Светлана Воинская - Стервятница

• Название: Стервятница
• Автор: Светлана Воинская
• Жанр: Криминальный детектив

1913 год, Австро-Венгерская империя. В Вене арестована шайка «Стервятников» — мародеров, осквернителей могил. Но одной преступнице удалось остаться на свободе…

---

— Вот как? И кто же он?

— Его имя тебе ничего не скажет. Ганс…Тецнер…

— Какой цинизм, какой цинизм! — причитал отец, обхватив голову руками. — И ты так легко говоришь об этом!

— Не больший цинизм, чем вскрывать могилы и выставлять трупы на обозрение публики в музеях! — Фред погасил окурок о донышко пепельницы и вышел из библиотеки. Прочь, прочь из дома! Это не их мир, это мир их отца. Они бежали из него, пытаясь найти что-то свое.

— Мама, мы к моей портнихе! — зазвенел серебряным колокольчиком голос Моники, под ее легкими ступнями чуть слышно скрипнули ступеньки, через миг она вбежала в прихожую и, схватив Фреда за руку, потащила на улицу.

Услышав грохот захлопнувшейся за детьми двери, профессор Каттнер почувствовал острую тоску. Это сердца Моники и Фреда захлопнулись для него, он терял их. В памяти возник короткий эпизод, которому когда-то он не придал значения.

Грохот выстрела… «Наповал!» — кричит он еще задорно-молодым голосом. И Фред, его мальчик, ему не больше десяти лет, склоняется над умирающей ланью и пристально смотрит в ее огромные от боли глаза, заволакиваемые дымкой смерти. Его взор словно хочет проникнуть туда, за пределы… Увидеть тот мрак, познать тот свет…

Глава 4

Моника вжалась в кресло. Автомобиль, управляемый Фредом, мчался по улицам, пугая влекущих экипажи лошадей. Девушка зажмурила глаза: все уносилось мимо них с огромной скоростью. Невозможно различить ни лиц, ни названия на вывесках. Город вокруг расплылся, превращаясь в неразличимую массу. Фред будто гнался на свидание, свидание со смертью…

У витрины салона мод желтый «пежо» резко затормозил. Моника, еще не очнувшись от испуга, вышла на тротуар. Мир остановился и, не спеша, продолжил свою жизнь. Фред кликнул продавца газет и купил свежий номер для Патрика, которого интересовала исключительно колонка, обведенная черной жирной полосой — извещения о кончине. Выбрав «клиента» посолиднее, Патрик отправлял родственникам свою визитку с предложением услуг и гарантией минимальных затрат.

— Встретимся на крыше! — Мотор снова взревел, и Фред отправился в «контору».

Моника, кинув взгляд на выставленные в витрине манекены в элегантных туалетах, вошла внутрь с круглой коробкой в руках. Вышедшая навстречу девушка проводила ее к фрау Марте, в помещения, не предназначенные для взглядов обычного посетителя.

— Ах, Моника, дружок! — хозяйка с улыбкой встретила ее и закрыла дверь перед самым носом любопытной продавщицы.

— У меня появилось кое-что, достойное вашего внимания, — Моника вынула из коробки щегольский костюм, белый жилет, красный с черным шелковый галстук, лакированные туфли.

— Недурно, недурно.

Фрау Марта, образец пуританства и консервативности в создаваемых ею нарядах, любительница с осуждением отозваться о новых веяниях моды — отказе от корсетов, более коротких подолах, стрижках, открывающих шею, умиляла Монику. Обладательница столь строгих принципов, тем не менее, находила достаточно моральным общаться с такой, как она. Фрау Марта прекрасно знала, откуда берутся столь великолепные вещи, что приносила Моника. С рассеянной улыбкой слушая сетования фрау Марты по поводу юбок для танго с разрезом, в котором видны ноги, девушка наблюдала, как цепкий взгляд портнихи оценивал ровность швов, отсутствие зацепок и дефектов ткани.

Шелест банкнот поднял настроение. Это ее доля, заработок за один день. Иногда столько не получалось и за полмесяца. Они непременно отметят такое событие на крыше — надо бы заказать вино и устрицы. С пустой коробкой Моника вышла на улицу. Безоблачный вечер обволакивал Вену. Скоро зажгутся фонари, и позолота дворцов замерцает призрачным сиянием. Шелестели листья, покорные теплому дуновению ветра. Рычали автомобили, цокали копыта лошадей, скрипели повозки. Жизнь вокруг требовала внимания, одиночество отступало.

Что-то заставило ее обернуться. Пожилая женщина на ее глазах прислонилась к витрине, и Моника еле успела подхватить ее, прежде чем та лишилась чувств. Девушка не могла удержать тяжелое тело, оно плавно заскользило по стене вниз и осталось в сидячем положении, свесив голову на бок. Их тут же обступили прохожие: одни беспомощно, другие безучастно смотрели на лицо, в котором не осталось ни кровинки.

— Умерла? — с интересом вопрошали третьи.

