Жорж Бордонов - Мольер [с таблицами]

• Название: Мольер [с таблицами]
• Автор: Жорж Бордонов
• Издательство: Искусство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1983

Книга рассказывает о писательской, актерской, личной судьбе Мольера, подчеркивая, как близки нам сегодня и его творения и его человеческий облик. Жизнеописание Мольера и анализ пьес великого комедиографа вплетаются здесь в панораму французского общества XVII века. Эпоху, как и самого Мольера, автор стремится представить в противоречивом единстве величия и будничности.

---

Ответ дает Ле Буланже де Шалюссе в своем злобном пасквиле на Мольера «Эломир-ипохондрик», написанном в форме стихотворной пьесы и опубликованном в 1670 году:

«Коллеж закончил я году в сороковом,
В ту пору быв весьма с науками знаком.
Засим ученье я продолжил в Орлеане,
Вернулся, и уже лежал диплом в кармане.
Я адвокатом стал, и службу эту несть
Пять месяцев пришлось, а то и целых шесть,
Но тут, ни одного клиента не имея,
Я к дьяволу послал Кюжасовы затеи»[43].

Ни один документ не опровергает сообщений Ле Буланже де Шалюссе, который, надо признать, при всей своей ядовитости осведомлен был хорошо. С другой стороны, все свидетельства сходятся на том, что Мольер действительно изучал право. А главное, его пьесы выдают столь же основательное знакомство с юридическим жаргоном, как и с аристотелевской философией. Обычно курс юридических наук состоял из одного года занятий теологией и двух лет занятий каноническим правом. Когда Мольер мог все это успеть, не очень понятно. Но если верить Шарлю Перро, в Орлеанском университете ученую степень можно было получить без особого труда:

«В июле 1651 года я вместе с господином Варе, который стал впоследствии викарием монсеньора архиепископа Санского, и господином Монжо, здравствующим и поныне, отправился в Орлеан, чтобы добиться степени лиценциата. В те времена получить эту или любую другую степень в гражданском и каноническом праве было много легче, чем теперь. В первый вечер по приезде нам взбрело в голову держать экзамен тотчас же. В одиннадцатом часу ночи мы постучали в дверь факультета; слуга выглянул в окошко и, узнав, зачем мы пришли, спросил, есть ли у нас деньги. На это мы ответили, что деньги у нас при себе; тогда слуга впустил нас и отправился будить ученых мужей, которые и явились нас экзаменовать, числом трое, в ночных колпаках, видневшихся из-под квадратных шапочек. Пока я разглядывал троих докторов при огне единственной свечи, чей слабый свет терялся в густом мраке под сводами помещения, где мы находились, мне чудилось, что я вижу перед собой Миноса, Эака и Радаманта[44], вершащих суд над тенями.

Одному из нас задали вопрос, которого я уже не упомню, и он бойко ответил: «Matrimonium est legitima maris et feminae conjunction, individuam vitae consuetudinem continens»[45], а затем наговорил на этот предмет множество умных мыслей, затверженных наизусть. Ему задали еще один вопрос, на который он не мог ответить ничего путного. Затем держали экзамен двое других и оказались не многим лучше первого. Однако три доктора сказали нам, что вот уже более двух лет им не доводилось экзаменовать столь даровитых и сведущих молодых людей, как мы. Я думаю, что блеску наших ответов немало способствовал звон монет, которые кто-то пересчитывал за нашими спинами во время экзамена. На другой день, повидав церковь Святого Креста, бронзовую статую Девственницы на мосту и толпу хромых, мужчин и женщин, на улицах, мы отправились обратно в Париж. 27 числа того же месяца мы все трое получили звание адвоката».

ШАПЕЛЬ

Гримаре рассказывает:

«С двумя известными в наше время людьми, господином Шапелем и господином Бернье, он свел знакомство еще в коллеже.

Шапель был сыном господина Люилье, не будучи его законным наследником; но отец завещал бы ему все свое, весьма значительное, состояние, если бы Шапель не оказался неспособен им распоряжаться. Поэтому отец ограничился тем, что оставил ему только восемь тысяч ливров ренты, которая регулярно выплачивалась через третьих лиц. Господин Люилье ничего не жалел, чтобы дать Шапелю наилучшее воспитание, и в наставники ему выбрал знаменитого господина де Гассенди, которому Мольер так полюбился своим благонравием и познаниями в философии, что он пожелал и его обучать этой науке, вместе с господами Шапелем и Бернье.

Сирано де Бержерак, предоставленный самому себе в Париже, — отец послал его в столицу заканчивать образование, так дурно начатое в Гаскони, — проник в кружок учеников Гассенди, расчислив, какие немалые выгоды он сможет из того извлечь. Он был принят там с большой неохотой: беспокойный нрав Сирано делал его неподходящим товарищем для юношей, отличавшихся уже таким благоразумием, какое свойственно обычно лишь зрелым летам. Но укажите мне средство избавиться от такого хитрого, такого предприимчивого, такого гасконского гасконца, как Сирано! Итак, он получил доступ к занятиям и беседам, которые вел Гассенди с названными мною молодыми людьми. А так как Сирано был жаден до ученья и обладал счастливой памятью, все шло ему на пользу; он набрался основательных знаний, которые затем ему очень пригодились. Мольер же, со своей стороны, без угрызений совести помещал в своих сочинениях многие мысли, уже высказанные ранее у Сирано. «Мне позволено, — говорил Мольер, — брать мое добро там, где я его нахожу».»

