Натан Полянский - Если хочешь быть волшебником

• Название: Если хочешь быть волшебником
• Автор: Натан Полянский
• Издательство: Государственное издательство БССР
• Жанр: Детская проза
• Год: 1961

Повесть писателя Н. Полянского для детей среднего школьного возраста.

---

Николай тем временем тщательно вытер носовым платком карбюратор, спрятал его в ящик письменного стола. Тут только Леве бросились в глаза перемены в обстановке комнаты.

У двери, загораживая вход, лежали два ржавых колеса. На вешалке поверх одежды висели красные резиновые баллоны, потрепанные покрышки, какая-то дуга из жести. Письменный стол был завален инструментами и мелкими деталями, поверх которых извивалась покрытая жирной грязью передаточная цепь. Где-то среди этих вещей должна быть авторучка Левы. Вспомнив о ней, он соскочил с постели, но споткнулся о бензиновый бак, угол которого торчал из-под кровати, и едва не упал. Отыскав ручку, он вспомнил об учебниках. Обнаружил их сложенными под столом на перевернутой вверх дном корзинке для мусора. Хочет одеться, но не находит своих вещей. Случайно замечает хвостик помочей, свисающий со шкафа. Поднимает глаза и видит, что одежда вместе со стулом, на котором он сложил ее вечером, находится на шкафу. Все в комнате не на месте, все переставлено, свалено в беспорядке в самых неожиданных местах.

— Что ты здесь наделал?! — воскликнул Лева, озадаченно глядя на Николая. Тот быстро, горячим шепотом заговорил:

— Пан или пропал! Чтобы Инна Васильевна не выбросила все на свалку, я задумал за одну ночь мотоцикл собрать. Тогда уж, конечно, она ничего бы не тронула. Казалось, что все готово, только сложить да свинтить. А стал подгонять одно к одному — увидел, что и за неделю не управимся.

Последнее слово он умышленно произнес во множественном числе, как бы обращаясь к Леве за содействием и надеясь на его помощь. И Леве было приятно это слышать.

— Что ж теперь? — спросил он участливо, с искренним желанием выручить товарища.

— Что ж теперь? — как эхо отозвался Николай с дрожью в голосе.

Впервые видел Лева своего друга таким растерянным и огорченным. И он вдруг загорелся желанием во что бы то ни стало найти выход, уберечь его труды и надежды от окончательного крушения.

И вот Лева, как всегда, когда приходится над чем-нибудь напряженно думать, рассеянно глядит по сторонам, потягивает носом. Вдруг он радостно хлопает себя по лбу:

— А ведь над нами весь чердак свободен!

— Верно, — оценил эту мысль Николай. — Почему ты раньше не сказал?

— Эта идея у меня у самого только ночью зародилась. Снилось мне, будто я куда-то карабкаюсь, а паровоз какой-то за мной гонится. Ну, я от него в обрыв и прыгнул. Теперь понимаю: это я про чердак думал.

Пока Лева одевается, Николай снимает с вешалки несколько резиновых кругов и надевает их Леве на шею, как баранки на палочку. Потом сует ему в руки бензиновый бак, а сам поднимает с пола колесо.

— Пошли!

В коридоре раздаются шаги. Ребята замирают. Николай вовремя догадался выключить свет. В темноте Лева боится шевельнуться, чтобы не задеть чего-нибудь, не наделать шуму. Инна Васильевна остановилась у двери, молчит.

— Ты спишь, Лева? — слышат они, наконец, тихий голос. Лева не отзывается, лихорадка трясет его. Инна Васильевна пробует дверь, но она заперта изнутри на крючок.

— Лева! — произносит Инна Васильевна громче. — Что у вас там за стук? О чем вы разговаривали?

— Га? — отзывается Лева очень сонным голосом. — Кто там?

— Это ты тут бегал всю ночь?

— Это Коля, у него живот болит. Сейчас он спит.

— Я так и думала. Ну, пусть спит.

До утра остается совсем мало времени, часто бегать по коридору больше нельзя, и Лева подсказывает новое решение, смелое, но верное:

— Все мелкие вещи мы можем запихнуть в платяной шкаф и закрыть, а ключ «потеряем». Остальное снесем к механизаторам — они уже скоро встанут.

Не успел Лева договорить, как Николай уже принялся выполнять этот план. Через час — полтора комната имела почти прежний вид. Носовыми платками ребята вытерли стулья, стол, подоконник, и в конце концов платки стали такими, что ими не жаль было вытереть и масляные пятна на полу. Масло — не вода, пятна отчетливо выделяются на светлом паркете. А тут как раз входит Инна Васильевна.

— Чем это у вас в комнате пахнет? — спрашивает она. — От такого запаха и железный живот разболится. — Она замечает на полу пятна, а на столе — напильник, который ребята впопыхах не успели убрать; возле окна наступает на оброненную гайку. Лицо ее наливается кровью. Но сегодня она гостеприимная хозяйка, она сдерживает себя. Подошла к окну, распахнула его, выбросила гайку и напильник. Потом заглянула под кровать, за спинку дивана. К шкафу подойти не догадалась.

