Ричард Матесон - Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории

• Название: Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории
• Автор: Ричард Матесон
• Издательство: Эксмо : Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 918-5-699-41148-9

Ричард Матесон отдал литературе пятьдесят лет, был удостоен самых престижных премий и приобрел репутацию «разрушителя жанров». В его произведениях самым невероятным образом соединились мистика, хоррор, фэнтези, фантастика и даже детектив. Его считает своим учителем «король ужасов» Стивен Кинг. По его рассказу «Дуэль» снял свой первый полнометражный фильм Стивен Спилберг. Культовый роман «Я — легенда» был экранизирован дважды и послужил образцом для писателей, разрабатывающих «вампирскую» тему.

Многие рассказы, вошедшие в этот том, впервые изданы на русском языке.

---

Оно ударилось о пол внизу, протиснуло свою бесформенную тушу в дверной проем, вскипая и растекаясь по полу кухни, а в гостиной…

Мерв подбегал к каминной полке. Он сдернул, ухватив за дуло, маузер и развернулся; существо уже проталкивало светящееся тело в дверь.

В комнате зазвенело эхо выстрелов, после того как Мерв выпустил всю обойму в рвущуюся к нему тушу. Пули бессильно отскакивали от оболочки существа, и Мерв с испуганным криком отбежал назад, оружие выпало из рук. Он случайно сбил с каминной полки портрет жены и услышал, как стекло разбилось об пол. На миг его искаженному сознанию показалось, что это она сама лежит там, на полу, что это лицо Элси улыбается ему из-под осколков стекла.

А потом рука нащупала что-то твердое. И вдруг стало абсолютно ясно, что ему теперь делать.

Когда существо встало на дыбы, чтобы обрушить на него всю свою текучую массу, Мерв отскочил в сторону. Каминная полка разбилась вдребезги, по стене пошла трещина.

Затем, когда существо отпрянуло назад, чтобы снова наброситься на него, Мерв выдернул из гранаты чеку и крепко прижал к груди.

Тупое животное! Теперь я убью тебя за…

Больно!!!

Ткани разорвались, оболочка распалась, существо размазалось по полу, словно раздавленный слизняк, вязким потоком протоплазмы.

После чего в комнате наступила тишина. Мозговые центры существа отключались один за другим, разреженная атмосфера лишала жизни каждую частичку его ткани. Останки чуть подрагивали, клетки существа и его желатиновые сочленения корчились в агонии. Мысли путались.

Жизненные соки вытекали. Свет, дающий тепло и жизнь пульсирующей материи, иссякал. Отдельные органы, обособленные клетки, волнующееся содержимое сосуда для пищи разбухало, разбухало, расползалось. Где же они? Где хозяева, которые дали мне жизнь, чтобы я могло кормить их, никогда не теряя своего объема и энергии?

А потом существо, которое некогда зародилось в толстом слое гидропоники, умерло, позабыв, что это оно само однажды ночью пожрало своих хозяев, переварив вместе с телами и все знания, какие содержались в их головах.

В субботу, двадцать второго августа, в тот год в пустыне произошел чудовищный взрыв, и даже люди, жившие в тридцати километрах от эпицентра, находили у себя во дворах странные металлические обломки.

— Метеорит, — говорили люди. Но только потому, что им нужно было что-то сказать.

Любознательное дитя

© Перевод Е. Королевой

Дело идет к вечеру. Обычный день, ничем не отличающийся от сотни других дней. Солнце покрывает бронзовым налетом окна, выходящие на Джерси, стада машин блеют на улицах, бесчисленные каблуки спешно стучат по тротуарам. Конторы делового квартала погружены в летаргическую дрему никому не нужной работы. Близится пять часов еще одного вечера. Несколько минут, и толпа ринется к метро, к автобусам, к такси; несколько минут — и начнется столпотворение.

Роберт Грэхем сидел за столом, дорисовывая последние детали, карандаш медленно двигался по листу бумаги. Закончив, он взглянул на часы. Почти пора уходить. Он со стоном поднялся и медленно потянулся, обменявшись улыбками с девушкой, которая сидела по другую сторону прохода. Потом пошел в уборную, умылся, застегнул воротничок, поправил галстук, причесал как следует темные волосы. Все были готовы сорваться с места, как только часовая стрелка окажется в миллиметре от пятерки.

Вернувшись в контору, Роберт Грэхем бросил последний взгляд на бумаги. Вскоре пробило пять, и, положив листы в коробку с надписью «Отправить», он двинулся к вешалке. Усталым движением сунул руки в рукава пальто, нахлобучил шляпу. Очередной рабочий день завершен. Теперь поездка домой, обед, вечер дома, скорее всего телевизор или бридж с Оливерами.

Роберт Грэхем медленно прошагал по коридору к толпе, скопившейся у лифта. Пришлось переждать две загрузки, прежде чем обнаружилось место и для него. Он втиснулся в душный, набитый до отказа куб, дверцы захлопнулись, и пол под ногами ухнул вниз.

