Владимир Листенгартен - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Владимир Листенгартен
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Лариса была одинокой женщиной и собака для нее была членом семьи. Когда она собралась навестить друзей и знакомых в своем родном городе Ленинграде, она, естественно, взяла с собой и ее. Все было хорошо. Собака имела все необходимые документы, и ее без разговоров пропустили на таможне. Совершенно другая картина возникла при выезде из России. Таможенник заявил, что документы поддельные, что она купила собаку в России и не имеет права ее вывозить и так далее, и тому подобное. Ларису довели до истерики. Она кричала:

— Вы негодяи, больше никогда я не приеду в эту проклятую страну.

На крики прибежал начальник. Проверив документы и получив от Ларисы свою долю проклятий, он решил избавиться от скандалистки и, наконец, пропустил ее с собакой. Лариса выполнила свое обещание — больше она в Россию не ездила. Нервы дороже!

Уже живя в Америке, в Техасе, мне пришлось несколько раз ездить в командировки в Россию и проходить таможню. Зная на горьком опыте, с кем я имею дело, я тщательно заполнял таможенную декларацию. В первую очередь я вписывал в нее мой золотой перстень, который мне подарили сотрудники геологической партии, когда праздновали мое пятидесятилетие, и с которым я не расставался. И вот после недельного пребывания в России я уезжаю и снова прохожу таможню:

— А что это у вас за перстень?

— Я указал его в декларации, когда въезжал, указал и сейчас, когда выезжаю.

— А где он сделан?

— В СССР.

— А как вы мне докажите, что не ввезли какой-то тоненький иностранный перстенек, а вывозите массивный золотой перстень, который вы незаконно купили в России?

Я рассмеялся:

— Это, конечно, доказать невозможно, но если бы я купил перстень в России, он был бы новенький, а мой — потертый от длительного ношения.

Таможенник долго рассматривал перстень:

— Когда приедете в следующий раз, обязательно пишите в декларации, что перстень изготовлен в СССР.

— Приму к сведению.

Я рад был с ним распрощаться, так как во внутренних карманах моего пиджака лежали настенные тарелки, которые когда-то не пропустили на таможне в Чопе.

Во время следующей моей командировки в Россию в аэропорт «Шереметьево» одновременно прибыло очень много пассажиров. Они буквально снесли таможенные заграждения, и я не смог поставить печать на декларацию. Я даже не подозревал, к чему это может привести. Когда я уезжал, у меня оставалось из привезенных денег около полутора тысяч долларов, которые я не истратил в России. Я имел глупость написать в декларации, что вывожу эти деньги.

— У вас нет печати на въездной декларации, я не могу пропустить эти деньги, — сказал таможенник.

— Но что же я буду делать без денег: я оставил машину в аэропорту Хьюстона и, когда прилечу, я должен только за стоянку машины заплатить почти сто пятьдесят долларов.

После долгих размышлений, таможенник разрешил взять с собой эту сумму.

— А что я должен делать с остальными деньгами?

— Не знаю, это ваша проблема. Если вас кто-то провожает, оставьте деньги им.

К счастью, меня действительно провожал мой брат. Я оставил ему деньги с просьбой передать моей племяннице, которая занималась бизнесом. Самое смешное, что она на следующий же день перевела через банк эти деньги на мой банковский счет в Хьюстоне. Причем сделала это без всяких проблем.

Сейчас таможенные нравы в России сильно изменились. Приезжая и уезжая, вы можете пройти по «зеленому коридору» и вас никто не досматривает, никто не останавливает. Как сказал когда-то товарищ Сталин, «жить стало лучше, жить стало веселей!»

Утки

Что делать, я люблю есть утку — жареную, по-пекински, вообще в любом виде. Когда-то в Баку можно было купить на базаре диких уток, которых называли кашкалдаками. Это было объедение! В бакинских магазинах уток никогда не продавали. Поэтому, попадая в Москву или в Ленинград, я покупал несколько уток, упаковывал их в картонный ящик и вез домой. Пару недель мы пировали. К сожалению, поездки в Москву и Ленинград были не так уж часты, поэтому утки были вожделенным продуктом, который я всегда искал и, если удавалось, покупал.

База геологической партии, в которой я работал, располагалась на станции Ялама, на северо-востоке Азербайджана у границы с Дагестаном и недалеко от Каспийского моря. Я снимал квартиру у одинокой пожилой женщины. Не реже, чем раз в две недели, я уезжал на пару дней домой в Баку. Однажды моя хозяйка сказала мне, что ее соседка вывела триста уток на продажу. Я обрадовался. Перед тем, как ехать очередной раз в Баку, я попросил хозяйку сходить к соседке, купить у нее пару уток и зарезать их, с тем, чтобы я взял их с собой. Но моя жена была недовольна. Уток надо было чистить от перьев, а это малоприятная работа. Поэтому на следующий раз я попросил хозяйку ощипать уток. Она была очень рада такой просьбе, так как ей доставались перья и пух, из которых она делала подушки. А я целый год, пока работал в Яламе, пировал, кушая свое любимое блюдо.

