Себастьян Бэлфор - Фидель Кастро

• Название: Фидель Кастро
• Автор: Себастьян Бэлфор
• Издательство: Ростов-на-Дону: изд-во «Феникс», 1997. - 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-85880-600-7

Книга известного автора С. Бэлфора представляет собой в большей степени оценку политических идей Кастро и источников власти, нежели биографию, хотя личные подробности также включены для более полного освещения темы.

Автор детально анализирует особые исторические условия, позволившие Кастро захватить и удержать власть, сохраняя во все времена удивительное политическое влияние на мировой арене.

Книга предлагается широкому кругу читателей.

---

«Продуктовая программа» была также пущена в ход в попытке преодолеть проблемы в производстве и снабжении пищевыми продуктами, созданные постепенным прекращением советской торговли. Программа повлекла огромные инвестиции денег и труда, тем не менее снова требуя массовых мобилизаций добровольцев, таких как студенты, не из аграрного сектора. Как и многим прошлым инициативам, этой приносили вред нехватка и недееспособность центрального управления (например, студенты покидали поля, чтобы готовиться к летним экзаменам, и на этих местах сгнило много урожая)[219]. Потерпит ли «особый период» неудачу, усилится ли эмбарго, предупреждал Кастро, у кубинцев не остается выбора, они столкнутся с полной изоляцией от остального мира.

Однако несмотря на возникшие ожидания, дважды откладываемый четвертый Съезд кубинской Коммунистической партии в октябре 1991 года не смог составить каких-либо долгосрочных экономических реформ. «Свободные фермерские рынки», существовавшие в начале 80-х гг., вновь не создавались, разрешался только очень ограниченный круг частных предприятий, индивидуальных и кустарных. Но с углублением кризиса режиму пришлось объявить о дальнейших мерах реформ. Было реорганизовано производство сахара на государственных сахарных плантациях, сократили рабочую силу и ввели вознаграждения в виде материальных стимулов и небольших отрезков земли. В июле 1993 года было, наконец, легализовано внутреннее использование доллара после года бешеных обменов на черном рынке. К тому же эта мера применялась для большего контроля над увеличивающимся кризисом экономики и для прихода необходимой твердой валюты от эмигрировавших кубинцев, чтобы стимулировать производство[220]. Частные предприятия с сотней дополнительных родов занятий, уже подпольно процветавшие, были разрешены, а государственные фермы перешли в собственность коллективов. В начале 1994 года Кастро объявил о денежной реформе, исключающей государственные субсидии на целый ряд товаров и услуг, а также введении прогрессивного налогообложения и принятии конвертируемой валюты.

После разрушения особых отношений с Советским Союзом экономическая стратегия кубинского руководства основывалась на достижении выхода кубинской торговли на капиталистический рынок. Это следовало выполнить без каких-либо фундаментальных реформ внутренней экономики, с помощью нахождения новых выходов для традиционного кубинского экспорта, такого как сахар, никель, цитрусовые и табак, расширения туризма и продажи высоко оцененных биотехнологических продуктов, разработанных в кубинских лабораториях. Всю эту деятельность сковывали проблемы: продолжающееся эмбарго со стороны США сделало трудным поиск новых торговых партнеров, соседние экономики производили такой же круг традиционного экспорта, производство сахара и никеля зависело от импорта топлива, запасных частей и технологий, что Куба с трудом могла себе позволить, и молодая фармацевтическая промышленность Кубы вряд ли могла конкурировать на международном рынке с многонациональными фирмами, обладающими гораздо большими ресурсами для исследования и развития.

На самом деле, экспорт нуждался в привлечении иностранного капитала и «ноу-хау» для конкурирования на мировом рынке. Для этой цели режим поощрял рост совместных предприятий с иностранным капиталом. К середине 90-х гг. больше сотни важных совместных предприятий различных видов находились в действии, в основном в туристическом секторе. Куба обеспечивала кадры и инфраструктуру, а иностранные фирмы — технологию и рынок[221]. Кастро, всегда находившийся в центре принятия экономических решений, принимал участие в переговорах, которые часто проводились секретно, так как опасались, что давление Вашингтона может оттолкнуть иностранных инвесторов[222]. Растущее присутствие иностранных фирм означало, что Куба имеет 4 различных типа экономики: процветающая теневая экономика, обеспечивающая около 60 % основных потребностей населения в продуктах; независимый замкнутый экспортный сектор; потребительский рынок в твердой валюте, открытый для тех, у кого есть доллары; и национализированное хозяйство, с характерной низкой производительностью и строгим нормированием и, в основном, полагающееся на добровольный труд[223].

