Аркадий Стругацкий - Жук в муравейнике (киносценарий)

• Название: Жук в муравейнике (киносценарий)
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989

---

Экселенц следил за всеми этими манипуляциями, заложивши руки за спину, и на лице его было выражение безнадежной усталости или даже усталой скуки.

Когда старик добрался до самой дальней секции, Экселенц тяжело вздохнул и сказал брезгливо:

— Ну что вы там ищете, Бромберг? Детонаторы?

Старик Бромберг тоненько взвизгнул и шарахнулся в сторону, повалив стул.

— Кто здесь? — завопил он фальцетом, лихорадочно шаря лучом вокруг себя. — Кто это?

— Да я это, я, — отозвался Экселенц еще более брюзгливо. Он подошел к столу и уселся на край рядом с портфелем. — Перестаньте вы трястись…

— Кто вы? Какого дьявола! — луч уперся в Экселенца. — А-а! Сикорский! Ну, я так и знал!

— Уберите фонарь, — приказал Экселенц, заслоняя лицо ладонью.

— Я так и знал, что это ваши штучки! — вопил старикан Бромберг. — Я сразу понял, кто стоит за всем этим бездарным спектаклем!

— Уберите фонарь, не то я его расколочу! — гаркнул Экселенц.

— Попрошу на меня не орать! — взвизгнул Бромберг, но луч отвел. — И не смейте прикасаться к моему портфелю!

Экселенц встал и пошел на него.

— Не смейте ко мне подходить! — завопил Бромберг. — Я вам не мальчишка! Стыдитесь! Ведь вы же старик!

Экселенц подошел к нему, легко отобрал фонарь и поставил на ближайший столик рефлектором вверх.

— Присядем, Бромберг, — сказал он. — Надо поговорить.

— Эти мне ваши разговоры… — пробурчал Бромберг и уселся.

Поразительно, но он уже совершенно успокоился. Бодренький крепенький старичок. Пожалуй, даже веселый.

— Давайте попробуем говорить спокойно, — предложил Экселенц.

— Попробуем, попробуем! — бодро отозвался Бромберг. — А что это за молодые люди подпирают стены у дверей? Вы обзавелись телохранителями?

Экселенц сказал:

— Это Максим Каммерер и Григорий Каммерер. Сотрудники КОМКОНа. А это — доктор Айзек Бромберг, историк науки.

Оба Каммерера кивнули, а Бромберг немедленно объявил:

— Я так и знал. Разумеется, вы побоялись, что один на один со мной не справитесь, Сикорский… Садитесь, садитесь, молодые люди, устраивайтесь поудобнее.

— Сядьте, Максим, — сказал Экселенц.

Максим сел в знакомое кресло для посетителей, а Гриша остался стоять у двери.

— Так я жду ваших объяснений, Сикорский, — произнес Бромберг. — Что означает эта засада?

— Я вижу, вы сильно перепугались.

— Вздор! — мгновенно воспламенился Бромберг. — Чушь какая! Слава богу, я не из пугливых…

— Но вы так ужасно завопили и повалили так много мебели…

— Ну, знаете ли, если у вас над ухом в абсолютно пустом здании, ночью…

— Абсолютно незачем ходить в абсолютно пустые здания по ночам…

— Во-первых, это абсолютно не ваше дело, Сикорский, когда и куда я хожу! А во-вторых, когда еще вы мне прикажете ходить? Днем меня не пускают. Третий день в Музее идут какие-то подозрительные ремонты, какие-то таинственные смены экспозиций… Музей закрыт! Для кого? Для меня! Члена ученого совета этого Музея! Я сразу понял, чьи уши торчат из-за кулис! И теперь я спрашиваю: зачем это вам понадобилось, Сикорский? Какой срам! Закрытие Музея! Дурацкие ночные засады! Кто, черт побери, выключил здесь все электричество?..

Голос его сорвался, и он мучительно заперхал, стуча себя обоими кулаками по груди.

— Я получу когда-нибудь ответы на свои вопросы? — яростно просипел он сквозь перханье.

Экселенц тоже осатанел.

— Я хотел бы знать, Бромберг, — сдавленным голосом произнес он, — зачем вам понадобились детонаторы.

— Ах, вы хотели бы это знать! А я хотел бы знать, каким образом вы оказались в Музее ночью, Сикорский! Как вы проникли в этот Музей, а? Отвечайте!

— Это не относится к делу, Бромберг!

— Вы — взломщик, Сикорский! — объявил Бромберг. — Вы докатились до взлома!

— Это вы докатились до взлома, Бромберг! — взревел Экселенц. — Вы! Вам было совершенно ясно и недвусмысленно сказано: доступ в Музей прекращен!

— Я член совета Музея! Вот мой ключ! Мне полагается ключ от служебного входа, и я воспользовался им, чтобы прийти сюда…

— Посреди глухой ночи и вопреки прямому запрету дирекции Музея?

— Посреди глухой ночи, но все-таки с ключом! А где ваш ключ, Сикорский? Или у вас магнитная отмычка? Покажите мне, пожалуйста, ваш ключ, Сикорский!

