Франсуа Блюш - Ришелье

• Название: Ришелье
• Автор: Франсуа Блюш
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02904-6

Арман Жан дю Плесси, кардинал Ришелье (1585–1642), известен миллионам читателей по романам Дюма. Но реальный облик одного из крупнейших государственных деятелей Франции сильно отличается от созданного писателем. Первый министр короля Людовика XIII управлял страной в сложный период становления абсолютизма, борьбы Франции за гегемонию в Европе, рождения новой культуры, рвущей с наследием Средневековья. Выдающаяся роль Ришелье во всех этих процессах наглядно показана в книге профессора Франсуа Блюша (род. 1925) — известнейшего французского историка, автора десятков монографий и справочников, посвященных истории Франции XVII–XVIII веков. Его биографическое исследование обобщает факты жизни и деятельности самого Ришелье и его современников, подводит итог научным дискуссиям, касающимся сложной и противоречивой фигуры «великого кардинала».

---

Зато или вместо этого Ришелье является дворянином. «Дворянство имеет одно большое преимущество, которое с восемнадцати лет ставит человека в выигрышное положение», — писал Паскаль. Таков случай нашего героя, принявшего сан в двадцать один год, а в тридцать семь ставшего кардиналом. Дворянство было земельным и военным. Ришелье всю свою жизнь будет собирать земли (в Рюэйе, Фонтенбло, Сен-Жермене и Париже), что не помешает ему оставаться парижанином. Что касается войны, она была для него «идеей фикс», в полной мере отвечая его честолюбивым замыслам. Учась в Академии кавалерии господина Плювинеля, Арман Жан рассчитывал завоевывать свои чины в атмосфере еще сохранившегося рыцарства, которое поддерживали крупные и мелкие дворяне королевства, католики и протестанты. Внутрисемейные события вынудили его стать священником, но он еще возьмет блистательный реванш — в 1628 году, стоя на большой дамбе, запирающей Ла-Рошель, и в 1630 году, восседая верхом на площади Пиньероли. Вокруг него, вместе с ним или в оппозиции к нему ту же склонность к войне обнаруживали многие служители церкви: кардинал-инфант, архиепископ Анри де Сурди, кардинал де Лавалетт и др.

Ришелье родился в 1585 году, в разгар религиозных войн. Эта бесконечная гражданская война открыла неожиданные перспективы для дворянства, не столько в смысле обогащения — за исключением выкупов и грабежей, — сколько в смысле независимости. Кроме того, принадлежность к какой-нибудь конфессии, провинции, местному клану способствовала возникновению новых отношений, весьма напоминавших феодальные. У короля была собственная армия. Свои армии были у принцев и протестантских вожаков, кроме того, существовали вооруженные банды, ищущие нанимателя наемники; в этой бесконечной анархии участвовали знать, дворяне, лжедворяне и авантюристы. В период 1562–1634 годов любой человек с амбициями, у кого хватало отваги и удачи, мог фактически беспрепятственно вести «дворянскую жизнь» (не работать руками, не торговать, не занимать административные должности), если на то была воля Провидения, и стать признанным дворянином — два поколения военной службы или четыре поколения без уплаты податей. После 1634 года — эти изменения были заложены кардиналом — король наведет порядок, устранив лжедворян. Но в XVI веке существовал довольно легкий способ стать дворянином: доказать, что ты обладаешь феодом и на протяжении двух поколений не платишь налогов, налагаемых на мещан за приобретение феода. А если подобная собственность сочеталась с почетной воинской службой по крайней мере на протяжении двух поколений, то такая семья весьма редко причислялась к простолюдинам. Положение о податях января 1634 года усложнит жизнь лжедворян; «большое расследование» Кольбера (1666–1674) окончательно упорядочит состав второго сословия.

Из этого следует, что вся жизнь Ришелье, а не только его управление страной, протекала в момент наивысшего пика производства в дворяне. Имея лошадь, широкополую шляпу и шпагу, вы гордо въезжали на постоялый двор, и его хозяин уважительно обращался к вам: «Мой господин». Таким образом, становится понятно, что Атос (граф де ля Фер) был настоящим дворянином, а д’Артаньян и Портос — солдатами удачи и лжеаристократами. Потому-то, дабы доказать свое истинно благородное происхождение, дворяне называли себя маркизами, подобно старшему брату кардинала-министра; однако лжедворяне тут же переняли эту манеру, о чем свидетельствует Лабрюйер.