Противоречия, возникшие в результате такой смешанной экономики, не помогли обыкновенным кубинцам принять ухудшающиеся условия жизни. С ростом цен и уменьшением снабжения основными товарами уровень жизни падал. Средний уровень принятых за день калорий упал до 900 (по сравнению с нормой, составляющей 2500 Ккал в день), и вновь начали появляться болезни, связанные с недоеданием и нехваткой витаминов, изгнанные с Кубы Революцией 1959 года. Распространилась новая болезнь, оптический неврит, которая была взята под контроль только в сентябре 1993 года. Обыкновенным кубинцам пришлось перенести увеличивающиеся отключения энергии и сокращение общественных услуг, для многих китайские велосипеды стали единственным средством личного транспорта после введения строгого нормирования топлива (даже армии пришлось проводить парад на велосипедах во время традиционных патриотических празднований). Однако различные возможности, предоставленные смешанной экономикой (например, некоторые кубинцы имели легкий доступ к долларам), позволили подорвать уравнительную основу Революции, а это, в свою очередь, поставило под сомнение законность режима как такового. Даже привилегированное положение, которым обладала партия и военная элита, подверглось ограничению, в отличие от торговцев «черного» рынка и кубинцев, имеющих щедрых родственников в эмиграции в Майами: у них был небольшой доступ к долларам[224]. Достижения Кубы в медицине и образовании, наличие одного из самых больших соотношений количества врачей на одного жителя и одного из самых низких уровней младенческой смертности в мире, должно быть, казались многим кубинцам недостаточной компенсацией за недостаток в питании и отсутствие потребительских товаров, а историческая роль, которую Кастро предопределил для Кубы, предполагала противостояние Соединенным Штатам («Наши люди знают, что на их плечах лежит огромная историческая ответственность»[225]), что было трудно переносить с чувством голода.

Создавая трещины в кубинском обществе, реформы не меняли основную модель командной экономики. Кроме того, казалось, что это реформы, возникшие из-за критического положения, образовавшегося в результате потери связей с Советским Союзом: как и во время войны, пришлось импровизировать экономические решения, пока долгосрочное планирование было неосуществимо в течение перехода к новым экономическим отношениям. Кастро, хотя и заметно менее энергичный, чем раньше, снова находился в своей стихии: крайние ситуации лежат в основе его карьеры. Окруженный специальной группой советников, он объезжал остров, начиная вдохновенные, а иногда и не очень вдохновенные импровизации по проблемам производства и снабжения. Всегда чувствительный к технологическим эликсирам, он был склонен к начинанию программ, недостаточно проверенных, часть из которых оказались неудачными или привели к затратам, которых следовало избегать[226].

Следовательно, экономическая реформа была не столько продуктом нового мышления, сколько потребностью выживания режима. Осведомленный о противоречиях долларизации, Кастро по телевидению представил меры (порвав, таким образом, с закрытыми обсуждениями Национального Собрания), заявляя: «Это причиняет боль, но мы должны быть умными… и мы имеем право выдумывать способы выживания в данных условиях, не прекращая быть революционерами»[227]. В то же время Кастро продолжал отстаивать ортодоксию режима в разгар общемирового разрушения просоветского социализма. Лозунг «Социализм или смерть!», впервые появившийся в начале 1989 года на тридцатой годовщине Революции, стал опорным призывом всех его речей. И Кастро никогда не прекращал ругать капитализм. Объявляя о ряде мер по денежной реформе в январе 1994 года, он заявил: «Разрешение частной торговли будет политической и идеологической изменой; это будет как бы первым шагом на пути к капитализму. Мне капитализм кажется отвратительным. Он развращенный, грубый, инородный, так как он является причиной войн, лицемерия и конкуренции»[228].

Как китайское руководство пыталось уравновесить модернизацию с авторитарным правлением, так Куба старалась провести частичную реинтеграцию экономики в мировой рынок без значительных изменений внутреннего порядка[229]. Не способствующий поддержке реформ развал советского и восточноевропейского социализма усилил его уверенность в том, что любые поправки политической системы будут иметь разрушительные последствия. Хотя он чувствовал, что Горбачев стремился к «совершенному» социализму, политика «гласности» и «перестройки» подорвала законность Коммунистической партии. «Процессу был дан ход, — сказал Кастро, имея в виду реформы Горбачева, — что привело к уничтожению авторитета партии, а разрушение авторитета партии означало разрушение одной из опор… социализма…». Распад Советского Союза, таким образом, был отнесен к результатам ошибок, а не к недостаткам системы[230]. В речи к Национальному Собранию в марте 1993 года Кастро оплакивал последствия развала бывшего Советского Союза: «Мы видим, как целые страны умирают от разочарованности, потому что в их сознании были заложены посредственные политические иллюзии… Некоторые из этих бывших социалистических стран не знают, что они представляют собой, что они собираются делать… У них нет плана, нет порядка, нет программы, у них нет ничего, а что можно получить из ничего? Что осталось, кроме крушения надежд, страдания, неравенства и несправедливости?». Действительно, много было сделано государственными средствами массовой информации, представляющими проблемы, стоящие перед людьми Союза Независимых Государств, как результат принятия рыночной реформы и плюрализма[231].