медицины, к которому, как и раньше, я испытывал интерес и влечение.

Вступая в павловскую физиологическую семью, сам я не пред полагал изучать условные рефлексы для того, чтобы найти здесь будущую и новую свою специальность. Целью было через эту и возможные иные формы работы изучить классику физиологиче ского эксперимента, основного метода исследовательской дея тельности в биологии. Иван Петрович был об этом осведомлен и не счел препятствием к допуску меня в свою лабораторию. Есте ственно, что, вступив в нее, я пытался не только перенять всю сумму приемов, необходимых рабочей повседневности, но и по возможности проникнуть в систему движения самого дела, в манеру осуществления больших планов, в ту последовательность смены идей и фактов, которая определяет ведение исследования.

Вскоре мне очень повезло. Мое рабочее место оказалось в ком нате, где Павлов проводил часть своего времени в наблюдениях и беседах с другими сотрудниками. Здесь обсуждались получен ные данные, строились планы, переживались успехи и неудачи, шел горячий обмен мнениями и т.д. Малопомалу я научился слушать и понимать, а временами заглядывать и в ту чудесную лабораторию, которую Иван Петрович носил в своем мозгу.

Некоторыми из возникших и окрепших в дальнейшем впечат лений и я позволю себе здесь поделиться.

Если в многолетней творческой работе Павлова попытаться найти основное, что определило каждый отдельный этап и свя Иван Петрович Павлов 397 зало их всех в единую жизненную задачу, мы должны будем сказать: это расчет, это далеко идущая комбинация, причем комбинация особенная, при которой в точности редко что удается предвидеть.

Наука, изучающая неизвестное, сама находится в его окруже нии. Когда она приступает к реализации своих планов, резуль тат слишком часто отличается от того, что ожидалось. Лишь в случаях разработки вполне установленных положений, протоп танный путь приводит к знакомым предметам. Но это уже не наука, а техника.

Понятно отсюда, что молодой человек, приступая к научной работе, не всегда может рассчитывать закончить жизненный путь сведением в систему добытых им материалов.

Оглядывая жизненный путь Павлова, позволительно думать, что он на это рассчитывал.

Такая цельность не могла быть делом случая. Тем меньше она была следствием учета материалов, добытых другими. Павлов строил здание из кирпичей, которые им же самим изготовля лись. Вести и закончить такую работу можно лишь при условии, когда материал меняется вместе с планом, последний же в каж дый данный момент согласуется с движением и сопротивлени ем материала. Эту форму рабочих отношений Павлов оценил еще на первых шагах своей деятельности, и потому в наследстве его почти нет случайных вещей.

Коротко говоря, саму идею, руководящую исследованием, он держал под постоянным исследовательским контролем.

В итоге более чем за шестьдесят лет борьбы и исканий он ни разу не попадал в ложное положение, никогда не чувствовал себя вынужденным менять позиции, ибо не прекращал строитель ства новых. Отсюда и факт всегда имел для него двоякое значение: как утверждение данной частной закономерности и как повод дальнейшей оценки создавших его положений.

В указанных условиях утрачивается абсолютное значение факта, и он дополняет свое лицо местом, которое занимает в системе.

Так намечается объединение предмета и метода.

Свою удачу исследователя Павлов создал своими руками. Ему были чужды опасения канонической критики. Он не искал под тверждений, он искал доказательств и потому не боялся про верки.

Новое в науке лишь тогда понимают, когда это новое можно просто присоединить. Когда же реакция присоединения не удается, когда неизбежным оказывается пересмотр старого, это 398 А. Д. СПЕРАНСКИЙ вызывает раздражение, достигающее нередко степени открытой вражды. Павлов также не избежал своей судьбы. Он был при знан величайшим физиологом своего времени и, однако, в меж дународной обстановке в какойто степени был одинок.

Характерно, что он это предвидел. По некоторым признакам можно допустить, что еще смолоду он к этому приготовлялся.

Вот два характерных примера.

Еще в юности, будучи студентом университета, Иван Петро вич вступил со своим братом Дмитрием в своеобразное соревно вание. Каждый из них обязался научиться излагать любой слож ный вопрос перед любой аудиторией и в любое время, делая это понятно и просто, хотя бы случайная аудитория оказалась пес трой. Прошло немного лет, и он приобрел репутацию спорщика, говорил нам: «То, что вы логически рассуждаете, значит, конеч но, что вы не сумасшедший, но пока это и все».

Он понимал необходимость овладеть оружием логики, он им овладел, но не допустил себя до переоценки его действительной стоимости в делах исследования.

Другой пример.

Все знают, а многие даже помнят, что в период становления условных рефлексов в лаборатории запрещено было не только говорить, но и думать, пользусь привычными терминами психо логии. Нарушение этого правила каралось. И сотрудники, и даже сам Иван Петрович ежедневно становились в тупик перед зада чей нового словесного оформления явлений, по природе близких к психологическим. Оно определялось объективностью условий получения фактов. Но тогда и все делото заключалось в этой гарантии, давшей возможность поставить новые факты на одну доску с материалами других разделов физиологии. Этот герои ческий период, создавший почти из ничего подлинную физио логию больших полушарий, требовал бдительности и борьбы со всем тем, что вторжением извне могло запутать, загрязнить, опошлить великое начинание.

Теперь, конечно, для всех ясно, что это не было ни капризом изобретателя, ни упрямством начетчика. Как только основные закономерности определились и была достигнута возможность перед лицом всего мира поставить вопрос о физиологии больших полушарий, Иван Петрович первым заговорил о высшей нервной деятельности в тонах, для того времени науке не свойственных. Внезапно он перестал бояться психологических терминов, ибо почувствовал силу вызвать их на бой, столкнуть с новой дей ствительностью и в этом столкновении нащупать путь дальней шей работы. Расчет всего предприятия вскрылся в момент, ког Иван Петрович Павлов 399 да победа была обеспечена, а единство системы сделалось для всех очевидным.