Ричард Матесон - Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории

• Название: Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории
• Автор: Ричард Матесон
• Издательство: Эксмо : Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 918-5-699-41148-9

Ричард Матесон отдал литературе пятьдесят лет, был удостоен самых престижных премий и приобрел репутацию «разрушителя жанров». В его произведениях самым невероятным образом соединились мистика, хоррор, фэнтези, фантастика и даже детектив. Его считает своим учителем «король ужасов» Стивен Кинг. По его рассказу «Дуэль» снял свой первый полнометражный фильм Стивен Спилберг. Культовый роман «Я — легенда» был экранизирован дважды и послужил образцом для писателей, разрабатывающих «вампирскую» тему.

Многие рассказы, вошедшие в этот том, впервые изданы на русском языке.

---

Она непонимающе заморгала.

— Давай, — подзуживал он, — скажи. Потому что это не нравилось ему.

— Я бросила сама, — повторила она. — Я больше не выношу табака.

— А теперь тебе не нравится музыка.

— От нее… у меня болит живот, — пробубнила она.

— Чушь, — выплюнул Дэвид.

И прежде чем он успел ее остановить, она вышла из дома в ослепительный солнечный свет. Дэвид подошел к двери и увидел, как жена неловко садится за руль. Он принялся звать ее, но Энн уже завела мотор и ничего не слышала. Он наблюдал, как машина исчезла в квартале, делая на второй передаче восемьдесят километров в час.

— И сколько уже ее нет? — спросил Джонни.

Коллиер нервно посмотрел на часы.

— Точно не знаю. Примерно с половины десятого. Вроде бы. Мы, как я уже сказал, поссорились и…

Он в смущении замолчал и снова посмотрел на часы. Было уже за полночь.

— И как давно она совершает такие поездки?

— Не знаю, Джонни. Я же говорю, что обнаружил это только что.

— А ее вес?.. — начал Джонни.

— Нет, ребенок больше не увеличивается. — Коллиер говорил отстраненно, обыденным тоном. Он провел по волосам трясущейся рукой. — Тебе не кажется, что стоит позвонить в полицию?

— Подождем еще немного.

— А что, если она попала в аварию? Она не лучший водитель в мире. Господи, почему я ее отпустил? На седьмом месяце, а я позволил ей уехать. Боже, я должен был…

Он почувствовал, что вот-вот сорвется. Натянутая атмосфера в доме, странная, приносящая бесконечные потрясения беременность — все это начинало сказываться на нем. Человек не может жить в таком напряжении семь месяцев и не ощущать его. Уже нельзя было сдерживать дрожь в руках. Развилась привычка непрерывно моргать, чтобы куда-то выплеснуть хоть часть гнева.

Он пробежался по ковру до камина и застыл там, нервно барабаня ногтями по полке.

— Думаю, пора звонить в полицию.

— Не напрягайся так, — сказал Джонни.

— Что еще посоветуешь? — резко спросил Коллиер.

— Сядь. Садись. Вот так. А теперь расслабься. С ней все в порядке, поверь мне. Я не беспокоюсь за Энн. Может, она проколола шину или мотор отказал на полпути. Сколько раз ты жаловался, что пора сменить аккумулятор? Может, он разрядился, вот и все.

— Но… разве полиция не найдет ее гораздо быстрее нас?

— Хорошо, дружище, если тебе от этого станет легче, я позвоню.

Коллиер кивнул, а через несколько мгновений вздрогнул, услышав с улицы шум машины. Он кинулся к окну и отдернул занавески. Закусил губу и отвернулся. Он шел обратно к камину, пока Джонни направлялся к телефону в прихожей. Он слушал, как Джонни набирает номер, и снова вздрогнул, когда тот вдруг бросил трубку на рычаг.

— Она вернулась, — сказал Джонни.

Они впустили ее в гостиную. Энн казалась смущенной, и что-то с ней было не так. Не отвечая на торопливые вопросы Коллиера, она сразу направилась на кухню, словно никого вокруг и не было.

— Кофе, — произнесла она утробным голосом.

Коллиер хотел было ее удержать, но ощутил на плече руку Джонни.

— Оставь ее, — сказал Джонни, — Пора уже докопаться до сути.

Она остановилась перед плитой и зажгла огонь пол кофейником. Механическими движениями кинула в него несколько ложек кофе, захлопнула крышку и застыла, смотря на кофейник изучающим взглядом.

Коллиер попытался что-то сказать, но его снова остановил Джонни. Еле сдерживаясь, Коллиер стоял в дверях кухни и наблюдал за женой.

Когда коричневая жидкость начала подниматься куполом, Энн сняла кофейник с огня. Без помощи прихватки. Коллиер задержал дыхание и скрипнул зубами.

Кофе залил стенки немытой чашки. Энн с грохотом поставила кофейник и жадно приникла к дымящемуся напитку.

Она прикончила целый кофейник за десять минут.

Она пила кофе без сахара или сливок, как будто ей было наплевать на вкус. Как будто она вообще не ощущала вкуса.

И только когда она допила все, мышцы лица немного расслабились. Энн откинулась на спинку стула и долго сидела так. Они молча наблюдали.

Потом она посмотрела на них и засмеялась.

