Вячеслав Фомин - Варяго-Русский вопрос в историографии

• Название: Варяго-Русский вопрос в историографии
• Автор: Вячеслав Фомин
• Издательство: Русская панорама
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-93165-272-6

В сборнике представлены монографии и статьи русских историков разных поколений - кроме новых исследований публикуются также работы русских историков, составивших золотой фонд отечественной исторической науки. В публикуемых работах затрагиваются практически все аспекты сложнейшего и столь важного для русской исторической науки варяго-русского вопроса и показываются истинные истоки Руси, тенденциозно трактуемые норманистами.

---

Современные отечественные и зарубежные исследователи указывают, что «даже сегодня отзвуки» скандинавского языка «слышны в нормандском диалекте французского языка...» и что завоевание датчанами восточных областей Англии отразилось в английском языке в виде многочисленных лексических заимствований (до 10 % современного лексического фонда) и ряда морфологических инноваций[17]. Но в русском языке, на что обращали внимание в 30-х гг. XIX в. С.М.Строев и Ю.И. Венелин, нет ни одного шведского заимствования. О совершенном отсутствии влияния скандинавского языка на русский речь вел, в данном случае объективно оценивая ситуацию, сам А.Л. Шлецер (и причину совершенно необъяснимого с позиций норманской теории такого факта он видел в том, что шведов среди восточных славян была «горсть», «было очень немного по сразмерности; ибо из смешения обоих очень различных между собою языков не произошло никакого нового наречия». При этом ученый не заметил, в силу ослепляющей норманистской тенденциозности, что подобные «разъяснения» спокойно подходят под какую угодно этническую характеристику варягов, даже самую фантастическую, т. к. для того не требуется никаких доказательств).

Вместе с тем весьма проблематично вообще наличие германского следа в русском языке. Еще в 1814 г. Эверс говорил, а как не ему, представителю германского мира, не знать это, что в нем «очень мало» германских слов. В 1849 г. И.И.Срезневский выделил в русском языке около десятка слов происхождения либо действительно германского, либо возможно германского, которые могли перейти к славянам от германцев, как было подчеркнуто этим выдающимся лингвистом, кстати сказать, сторонником норманской теории, «даже и без непосредственных их связей, через посторонних соседей»[18]. Необходимо также добавить, что скандинавы в Линкольншире и Йоркшире наложили, отмечал П.Сойер, «свой отпечаток на тамошнюю административную терминологию...». А.С.Кан в целом констатировал, что «скандинавская колонизация и владычество оставили на Западе прочные следы в топонимике и политико-правовой терминологии. Ни того, ни другого на Руси не наблюдалось»[19]. А раз не наблюдалось, то летописные варяги и скандинавы не имеют друг к другу никакого отношения и представляют собою совершенно разные народы.

Но все в нашей истории преображается до неузнаваемости, когда за ее «реконструкцию» берутся норманисты, например, особо чтимые и цитируемые отечественными филологами и археологами датчане В.Томсен и А.Стендер-Петерсен. И эти ученые, как потомки норманнов стремясь «объективно» воссоздать историю Киевской Руси и следуя, по их заверениям, «принципам современной науки» и «скандинавской филологии» (Томсен), «строгой филологии» вообще и «известным этимологическим фактам, которые пора бы считать незыблемыми» (Стендер-Петерсен), пошли дальше Шлецера и придумали - и это профессиональные лингвисты! - «скандинавско-русское наречие» или «особый смешанный варяго-русский язык», якобы контаминировавший элементы древнескандинавского и древнерусского, и якобы существовавший, как его именовал Стендер-Петерсен, в «скандинавско-славянском» государстве, т. е. на Руси, где, по его же убеждению, весь высший слой - князья, дружинники, управленческий аппарат, а также купцы - были исключительно скандинавами.

К чему же сводился весь «объективизм» Томсена и Стендер-Петерсена, предельно ясно из слов Томсена, произнесенных на первых страницах исследования «Начало Русского государства» (1877) и не оставляющих никаких сомнений в том, каков будет его конечный «научный» вывод. Вначале он, процитировав рассказ о призвании варягов под 862 г., заключает: для того, кто читает этот рассказ «без предвзятого мнения и ухищренных толкований, не может быть сомнения в том, что имя варяги употреблено в смысле общего обозначения обитателей Скандинавии и что русь есть имя одного отдельного скандинавского племени, пришедшего под предводительством Рюрика и его братьев из-за моря и положившего основание государству, столица которого некоторое время находилась в Новгороде; это государство и есть зерно, из которого выросла современная нам Российская империя». А затем через несколько страниц провозглашает задачу своего сочинения: «Я надеюсь, что буду в состоянии разобрать вопрос без пристрастия и национальных предубеждений и доказать ко всеобщему умиротворению, что племенем, которое основало в IX в. русское государство, и к которому первоначально применялось имя руси, были действительно норманны или скандинавы, родом из Швеции». И эту задачу он решает без всякого, разумеется, труда и, как это подчеркнул в 1931 г. норманист В.А.Мошнн, «своим огромным авторитетом канонизировал норманскую теорию в Западной Европе»[20].