Как-то мой коллега собрался защищать докторскую диссертацию, и местом защиты им была выбрана Армения. И вот мы — он и я — приехали в Ереван. Местные геологи обеспечили нас машиной, мы объездили оппонентов, поели в ресторане, покатались по городу. Увидев продуктовый магазин, мой коллега попросил остановиться: он хотел купить сигареты. В магазине я увидел в продаже уток. Они были не особенно хорошие — очень худые и синие. Но мне так хотелось привезти их домой, что я, несмотря на это, купил четыре штуки. Мы поехали дальше. Мой товарищ начал смеяться:

— Вот еще один продуктовый магазин — в нем утки будут получше!

Он как в воду глядел. Действительно, в этом магазине тоже были утки, но значительно лучше тех, что я купил. Они были не такие худые и отнюдь не синие. Делать было нечего, и я купил еще четыре штуки. На этом дело не кончилось, мой товарищ решил объехать еще несколько магазинов.

— Вот увидишь, — сказал он, — я найду хороших уток и тогда куплю их, а вот ты, что будешь делать? Придется тебе есть тех синих уток, что ты купил в первом магазине: они вероятно умирали от голода, вот их и зарезали.

Он оказался прав: в одном из магазинов мы увидели в продаже импортных хороших мясистых уток. Я уже не знал, что делать, но… купил еще четыре утки. Всего их набралось двенадцать штук. Я запаковал их в два картонных ящика, которые сдал в багаж, когда мы летели обратно в Баку. Уток хватило надолго. Но жена была недовольна: весь холодильник был забит утками, туда невозможно было положить ничего другого.

А вот в Америке утки оказались совсем другими — они очень жирные и не пахнут уткой. Так что смысл покупки и приготовления их отпал. Не все самое хорошее и дорогое — самое вкусное. Пришлось мне перейти на перепелок. Теперь я покупаю их и ем в жареном виде, вспоминая тех вкусных уток, которые когда-то ел в Баку.

Теща

В народном фольклоре свекровь является обычно персонажем трагическим, потому что она часто во времена домостроя угнетала свою сноху, в то же время теща выступает в качестве персонажа комического, так как зять обычно имел в прошлом, да имеет и сейчас, возможность активно защищаться от ее поползновений на власть. Тем не менее, особой любви к теще зятья обычно не испытывают, особенно в тех случаях, когда теща живет вместе с молодыми. Зять часто старается уменьшить влияние тещи на ее дочь — свою жену, стремится избавиться от соседства тещи. Отсюда и большое число анекдотов про тещу. Вот некоторые образцы таких анекдотов.

В поездке по Израилю умерла теща одного англичанина. Он звонит приятелю в Лондон и советуется:

— Что делать? Если хоронить тещу на месте, это будет стоить около одной тысячи фунтов, если вести домой в Лондон — около пяти тысяч.

Приятель отвечает:

— Не жалей денег, вези в Лондон. На Святой Земле уже был один случай, когда человека похоронили, а он на третий день воскрес — тебе это надо?

А вот другой анекдот:

Теща говорит зятю:

— Мне не нравятся сказки, которые вы рассказываете каждый вечер перед сном моим внукам — все они у вас заканчиваются одинаково — «они поженились и счастливо прожили долгую жизнь, потому что невеста была сиротой»!

Но мне повезло — моя теща, Вероника Ефимовна была женщиной доброй и отзывчивой. При возникновении семейных разногласий она, как правило, поддерживала меня, а не свою дочь. В то же время она была твердокаменным большевиком-ленинцем: не терпела критики в адрес советской власти и была убеждена, что человечество обретет прекрасную жизнь только при коммунизме. В отличие от нее, я и ее сын, Витя, относились к советской власти как данному нам свыше злу, с которым невозможно бороться — себе дороже станет, а надо как-то приспособляться.

Тем не менее и Витя, и я были членами партии. Витя вступил в партию во время военной службы. В армии, как известно, приказы не обсуждают, а выполняют. Вот и он был вынужден выполнить данный ему приказ. Что же касается меня, то я считал, что еврей в нашей прекрасной стране — это что-то вроде парии: он заранее без вины виноват, а вот партийный еврей — это что-то вроде уже реабилитированного человека. Кроме того, начав работать после окончания вуза, я быстро понял, что плохо переношу непосредственное начальство, которое часто бывало неправым, глупым и упрямым, а иногда — всем этим вместе. Единственным способом избавиться от такого начальства было самому стать начальником — начальником геологической партии. Эта должность давала значительную свободу как в выполнении работы, так и в поведении — ты сам был себе хозяином. Проблема была в том, что начальниками геологических партий, как правило, назначали только членов партии. Мне было 22 года, и я счел, что другого выхода нет. Хотя знал, что любимым выражением моей бабушки было: «В нашей семье никогда не было убийц, воров, подлецов, негодяев и членов партии». В те времена ходило множество анекдотов, которые можно было назвать антисоветскими. Когда Витя или я рассказывали такой анекдот, моя теща очень сердилась, ругаться с нами она не хотела, но в знак протеста выходила из комнаты. Моя жена считала, что ее мать не столько убежденная коммунистка, сколько на всю жизнь испугалась, пережив 37-й год, и этот испуг перешел у нее на рефлекторный уровень.