Вячеслав Бакулин - S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)

• Название: S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)
• Автор: Вячеслав Бакулин
• Издательство: Литагент «АСТ»c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-079170-5

Звезды светят всем. Будь ты хоббит или зомби-скаут, галактический вор или рыцарь Хлама, патриот или цивилизованный человек. Даже если ты отнюдь не крестьянский сын, а вовсе даже хвостатый сталкер с пушистыми усами – они все равно будут светить. И не важно, бетонный потолок бункера над тобой или зеленый купол, простирается ли вокруг Маасква или бескрайние просторы иных миров. И, конечно, особенно ярко звезды светят над Зоной. Ведь даже если случится Ультраапокалипсис, любой бродяга с уверенностью скажет: там, на юго-востоке, наш дом. А ночь по-прежнему тиха… и полна смеха!

---

– Задолбал со змеем, – рогатый в возбуждении машет передними лапами и торопливо выговаривает озарившую его мысль. – Нам нужен третий! Третий синхронный собутыльник!

– Я здесь никого более не наблюдаю, только одного приличного человека и пьяную парнокопытную сволочь, страдающую от…

– «Переизбытка кальция», – черт энергично трясет рогами. – Меня тошнит от зацикленного тупого человеческого юмора, я хочу наслаждаться своим алкогольным опьянением в обществе… – он на миг задумывается. – В более разнообразном обществе. Нам срочно нужен третий!

– Я не откажусь, особенно если третий захватит с собой пару аппетитных сисичек!

– Спиритуозный спиритизм! – черт торжествующе воет. – Мы нарежемся в аномалии до поросячьего визга и вызовем пьяный дух нашего синхронного…

– Кого?!

– Кого-кого! Хоть Жана Ива Кусто! Кто вызовется, тот вызовется, какая, к едреням, разница?! Второго такого зануды, как ты, в обитаемой вселенной все равно не сыщешь – и это обнадеживает…

– Давай Токсичную Барби из Пустоши, – не могу не блеснуть познаниями в области модерновой постъядерной порнографии. – Хочу знойную, чуть фонящую самочку!

– Жри, мой бледнолицый бразер, – бармен вручает мне цельный графин с бесцветным, однозначно пахнущим напитком. Водяра-матушка. – Нас ждут великие дела!

* * *

Память хранит девственную чистоту, лишь странные, не до конца выветрившиеся образы вяло маршируют по измученному сознанию… Вот я в полный рост, на левом плече сидит и сучит копытцами миниатюрный чертик. Вот значительно увеличившийся в размерах здоровенный рогоносный мутант с шаловливым хвостом-помпончиком. Теперь я восседаю на его плече… С нами кто-то третий, пушистый и миловидный, в огромных передних зубах зажат крепкий на вид орех…

«А орешки непростые/Все скорлупки золотые/Я – дрочистый изумруд/Вот что чудом назовут», – звонким голосом вещает пушной зверек, не выпуская добычи из крошечных лапок.

Где-то глубоко в земле беспокойно ворочается великий русский поэт… Мне стыдно перед ним, и одновременно очень легко, до неприличия весело. Пусть Токсичная Барби из Радиоактивной Пустоши проигнорировала наше спиритическое воззвание, зато в компании с чертиком и белочкой забываешь обо всех печалях и тревогах.

Когда приходит время прощаться, два самых милых и любимых существа синхронно машут мне вслед своими хорошенькими, миниатюрными лапками – зелененькой и рыженькой! Идя по ухабистой дороге протрезвления, я плачу от исчезающе мимолетного ощущения счастья.

* * *

Тяжелые веки медленно, с великим трудом распахиваются. Первое, что вижу, – расширенные от удивления зрачки сексапильной лесбы. Она смотрит на меня в упор.

– Если я не пересплю с джентльменом, водящим дружбу с чертиком и белочкой, значит…

Я уже не слышу слов удивительной барышни, читающей чужие алкоголические сны, – наверное, она тоже слегка мутант! Ее отвердевшие соски, бесстыдно выглядывающие сквозь прозрачную блузку, лишают меня дара речи, дара слуха, да и многих иных даров…

«Ты лгунья, – думаю я из последних сил. – Говорила, что на мужиков у тебя не…»

«Какой сладостный бред, какой сладостный бред», – ее мысли бесцеремонно перебивают мой робкий ментальный шепот.

Когда я увожу ее из бара, бармен лукаво подмигивает мне на прощание; игривый хвост с бомбошкой рисует в воздухе похабные картинки. «Я – дрочистый изумруд», – вполголоса декламирует некто пушистый, нерешительно выглядывая из-за правого плеча.

Госпожа Фортуна, какая долгожданная встреча! Оказывается, ты любишь тернистые и непрямые пути… Воистину, женщины – странные создания!..

Майк Гелприн Наш дом

Дорога от Дома на Пост идет через Смрадный Туннель. Дом – так называем его мы. Все, кроме Иваныча, он говорит не Дом, а Убежище, но что такое Убежище, знает он один.

Нам по четырнадцать лет, счет ведет Иваныч, он каждый день делает на стене Дома зарубку. А сам Иваныч очень старый, ему уже почти двадцать пять. Он один помнит, как было, когда настал Здец, и Город над нами рухнул. Еще он знает, почему все люди разделяются на Карантин и Заразу, только это очень сложно. Иваныч нам объяснял, но поняла только Катька, она из нас самая умная. Зараза – это мы, а Карантин – те, кто за нами охотится.

