Фанфикс.ру - Фанфик Everything I am

• Название: Фанфик Everything I am
• Автор: Фанфикс.ру
• Жанр: Фанфик

Шестой курс. Угроза жизни, ставшая почти обыденностью, первая любовь, принесшая разочарование, знание, что живешь только ради того, чтобы стать убийцей. И безумный май, который изменит всё.

---

— Он тоже тебя любит, — говорю я ласково, стараясь не стискивать зубы и не зажмуриваться. Хоть один из нас должен сохранять спокойствие.

— Нет… если бы любил… он бы так не поступил… сказал, я бесчувственная… а я не могу больше… не могу… — ей не хватает воздуха, она, по-моему, вот-вот лишится чувств. Я вспоминаю про успокоительное и думаю о том, взяла ли она его с собой. А еще, пожалуй, стоит дойти до больничного крыла.

Меня снова молча трогают за плечо, и я раздраженно оборачиваюсь, чтобы послать незваного утешителя подальше. Уже открываю рот — и слова застревают в горле, потому что это Рон. Губы плотно сжаты, к ним приложен палец, глаза смотрят мимо меня на Гермиону — но когда я поворачиваюсь, он встречает мой взгляд. «Что?» — молча поднимаю я брови. Он кивает на Гермиону и молча раскрывает руки. Я секунду колеблюсь, потом киваю. Лучше, если они помирятся. И лучше, если при этом не будет третьего лишнего.

Я осторожно расцепляю переплетенные за моей шеей пальцы, отодвигаюсь — всего мгновение, и Рон занимает мое место, и Гермиона вскидывает голову, словно не веря, кто перед ней. Заплаканные глаза не карие, а почти желтые, веки опухли — и Рон не раздумывая прижимается к ним губами.

— Я люблю тебя, — говорит он потом.

— Рон… — шепчет Гермиона, — ты откуда?

— Прости меня, — отвечает он, — простите…

Может быть, мне показалось, что последнее слово прозвучало во множественном числе. Они крепко обнимаются, и я пячусь, пока не дохожу до поворота коридора. И только здесь позволяю себе разжать до боли сжатые кулаки.

Я хочу в Гриффиндорскую башню. В свою комнату. На свою постель. Задернуть полог — и упасть на кровать, ни о чем не думая, ни на чем не сосредоточиваясь.

И так я и делаю.

Я долго лежу ничком, стискивая подушку, и последнее, что вспоминается мне перед сном, это севший от слез голос Гермионы, обращенный к Рону, и его собственный, сиплый от искренности. «Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю…»

Этот глагол долго звучит в моей памяти, и я проваливаюсь в сон, все еще слыша его. Сам не знаю, почему мне горько.

Глава 33. Выпад Невилла.

Северный ветер нагнал туч, и над Хогвартсом сомкнулась плотная, непроницаемая для солнца пелена. Очень подходяще для моего сегодняшнего настроения. Я отвратительно спал, и если бы не был уверен, что очищение сознания перед сном действует, наверное, беспокоился бы больше.

Если не считать того, что в голове бесконечно крутилось вчерашнее признание Рона в любви, мне удалось освободить рассудок от мыслей. И проснуться с бухающим сердцем, не понимая, где находишься, было очень неприятно. Я распахнул глаза, хватая губами воздух, разбуженный собственным криком, и не смог вспомнить никаких деталей кошмара. Только — снова — смутное воспоминание об обилии красного цвета, от которого к горлу подступила горечь. Было пять утра, и до семи я кое-как продремал, каждые несколько минут поднимая тяжелые ресницы.

Наверное, глаза теперь больные.

Я выхожу из-за полога и автоматически киваю Невиллу и Дину. Рон стоит около двери, уже полностью одетый, и смотрит в мою сторону. Я не отвечаю на взгляд. Между нами ничего не изменилось.

Симус привычно глядит сквозь меня, я тоже его игнорирую. Кажется, еще немного — и я вполне смогу обходиться вообще без разговоров в этой комнате. Дин будет только рад, а Невилл… он, наверное, поймет. Все лучше, чем пытаться приклеить на лицо вымученную улыбку, чтобы не нарваться на рассуждения о моем скверном характере.

Вздохнув, я прохожу к столу, складываю в сумку учебники, проверяю, все ли взял, и иду к двери. Невилл говорит в спину:

— Гарри, меня подождешь?

— Подожду, — киваю я, не оборачиваясь. Не хочется подражать Рону и делать вид, что в упор его не замечаю. Я рад, что они все же помирились с Гермионой. Даже если больше мы не перемолвимся ни словом, все равно я рад за них. А Рон, похоже, сегодня задался целью просверлить во мне взглядом дырку.