— У меня нет ключа! Он мне не нужен! Я нахожусь здесь по ДОЛГУ, а не потому, что мне попала вожжа под хвост! Старый вы, истеричный дурак!

И тут их, видимо, обоих схватило. Они замолчали. Перестали сверлить друг друга огненными взорами, разом полезли в карманы, извлекли свои капсулы, один выкатил на ладонь два белых шарика, другой — три. Потом шарики были отправлены под язык, а Бромберг, отдуваясь, вытащил старомодный носовой платок и принялся обтирать лицо и шею.

— Айзек, — сказал Экселенц и причмокнул, — что вы будете делать, когда я умру?

— Спляшу качучу, — сказал Бромберг мрачно. — Не говорите глупостей.

— Айзек, — сказал Экселенц, — зачем вам все-таки понадобились детонаторы?.. Подождите, не начинайте все с начала. Дело в том, что именно в эту ночь за ними должен был прийти совсем другой человек. Если это просто невероятное совпадение, то так и скажите, и мы расстанемся. У меня голова разболелась…

— А кто это должен был за ними прийти? — подозрительно спросил Бромберг.

— Лев Абалкин, — сказал Экселенц утомленно.

— Кто это такой?

— Вы не знаете Льва Абалкина?

— В первый раз слышу.

— Верю, — сказал Экселенц.

— Еще бы! — сказал Бромберг высокомерно.

— Вам я верю, — сказал Экселенц. — Но я не верю в совпадения… Слушайте, Айзек, неужели это так трудно — просто, без кривляний рассказать, почему вы именно сегодня пришли за детонаторами…

— Мне не нравится слово «кривлянья».

— Я беру его назад, — сказал Экселенц.

Бромберг снова принялся утираться.

— Пожалуйста, — объявил он. — Вы прекрасно знаете, Рудольф, что в отличие от вас я ненавижу все и всяческие секреты. Это вы сами поставили меня в положение, когда я вынужден кривляться и ломать комедию. А между тем все очень просто. Сегодня утром ко мне явился некто… Вам обязательно нужно имя?

— Нет.

— Некий молодой человек. О чем мы с ним говорили — несущественно, я полагаю. Разговор носил достаточно личный характер. Но во время разговора я заметил у него вот здесь… — Бромберг ткнул пальцем в сгиб локтя правой руки, — довольно странное родимое Пятно. Я даже вообразил сначала, что это татуиробка… Вы знаете, Рудольф, татуировки — это мое хобби… Но молодой человек сказал: нет, это родимое пятно. Больше всего оно было похоже на букву «Ж» в кириллице или, скажем, на японский иероглиф «сандзю». Вам это ничего не напоминает, Рудольф?

— Напоминает, — сказал Экселенц.

— Вот как? Вы что — сразу сообразили? — спросил Бромберг с завистью.

— Да, — сказал Экселенц.

— М-м-м… А вот я — не сразу. Молодой человек уже давно ушел, а я все сидел и вспоминал, где я мог видеть такой значок… В точности такой, понимаете? В конце концов вспомнил. Надо было проверить, а под рукой — ни одной репродукции. Я бросаюсь в Музей — Музей закрыт…

— Максим, — сказал Экселенц, — будьте добры, дайте нам сюда эту штуку, которая под шалью. Только осторожно, пожалуйста.

Максим повиновался; Он поставил тяжелый брусок перед Экселенцем, Экселенц придвинул его поближе к себе и попытался приподнять крышку, но пальцы у него скользили, и крышка не поднималась.

— Дайте-ка мне, — нетерпеливо сказал Бромберг.

Он оттолкнул Экселенца, взялся за крышку обеими руками, поднял ее и положил в сторону.

Внутри открылся ряд из тринадцати аккуратных круглых гнезд (сантиметров по семи в диаметре). В одиннадцати из них помещались круглые серые блямбы, украшенные коричневатыми, слегка расплывшимися иероглифами. Два гнезда были пусты, и видно было, что дно их выстлано белесоватым ворсом, похожим на плесень, и ворсинки эти заметно шевелились, словно живые.

Расплывшаяся стилизованная буква «Ж» была на третьем слева «детонаторе», и Экселенц, подвесив над ним свой длинный указательный палец, произнес:

— Он?

— Да, да! — нетерпеливо отозвался Бромберг, отпихивая его руку. — Не мешайте! Вы ничего не понимаете…

Он вцепился ногтями в края «детонатора» и осторожно принялся как бы вывинчивать его из гнезда, приговаривая:

— Здесь совсем не в этом дело. Неужели вы воображаете, будто я был способен перепутать… Чушь какая…

Он вытянул «детонатор» из гнезда и стал медленно поднимать его над футляром все выше и выше. За серым толстеньким диском тянулись белесоватые нити, утончались, лопались одна за другой, и когда лопнула последняя, Бромберг перевернул «детонатор» нижней поверхностью вверх, и там, среди шевелящихся полупрозрачных ворсинок, стал виден Тот же значок, только черный, маленький и очень отчетливый, словно его вычеканили в сером материале.