В отношении же той «строгой филологии» и незыблемых «этимологических фактов», с помощью которых, по точной характеристике Г.Эверса, «словоохотливые изыскатели» до сих пор создают видимость принадлежности норманизма к науке, в 1880 г. Д.И. Иловайский заметил, что «филологическая сторона» рассуждений норманистов - это «гадания и натяжки», хотя норманская школа «и считает себя наиболее сильной с этой стороны. Мы же по-прежнему утверждаем, что филология, которая расходится с историей, никуда не годится и пока отнюдь не имеет научного значения»[21]. Справедливость как этих слов, так и того, что элита Древней Руси - князья, бояре, дружинники и влиятельные в ту пору «заморские» купцы - не была связана со скандинавским миром, хорошо видны из языческого пантеона князя Владимира Святославича 980 г., который свидетельствует, на чем акцентировал внимание, начиная с 1970 г., историк А.Г.Кузьмин, «о разных культурных традициях и разноэтничности Руси эпохи складывания государственности».

И свидетельствует потому, что в нем присутствуют боги разных народов - славян, иранцев, угро-финнов (Перун, Хоре, Даждьбог, Стрибог, Симаргл, Мокош). А данный факт означает, что каждая этническая группа, входившая в состав древнерусского общества, могла молиться своим богам. Но вместе с тем в пантеоне нет, подчеркивали и А.Г.Кузьмин, и Е.Б.Кудрякова, и Б.А.Рыбаков, ни одного скандинавского бога. И не было тогда, обращал внимание Кузьмин, когда скандинавы, как уверяют норманисты, «в социальных верхах численно преобладали». Хотя, напоминал он азбучную истину, «обычно главные боги - это боги победителей, преобладающего в политическом или культурном отношении племени». В 1980 г. Кудрякова указывала на также хорошо известный факт, «что языческий пантеон учитывал многоэтнический состав Руси и дружины князя, но германских божеств в нем не было». Дополнительно Рыбаков в 1987 г. констатировал, что «ни одно из имен славянских божеств (как вошедших в пантеон, так и не вошедших в него) не находит аналогии ни в скандинавской, ни в германской мифологии: Водан-Один, Тор-Донар, Фрейя и Фрейр и др. неизвестны славянской мифологии и фольклору»[22].

Отсутствие скандинавских богов в официальном пантеоне русского государства, установленном его весьма разнородной в этническом плане, но давно уже славяноязычной верхушкой - политической и торговой, прямо говорит об отсутствии в ее составе скандинавов. Но археологи-норманисты В.Я. Петрухин, Д.А.Мачинский, Л.С.Клейн пытаются перечеркнуть совершенно очевидный вывод, вытекающий из состава пантеона Владимира, и утверждают, что якобы скандинавы переняли славянское язычество (по Мачинскому, в начале X в. религия Перуна-Велеса была усвоена «скандинавами поколения Рюрика-Олега...», такое усвоение скандинавами совершенно чуждой и враждебной им религии Петрухии объясняет тем, что «именно от местных богов зависела удача», а также «прагматической» ориентацией норманнов «на славянские обычаи и язык, необходимые в отношениях как с данниками-славянами, так и с Византией и Халифатом», что скандинавы клялись при заключении договоров с греками «именами славянских богов Перуна и Волоса: ведь они пришли из славянских земель», Клейн как бы добавляет, что, «по скандинавским нормам, боги сильны только на своих землях» и что в представлениях норманнов «славянский громовержец Перун мог легко подменить скандинавского громовержца Тора»)[23].

Петрухин, Мачинский и Клейн, видимо, не в курсе, что, как еще в позапрошлом столетии отметил С.А.Гедеонов, «промена одного язычества на другое не знает никакая история» (да не могли норманские конунги поступить так, как их заставляют делать норманисты, ибо они, становясь поклонниками Перуна и Велеса, «тем самым отрекались от своих родословных», которые вели от языческих богов, следовательно, навлекали на себя и на своих подданных неминуемую беду). Не учитывают эти археологи, также по причине очень плохого знакомства с трудами историков, высококлассных специалистов в варяго-русском вопросе, и того принципиального обстоятельства, на котором почти сто сорок лет тому назад заострял внимание Д.И. Иловайский, что если даже принять, что русь - это «скандинавская династия со своею дружиной, которая составила только высшее сословие, так называемую аристократию в стране славян, и тогда нет никакой вероятности, чтобы господствующий класс так скоро отказался от своей религии в пользу религии подчиненных. Удивительно, как это несообразность не бросилась в глаза норманистам»[24].