Спускаясь, он попытался вспомнить, что Люсиль просила захватить по пути домой. Корицу? Перец? Лук? Он медленно покачал головой. Люсиль говорила, что напишет список, но он отказался. Люсиль вечно предлагает написать список, но он всегда отказывается, а потом, конечно, забывает, что же нужно купить. Память такая странная штука.

Дверцы лифта распахнулись, и Роберт Грэхем привычным путем прошел через запруженное народом фойе и оказался на улице.

Где все и началось.

«Боже, — подумал он, — где же я оставил машину?» На секунду его почти рассмешил внезапный провал в памяти. Затем он нахмурился и попытался вспомнить.

Этим утром было несколько мест, где он мог припарковаться. Во-первых, место прямо напротив здания, однако туда перед его носом встал грузовик службы доставки. Не было времени дожидаться и выяснять, не уедет ли грузовик через пару минут, поэтому он поехал дальше и повернул за угол направо.

В следующем квартале какая-то дамочка на желтом «понтиаке» втиснулась на свободное место, опередив его на считаные секунды. Через несколько машин отсюда было еще одно место, но, пока он пропускал двух женщин, переходящих дорогу, заняли и его.

Только эти размышления никак не помогли. Он все равно не мог вспомнить, где оставил машину. В нерешительности он топтался на тротуаре, раздраженный такой нелепой забывчивостью. Он прекрасно знал, что припарковал машину в квартале или в двух от конторы. Надо посмотреть, нет ли ее на стоянке рядом с ресторанчиком, где он обедает (тридцать пять центов за час, семьдесят пять центов максимум)… вдруг машина там?

Нет, там ее нет. Он почему-то был в этом уверен.

На него налетела женщина, согнутая под весом многочисленных свертков. Роберт Грэхем извинился и отошел к стене, убравшись с дороги. Он стоял, с досадой пытаясь вспомнить, где же покинул машину.

Нет, это абсурд, размышлял он рассерженно. Но гнев не помогал. Он раздраженно шевелил пальцами. «Ну давай, вспоминай! — понукал он себя. — В скольких местах ты мог припарковаться? Их не так уж много».

Наверное, перед цветочным магазином, решил он. Он часто оставлял машину там.

В нетерпении он отскочил от стены и быстро дошел до угла, где свернул прямо на Двадцать вторую. Он ощущал некоторую тревогу из-за этакой забывчивости. Конечно, это мелочь, да, но подобная мелочь обескураживает, когда происходит ни с того ни с сего. Он зашагал быстрее, чувствуя, как напряжение охватывает все тело.

Перед цветочным магазином машины не было.

Он стоял, тупо таращась на то место, где обычно парковался. Он мысленно видел, как у кромки тротуара стоит его зеленый «форд» с белобокими покрышками, он…

Образ исчез, распался на части, и вдруг он понял, что теперь видит внутренним взором стоящий на этом месте голубой «шевроле». Он моргнул, от смятения голова пошла кругом. Он водит зеленый «форд», модель пятьдесят четвертого года. У него давно уже нет голубого «шевроле»…

Или есть?

Роберт Грэхем ощутил, что сердце как-то неестественно резонирует, словно барабан в пустой комнате. Что же, ради всего святого, творится? Сначала он забыл, где оставил машину, и вот теперь он даже не знает толком, как эта машина выглядит. «Форд» пятьдесят четвертого, «шевроле» сорок девятого…

Неожиданно в голове замелькали образы всех машин, какие у него когда-либо были, начиная от «франклина» тридцать второго года с воздушным охлаждением, заканчивая «фордом» пятьдесят четвертого. Впечатление было такое, будто годы скачут в чехарде и прошлое перемешивается с настоящим. Сорок седьмой год — «плимут», тридцать восьмой — «понтиак», сорок пятый — «шевроле», тридцать пятый…

Он оцепенел от злости на собственный разум. Это же просто нелепо! Он слышал, как слова звучат в потрясенном мозгу. «Мне тридцать семь лет, сейчас тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год, и у меня зеленый „форд“». От такого винегрета в мозгах, от такой смеси нынешнего и давно прошедшего было не по себе. Да, это в высшей степени нелепо, когда человек не может даже вспомнить, где припарковал свою машину. Это похоже на дурной сон. Однако это больше, чем просто сон.

К тому же это пугает.

Казалось бы, совершенная мелочь — всего-навсего машина. Однако машина была частью его существования, и эта часть лишилась своего точного значения, что и пугало.

«Хватит, — сказал он себе, — давай-ка во всем разберемся. Где, черт возьми, я припарковался?» Где-то неподалеку, потому что он пришел на работу вовремя, хотя добрался до делового квартала не раньше чем без четверти девять. «Шевроле», «плимут», «понтиак», «шевроле», «додж»… он старался не обращать внимания на вереницу названий, мелькающих в голове. «Где же я припарковался? А если…»