Мольер действительно был соучеником Шапеля, но у них четыре года разницы в возрасте, и друзьями они, очевидно, стали лишь впоследствии — но друзьями на всю жизнь.

Отец Шапеля, мэтр Франсуа Люилье, принадлежит к старинной купеческой семье, выбившейся в судейское сословие. У него большое состояние. Он на редкость хорошо образован и своей почти универсальной любознательностью предвосхищает энциклопедистов. При всем том это «либертин» и убежденный, откровенный распутник. Он живет весело, разгульно, на широкую ногу; научные изыскания и философские раздумья прерываются у него двусмысленными проказами и изрядно подсоленными речами. Не он ли написал трактат «Писсография», где даются советы, как мочиться на улицах Парижа в любое время дня и так, чтобы этого никто не заметил? Правда, у него что-то не в порядке с мочевым пузырем; вот это называется с юмором относиться к своему несчастью! Он общается с лучшими умами своего времени, и те высоко его ценят; но он остается глух к уговорам записывать то, что рассказывает с таким остроумием и блеском; ему вполне достаточно переписки. Когда ему надоедают выхолощенные разговоры и возвышенные разглагольствования о человеческом уделе, он созывает таких же развратников, как он сам, и предается пороку. Его сестры, зная его слабое место, каждый год присылают к нему двух хорошеньких служанок, которые под предлогом варки варенья для бедного холостяка живут у него по два месяца. Его первые движения всегда добры и великодушны; принимая у себя Мари Шаню (жену Гектора Мюрнье, интенданта финансов Оверни, и сестру Пьера Шаню, будущего французского посла в Швеции и Голландии), он простирает свою любезность так далеко, что делает ей ребенка. Мари Шаню немногим больше пятнадцати лет. Ребенок рождается в 1626 году в деревушке Шапель под Парижем. Отсюда и его фамилия; имя ему дают — Клод-Эмманюэль. Советник Люилье, без сомнения, прекраснейший человек в мире. Он любит этого ребенка. Он берет его к себе и воспитывает на свой манер — пожалуй, не совсем обычный. Юный Шапель с ранних лет участвует и в застольях либертинов, и в философских диспутах, которые устраивает его отец. Ведь советник Люилье — друг Дю Пюи, Геза де Бальзака, Гассенди, Шаплена… Неудивительно поэтому, что Шапель очень скоро перенял отцовские пристрастия — не только к наукам, словесности и философии, но и к оргиям и попойкам.

В 1641 году Гассенди живет у Франсуа Люилье. Он дает уроки юному Шапелю. Вокруг философа складывается небольшая группка: Мольер, Бернье, Эно, бывшие ученики клермонских иезуитов. Бернье станет врачом; он напишет «Краткое жизнеописание Эпикура». Эно и Мольер переведут поэму Лукреция «О природе вещей». В этот кружок входят также Сирано де Бержерак, поэт д'Ассуси, который так плохо кончил, аббат де Ла Мот Ле Вайе. Молодые люди в восторге, что идут наперекор наставлениям добрых отцов-иезуитов. Гассенди оказывает на них решающее влияние. Кто он такой? Теолог, каноник Диньского собора и философ-вольнодумец. Он отвергает как идеи самого Аристотеля, так и то толкование этих идей, которому следуют иезуиты; как всякую метафизику, любое мистическое объяснение событий и нравов, так и рационалистическую мораль. При всем этом он не атеист. Он полагает, что религия может найти для себя опору в личном опыте. Он вскоре вступит в спор с Декартом, чье механистическое, слишком упорядоченное понимание мира противоречит его убеждениям об относительности человеческого знания. Его последовательный, но добродушный скептицизм, сочетающийся со своего рода гедонизмом, восходит к Мишелю де Монтеню. Прежде всего он хочет быть человеком, и свое определение счастья поверяет человеческими мерками. Не отрицая существования сверхъестественных сил, он полагает, что человек может ускользнуть от их тирании, если постарается глубже постичь собственную природу и принимать других как они есть — трезво, но благожелательно. С годами, когда утихнет юношеский интеллектуальный зуд, христианский эпикуреизм Гассенди будет все ближе Мольеру. Он отдаляется от либертинов, чей насмешливый нигилизм, чрезмерные словесные вольности и зачастую предосудительное поведение постепенно становятся несовместимы с его чуть печальной мудростью. Однако дружеские чувства не слабеют, и он все прощает Шапелю, который платит ему взаимностью и остается его лучшим другом.