В этой смутной аристократической неразберихе крутилось столько народу, что истинные аристократы (военные, или «старинные», или некогда назначенные королевской грамотой благодаря своим феодам или судейской службе) смирились с наплывом мошенников (что сохранилось и до наших дней) и не тратили попусту время, отделяя зерна от плевел. Лишь иногда они проявляли снобизм по отношению к судейским. Откуда пошло предубеждение, разделившее дворян шпаги и мантии. Но знаменитое противостояние, которому уделяется так много внимания в университетских трактатах, никоим образом не соответствовало борьбе социальных классов: со времен Генриха II до Людовика XIII судьи занимали важное место как при дворе, так и в правительстве и администрации (интенданты и дипломаты). Шпага и мантия означали «сословия», параллельные профессии, иногда стиль жизни и поведения. Дворяне мантии были более образованны и отличались строгими нравами. Дворяне шпаги транжирили деньги, любили риск и показную мишуру; дворяне мантии предпочитали тишину, размышления, экономное ведение хозяйства. К тому же «сословия» часто относились к личности, а не роду. В семье Арно были и те и другие; у Марильяков Луи Марильяк был маршалом и дворянином шпаги, а Мишель Марильяк — дворянином мантии, хранителем королевской печати.

Ришелье повезло (в политическом смысле) в том, что некий крайне тщеславный человек назвал бы неудачей в плане социальном: он родился дворянином с военными традициями по линии дю Плесси, а по линии матери происходил из судейского дворянства и буржуазии. Из этого следует, что, во-первых, он мог гордиться происхождением из семьи старинной аристократии, что подтверждает мелкий подлог в начале генеалогического древа. Во-вторых, он не имел ни права, ни желания презирать дворян мантии. Он всегда был сторонником синтеза обоих сословий, превращая своих кузенов Ла Портов в губернатора, великого приора и маршала Франции.

Некоторые авторы считают его врагом мантии. Это неверно и нелогично. Большинство «воспитанников» кардинала были судейскими (или стали ими) — и большинство дипломатов на службе короля, и большинство информаторов, необходимых главному министру. Назначая верного слугу государства на какой-либо пост или повышая его в чине, он никогда не забывал подтвердить его благородное происхождение — по крайней мере дать ему один из титулов маркиза без маркизата. В своей, дворянской, среде он ценил только сторонников и преданных ему людей. В окружении равных ему он поддерживал Тюренна, но презирал его брата, герцога Бульонского. В чуждом окружении он не собирался ни унижать, ни превозносить высшую знать: он сражался с высокопоставленными бунтовщиками (Вандомом и Монморанси), но вознаграждал знатных верноподданных. То же касалось аристократии мантии. Ришелье не меньше, чем короля, раздражал эгоизм парламентских судей и их непроходимое упрямство, когда им не нравились королевские эдикты. Это не мешало ему использовать таланты Машо, Лаффема, Сегье, Лобардемона или будущего канцлера Мишеля Ле Телье. А ведь все эти люди, сотрудники короля и кардинала-министра, происходили из судейских.

Ришелье за сто лет до Монтескье знал или догадывался, что в основе монархии лежит честь. Наследственность, традиции, образование, начало карьеры научили его, что аристократия является стражем и гарантом этой чести. Сильному государству, о котором мечтал Ришелье, требовался фундамент из верности и чести. Требовалось заставить второе сословие понять это. Вместо того чтобы сражаться на дуэлях, пусть аристократия поставит свою шпагу на службу правителя! Вместо того чтобы культивировать свои различия, пусть шпага и мантия устроят мирное и чистосердечное соревнование в служении государству — каждый согласно своей компетенции, желанию и выбору.

ЭПОХА СВЯТЫХ

Нет, она была галликанской, эта эпоха, и янсенистской!

Верлен

Эпоха царствования Людовика XIII… была полностью христианской или отмеченной христианизмом.

Жан де Вигери

С Людовиком XIII на троне воцарилась набожность.

Жорж Гойо

«История церкви XVII века является, вопреки тем или иным видимым колебаниям, беспрерывной историей святости» (Р. Даррико). Речь идет об истории Франции. О периоде между XVI веком, знаменитым испанскими святыми, и XVIII веком, прославившимся святыми итальянскими. «Но святость не зависит от эпохи, напротив. Лучше двигаться от святости к эпохе, а не наоборот» (Ж. де Вигери).

Существует святость, признанная церковью — через беатификацию, а потом канонизацию. Есть также святость неканоническая, кроме того, существует святость тайная. Все эти три формы процветали во Франции между 1610 и 1660 годами, в самую созидательную эпоху. Эти пятьдесят лет оказали влияние на историю уже тем, что направили ее в определенное русло. Ришелье не управлял неизвестно чем неизвестно как; его управление страной осталось в памяти как особый период, сегодня представляющийся прекрасным или ужасным. Несомненно, ему было удобно окружить себя святыми. Эти люди не занимались политикой (за исключением Берюля, преуспевшего в этом лишь наполовину), но само их присутствие, их прямое или косвенное влияние являлось необходимым — особенно когда всемогущий министр «христианнейшего» короля сам являлся священником и князем Римско-католической церкви.