— Всю комнату испакостили, — говорит она с мягким укором. — А я вчера белила ее, мыла… Чего же вы в конце концов добиваетесь? Какое удовольствие в возне с ржавым железом? Безобразники вы! — повысила она голос. — Вы должны обещать мне прекратить эту игру.

Ребята молчат. Николай глядит себе под ноги. Лева вдруг вспомнил, что на рукаве у него пятнышко, и сейчас нет для него задачи более важной, чем скрести это пятнышко.

Инна Васильевна понимает, что требуемого обещания они не дадут.

Бросив последний взгляд на комнату, она выходит. Дети следуют за ней. По полу коридора к двери рабочего общежития тянется цепочка мелких темных пятен — накапало из бака. Инна Васильевна идет по этим следам, не отпуская ребят от себя. И надо же было случиться, что как раз в этот момент дверь общежития отворилась и оттуда вышел Савелий Дмитриевич. Он никуда не торопился: минуту открывал дверь, столько же закрывал. Между тем одного беглого взгляда в комнату было достаточно, чтобы все понять. Инна Васильевна имела возможность увидеть столь ненавистные ей «железки», сложенные в общежитии на полу, как раз против двери.

— Можно к вам? — решительно обратилась она к Савелию Дмитриевичу.

— Милости просим… очень рад, — рассыпался тот в любезностях, и каждое его слово воспринималось сконфуженными друзьями, как предательство. Бригадир широко распахнул дверь, на этот раз довольно быстро. Ребята предпочли не заходить в комнату. Впрочем, дверь за вошедшей туда Инной Васильевной они прикрыли неплотно, так что могли слышать все, о чем там будет говорено.

Некоторое время в комнате было тихо — Инна Васильевна осматривалась. Потом она спросила:

— Откуда эти ржавые железки? Мои натаскали?

— Возможно, — уклонился Савелий Дмитриевич от прямого ответа.

— Прошу открыть окно и выглянуть — нет ли кого поблизости.

— Никого, — ответил Савелий Дмитриевич, выполнив ее поручение.

— Хорошо… Прошу выбросить все это во двор, — указала она на кучу железных вещей на полу.

— Зачем? Это все нужно.

— Они ваши?

— Пока в моей комнате — мои, — ответил он снова уклончиво. — Это очень полезные вещи.

— Но из-за них ваша комната… Ни уюта в ней, ни чистоты… Кто у вас старший?.. Этому человеку надо уши надрать, его надо заставить все это вычистить, — горячилась Инна Васильевна. Савелий Дмитриевич молчал.

— Разве можно жить в таких условиях? — продолжала Инна Васильевна довольно резко. — Везде окурки, окна мутны от пыли, паутина под потолком… Неужели не замечаете? Кто у вас уборку делает?

— Сами, по очереди… Сегодня очередь моя.

— Была или будет?

— Была… Уже закончил, значит, уборку, — смущенно ответил Савелий Дмитриевич.

— Так… — неопределенно протянула Инна Васильевна и вдруг предложила: — Знаете что, мои дети напачкали у вас — так позвольте мне и убрать, хотя бы показать, как это делается. Где ваши тряпки, веник, швабра?.. А все эти железки хоть в сарай, что ли, вынесите…

Это было так неожиданно и вместе с тем так понравилось ребятам, что они, словно опасаясь громкими шагами вспугнуть то хорошее, свидетелями рождения чего они стали, на цыпочках отошли в сторону. Счастье их было тем полнее, что Инна Васильевна, видимо, забыла про них.

Вскоре мимо них пробежал с пустым ведром Савелий Дмитриевич, шепнув на ходу: — Сейчас я вам все ваше выдам, и эвакуируйте его в безопасное место.

16. В подполье

Чердак был просторен. Ребята облюбовали отсек, наиболее удаленный от лестницы, хотя и потеснее других, зато с дверью и слуховым окном. Превратить его в мастерскую оказалось делом несложным. В сарае нашли несколько сосновых досок, а во дворе с самой весны валялись забрызганные известью деревянные козлики. Из всего этого ребята быстро соорудили помост, заменивший им стол. Привинтили к нему тиски, в балку вбили несколько гвоздей, сделали висячую полку. Когда же Николай нечаянно разбил стеклянную банку с вазелином и положил ее дно с остатками вазелина на слуховое окно, а на крюк повесил старое лукошко для хранения пакли, отсек сразу приобрел вид давно обжитой мастерской.

Николай принес лопнувший обруч из толстого железа, ножовкой отрезал от него кусок и зажал в тиски.

— Пили, пока я буду устанавливать бак, — предложил он Леве, — надо сделать держатели для фары.