Так вот, если выйти из Дома, то попадаешь в Смрадный Туннель. По нему надо идти, держась правой стены, и тогда там, где рельсы кончаются, будет Крысиный Лаз. Самые лучшие крысы в нем живут, большие, мясистые. Катька с Танькой варят из них такой суп – объедение.

Как через Крысиный Лаз проберешься, наверх пойдет лестница. Взбираешься по ней, в конце и будет Пост – дырка такая в земле, через которую все видно. С одной стороны – развалины Города, а с другой – пустырь и потом поле. В конце поля Карантин и стоит, сразу за ним лес начинается. Карантины, они даже на людей не похожи, все в тряпки замотаны, а на головах – шапки резиновые со стеклянными очками. Иваныч говорит, что Карантины это носят, чтобы не стать Заразой, как мы.

Зараз становится все меньше и меньше. Нас в Доме раньше много было, а осталось всего пятеро. Это если с Иванычем, а он не ходит, только ковылять, скрючившись, может. Так что бойцов, получается, только четверо. Остальные в Паучьей Шахте лежат, шесть моих братьев и три сестры. Их всех Карантины постреляли. Кроме Руслана, он единственный сам умер, Иваныч говорит – от цинги. Мало не только нас осталось, других Зараз тоже. Кротов, что дальше по Смрадному Туннелю живут, и Крысоловов, что еще дальше. А раньше Кротов было сорок Зараз, и Крысоловов не меньше.

Мы сидим с Танькой на Посту, сегодня наша очередь дежурить. Танька красивая, у нее длинные волосы, почти до плеч, и густые. А глаза большие и черные. Правая щека у нее красная от ожога. Танька этого стесняется, а мне она так еще красивей кажется. И потом, Танька добрая, почти такая же добрая, как Иваныч. Я ее очень люблю, может быть, даже больше, чем Катьку, несмотря на то что Катька – настоящий боец. Она, наверное, даже лучший боец, чем я или Генка.

Мы сидим на Посту и по очереди смотрим на Карантин через оптический прицел на винтаре. Винтарь у нас один на всех, и к нему есть двенадцать патронов. Винтарь – отличная штука, я сам его добыл, забрал у того Карантина, который убил Володьку. Карантины тогда спустили в шахту шланг, из него повалил газ, и мы все рванули из Дома в Смрадный Туннель. И ушли бы, да Володька за рельс зацепился, упал и закричал так, что мне по сей день снится. И тогда Иваныч на бегу хлопнул меня по спине – вертаемся, мол. Рванули мы обратно, и сразу за поворотом с тем Карантином столкнулись. Володька-то уже к тому времени мертвый был. И Карантин пальнул в Иваныча в упор, а дальше ничего не помню. Ни как Карантина убивал, ни как Иваныча на себе через Смрадный Туннель тащил, а газ за нами по пятам полз. Ни как получилось, что винтаря не бросил. Иваныч с того дня и не ходит, прострелил ему Карантин важное что-то.

Хорошая штука винтарь, но до опушки леса все равно не дострелить, дальнобойности не хватает. Вот если бы какой Карантин ближе подошел, тогда другое дело. Но что-то в последнее время не подходят они ближе, и вообще какие-то не такие стали. Обленились, что ли? Не помню уже, когда последняя облава на нас была.

– Слушай, Тань, – говорю, – помнишь, что Иваныч вчера сказал? У меня это все из головы никак не идет. Не возьму я в толк, как так получится, что мы не сдохнем и у вас с Катенком от нас будут дети. Откуда им взяться, детям-то?

Покраснела Танька, обе щеки одного цвета стали, а чего тут краснеть, непонятно.

– Знаешь что, Саня, – говорит, – ты лучше сам у Иваныча спроси. Или у Генки.

– Да с Генкой мы уже говорили вчера. Он сам ни черта не понимает. Не было, не было детей, и вдруг – вот те нате. Когда хоть будут-то? А то Иваныч этого вообще не сказал.

– Когда по пятнадцать нам стукнет, тогда, может, и будут, – Танька отвечает и глаза прячет, а сама уже красная вся. – А может, и не будут, и вообще, давай завязывать на эту тему.

– Ладно, – говорю, – Танюш, завязывать так завязывать.

Призадумался я. Танька наверняка знает, только почему-то мне говорить не хочет. Она, если сама и не поняла, ей Катька точно сказала, а Катька много всего знает. Хотя не так много, как Иваныч, конечно. Но ведь ерунда получается – как так может быть, что не сдохнем? Обязательно сдохнем – сами, а, скорее всего, Карантины нас добьют. Хорошо бы только, чтобы всех в один день, а то я не знаю, что со мной будет, если ребят убьют, а я останусь.

В общем, так я ничего про детей и не придумал, а Танька вдруг меня в бок толкает.

– Саня, – шепчет, – родненький, а ну глянь.

Поднял я голову – мать честная! По полю в нашу сторону два Карантина пылят. Да не просто так, а белой тряпкой размахивают. Значит, не стрелять, а говорить хотят, этому Иваныч нас давно научил. И слово какое-то сложное про них говорил, то ли монтеры, то ли полотеры, не помню, но стрелять в таких никак нельзя.