Энн рывком встала и тут же снова упала на стул. Коллиер услышал, как Джонни вдруг с шумом втянул воздух.

— Господи, — сказал он, — да она пьяна!

Она оказалась тяжелым и громоздким грузом, и они с трудом подняли ее по лестнице, в особенности из-за того, что она никак им не помогала. Энн все время мурлыкала что-то под нос, странную, лишенную мелодии последовательность, которая развивалась какими-то неопределенными интервалами, повторяясь снова и снова, будто вой ветра. На лице ее застыла блаженная улыбка.

— Хороша мамаша, — проворчал Коллиер.

— Терпение, терпение, — шепотом ответил Джонни.

— Тебе-то легко говорить…

— Тсс, — прервал его Джонни, но Энн все равно не слышала ни слова из их разговора.

Она перестала напевать, как только они положили ее на постель, и погрузилась в глубокий сон, не успели они распрямиться. Коллиер накинул на нее тонкое одеяло и подложил под голову подушку. Она не шевельнулась, когда он приподымал ей голову.

Они вдвоем молча стояли у постели. Дэвид смотрел на жену, которую больше не понимал. Его мозг раздирали противоречивые, приносящие боль мысли, и сквозь них проступало кошмарное пятно все еще не умершего сомнения. Кто же отец? Пусть он не смог уйти от нее, пусть продолжал любить из сострадания, все равно им не вернуть прежнюю близость, пока он не узнает.

— Интересно, куда она уезжает? — подумал вслух Джонни.

— Понятия не имею, — раздраженно ответил Коллиер.

— Она, должно быть, ездит очень далеко, если покрышки так износились. Интересно…

И тут началось снова.

— Не отсылай меня, — сказала она.

Джонни схватил Коллиера за руку.

— Это оно? — спросил он.

— Пока не знаю.

— Тьма, тьма, пусти меня на волю, какой кошмар царит на этих берегах, как тяжко, тяжко.

Коллиера передернуло.

— Это оно, — подтвердил он.

Джонни спешно опустился на колени перед кроватью и принялся слушать.

— Вдохнуть мне дайте, молю своих отцов спасти меня из океана боли, прошу, избавь меня от этого пути.

Джонни пристально вглядывался в напряженное лицо Энн. Ее, казалось, снова терзала боль. И еще это было не ее лицо, вдруг понял Коллиер. Выражение лица было не ее.

Энн сбросила одеяло и затряслась, ручьи пота заливали лицо.

— Гулять по берегу оранжевого моря, в прохладе, бродить по ярко-розовым полям, в прохладе, по молчаливым водам плыть, в прохладе, скакать по пустошам, в прохладе, верни меня, отец моих отцов, Рьюио Гклеммо Фглуо!

Потом она замолкла, если не считать тоненьких стонов. Пальцы впивались в простыню, а дыхание было тяжелым и неровным.

Джонни выпрямился и посмотрел на Коллиера. Оба не произнесли ни слова.

Они сидели втроем вместе с Клейнманом.

— То, что ты говоришь, совершенная фантастика, — не верил доктор.

— Послушай, — сказал Джонни, — Давай рассмотрим факты. Первое: неудержимая тяга к соли, какой при нормальной беременности не бывает. Второе: холод и то, как тело Энн адаптировалось к нему, то, как она за считаные минуты излечилась от воспаления легких.

Коллиер сидел, молча глядя на друга.

— Так вот, — говорил тот, — сначала соль. Энн приходилось пить много воды. Она набрала вес, который стал угрожать ребенку. И что же произошло? Ей больше не позволено пить воду.

— Не позволено? — переспросил Коллиер.

— Дай мне закончить. Что касается холода, впечатление такое, что это ребенку требовалась прохлада, и он вынуждал Энн терпеть холод, пока не понял, что, добиваясь таким образом удобства для себя, ставит под угрозу сам сосуд, в котором обитает. И вот он исцелил этот сосуд от пневмонии. И приспособил его к холоду.

— Ты говоришь так, словно… — начал Клейнман.

— Воздействие сигарет, — не прерывался Джонни, — Как ни крамольно это прозвучит, доктор, но Энн могла бы курить понемногу, не подвергая особой опасности себя или ребенка. Возможно, конечно, что она сама решила бросить курить из-за беременности. И все-таки скорее это ребенок негативно реагировал на никотин и, в некотором смысле, запретил ей…

— Ты говоришь о ребенке так, — раздраженно перебил Клейнман, — словно он указывает матери, как ей себя вести, а не является беспомощным, полностью от нее зависящим существом.

— Беспомощным? — только переспросил Джонни.

Клейнман не стал спорить. Он сжал рот, раздраженно признавая правоту товарища, и нервно постучал пальцами по столу. Джонни подождал секунду, убедившись, что Клейнман сказал все, и продолжил:

— Третье: отвращение к музыке, которую она когда-то любила. Почему? Из-за самой музыки? Не думаю. Из-за вызываемых ею вибраций. Вибраций, которых нормальный ребенок даже не заметил бы, поскольку от звука его защищают не только околоплодные воды, стенки матки, живота, но и само устройство его слухового аппарата. Очевидно, этот… ребенок… обладает гораздо более чувствительным слухом. Далее: кофе. Еще он заставил ее напиться. Точнее, заставил ее напоить себя.