Со всех сторон сыпались советы, что предпринять, но никто из праздных зевак не шелохнулся. Для них происходящее оставалось только любопытным зрелищем.

Моника юркнула обратно в салон, наткнувшись у порога на ту же девицу:

— Фройляйн, воды, быстрее! Там человеку плохо, — Моника кинулась вслед продавщице, помогая ей найти кувшин, и выскочила к толпе.

Дама уже приходила в себя, что-то шепча под нос. Моника протянула ей воду.

— Моя сестра! Моя несчастная сестра! Ее платье, боже!

— Да что с вашей сестрой? Обокрали ее, что ли? Вы о себе подумайте! К врачу бы сходили!

Обескуражено женщина воззрилась на втолковывающего ей что-то прохожего:

— Да, вы правы, вы правы. Ее действительно обокрали! Мою сестру обокрали.

— Так обратитесь в полицию.

— Непременно, обязательно, — повторяла женщина, словно не вникая в смысл собственных слов. — Бедная, бедная… Как же могло такое случиться?

Что-то шевельнулось в памяти. Моника как будто встречала эту даму однажды. Но воспоминание тут же погасло. Женщина же ее не помнила, это очевидно.

Толпа рассеивалась. Объект их внимания не оправдал ожиданий, вернувшись к жизни. Моника смотрела вслед удаляющейся тучной фигуре. Дама, пошатываясь, медленно исчезала за спинами прохожих. Потеряв ее из виду, Моника тут же забыла о беспокоившей ее загадке, вернула кувшин и поспешила к назначенному месту.

Под ногами шуршали первые опавшие листья, запах осени властвовал в сени деревьев. Их кружевная тень покрывала дорогу, меняя свои очертания при каждом порыве ветерка. Ее остановила короткая вспышка перед глазами, возникнувший в памяти образ: эту женщину она видела в «конторе». Моника пыталась распутать цепочку дальше, но капризная память ее не пускала.

Трамвай довез до конца улицы, дальше тянулись бедные кварталы. Словно маяк другого мира, здесь высился высокий дом с множеством каморок вместо квартир. Дом Ромео, он называл свое жилище не иначе как «конура». Моника пронеслась по ступенькам мимо его двери. Все выше и выше. Третий этаж… Четвертый… Пятый… Запыхавшаяся, она очутилась на крыше.

Отсюда она видела все вокруг: постепенно стихающую суету улиц, синеющее небо с тусклыми точками Млечного пути. Моника уселась на ободранный диван с кое-где торчавшими из обивки пружинами. Самодельный тент защищал старую рухлядь от дождя. Их детское прибежище… Это место вызывало столько воспоминаний! Вставив в мундштук сигарету, она отдалась им, словно течению бурной реки.

Они любили, чтобы она им пела… Ромео подыгрывал на гитаре, переливы струн увлекали своей тоской или страстью. Луна, огромная, спускалась к ним на крышу. На ее ярко-лимонном фоне непроницаемо черными тенями она танцевала вместе с Германом под заунывное пение Патрика и Фреда. Им было весело вместе. Кончались их вечера, конечно, ссорой Ромео и Германа, которые начинали размахивать кулаками, именуя это боксом.

Сигарета кончилась. Моника неожиданно вспомнила, кого провожала дама, упавшая в обморок на ее глазах. Она оставила в «конторе» очень красиво одетую женщину. Девушка помнила прелестный воздушный наряд покойной.

Но где же они? Уже поздно. Становится холодно. О вине и устрицах теперь не может быть и речи. Родителей обеспокоит позднее возвращение. Подойдя к краю крыши, Моника выглянула и тут же отпрянула. Внизу, у дверей стояли полицейские. Но что ее так напугало? Она не могла себе этого объяснить. Странное чувство закопошилось в области живота. Страх.

Моника опять медленно двинулась к краю. Голова у нее кружилась. Стало жутко холодно, кончики пальцев мелко подрагивали. В чем дело? Взгляд снова упал на полицейских, на их шлемы, погоны, на крышу черного автомобиля. Головы зевак: волосатые, плешивые, шляпы, кепки…

— За что же вы, свиньи, перевернули все вверх дном? Мой сын, что с ним? — взывал надломленный голос, такой знакомый голос.

Моника искала глазами обладательницу низкого контральто, но деревья, их ветки, буйная листва были помехой. Она села в изнеможении на корточки, вцепившись пальцами в чугунные прутья, окаймлявшие крышу. Словно примостившаяся на краю птица, не отрывала она взгляда от земли.

Полицейские сели в автомобиль и под возмущенный гомон толпы покатили по направлению к центру. И только тогда из-под сени деревьев показалась седовласая голова сеньоры Леоне, матери Ромео.

Моника отшатнулась. «Моя сестра, моя сестра!» — надрывался в ее ушах голос женщины, встреченной у салона мод. Так кричала она тогда, в маленьком торжественном зале конторы, заливаясь слезами. «Моя сестра, моя бедная сестра!» — повторяла она сегодня, два часа назад.