— Идем, — чуть запыхавшись, Невилл открывает дверь, и мы выходим. История магии, Трансфигурация, Высшие Зелья. Что творится в этом году с нашим расписанием? Оно лишилось всякого намека на стабильность. Снейп и МакГонагалл — единственные, кто сохранил прежнюю очередность своих занятий. Все остальные ставят уроки в случайном порядке. Конечно, я понимаю, что это из-за факультативов, но узнавать расписание за день никому не понравилось, хоть теперь мы и привыкли. Готовиться приходится даже по ночам.

Завтрак по-английски — так гордо именуется овсянка с зеленью. Говорят, так начинает день маггловская королева. Полезно для здоровья и все такое прочее. Гадость ужасная. Я ковыряюсь в ней ложкой и решаю, что лучшим выходом будет все же потерпеть и по-человечески пообедать. Отодвигаю тарелку и мимоходом скольжу взглядом по столам, задерживаясь на преподавательском.

Как Снейп это ест? Наверное, ему тоже не нравится овсянка. Неудивительно, что с утра на него лучше вообще не оборачиваться. От такого выражения лица мухи дохнут.

Мне легко на него сейчас не смотреть. Сдвоенные Зелья — там я его увижу вне зависимости от своего желания, в силу объективных причин. И не дам Малфою повода меня рассматривать, гадая и строя предположения. А какого черта, кстати, он меня так пристально изучает?

Я допиваю остывший чай и встаю из-за стола, отбрасывая салфетку. Рон и Гермиона сидят, касаясь друг друга плечами, и Гермиона ест сегодня так мало, что мне хочется пошутить на тему «а кто говорил, что надо подкармливать мозги». Но я не стану. Они кажутся такими спокойными, сосредоточенными друг на друге… Я не хочу мешать.

История магии всегда навевала на меня сон. Да и не только на меня. Девяносто девять человек из ста всегда мирно дремали на лекциях Биннса. Сотая — Гермиона — методично записывала, а потом весь курс пытался выпросить у нее конспекты. Утрированно, но правда; так было до того, как Биннс заговорил о Гитлере.

Не думаю, что Дамблдор был сильно доволен этим фактом, и если я что-нибудь понимаю, профессору-призраку было строго велено давать студентам только ретроспективную оценку прошлого, не затрагивая тем Настоящее и Будущее. Но плотину, кажется, уже прорвало. Рэйвенкловцы забрасывают Биннса вопросами, гриффиндорцы по мере сил им помогают, и уснуть в гвалте, который теперь царит на Истории магии, просто невозможно. А жаль, потому что ужасно хочется. Просто глаза закрываются.

— Это ты оживил этот предмет, — сияя глазами, поворачивается ко мне Гермиона. Она сегодня такая красивая, что кажется светящейся изнутри. Хотя спала, наверное, еще меньше меня. Во всяком случае, я не слышал, когда Рон возвратился в спальню.

— Да уж. И кто тянул меня за язык, — неловко отшучиваюсь я и касаюсь кончиками пальцев шрама. Почему-то его сегодня… не больно, но я чувствую каждый волосок падающей челки. Мне не хочется беспокоиться по этому поводу. Просто голова тяжелая, вот он и ноет немного. Ничего страшного. Сколько можно ежеминутно ждать взрыва? Я устал бояться и изводить себя предчувствиями. Если чему-то суждено случиться, пусть случается. Будем разбираться на месте.

Кажется, это решение? Шаг вперед — стиснув зубы.

От внезапного понимания сонливость спадает, и я включаюсь в конспектирование. Биннс говорит о том, что магические научные центры давно исследуют природу происхождения магической энергии в человеческом теле.

Она есть в каждом, говорит Биннс; голос его не дребезжит, как обычно, а стал ниже, размереннее. Как будто тот факт, что его предмет увлек учащихся, изменил его манеру поведения.

Магия — седьмое чувство, присущее каждому из нас, точнее, не чувство, а свойство — как интуиция, знаменитое «шестое», как зрение или осязание. Просто кто-то с детства умеет пользоваться возможностями, которые предоставляет этот дар, а в ком-то он так и не просыпается до уровня, достаточного для осознания.

Но и самый заурядный маггл, и законченный сквиб временами чувствуют в себе способность совершить нечто… необычное, не поддающееся закону логики. Подбери в этот миг для маггла подходящую волшебную палочку — он осознает себя, почувствует в себе магию и присоединится к магическому сообществу.

Магглы тянутся к волшебству, потому что глубоко внутри себя знают, что оно возможно, оно существует. Но не верят — и отучают верить своих детей. Говорят, что сказки — ложь, а чудес не бывает. Это глушит врожденные инстинкты, уничтожает зачатки дара. А значит, дети, родившиеся в маггловских семьях без выраженных способностей, не получают письма, приглашающего на обучение в Хогвартс, как их чуть более одаренные ровесники.

Они вырастают лишенными способности колдовать и бросают свои умения на то, чтобы раскритиковать в пух и прах самую идею о том, что магия может существовать, называют ее абсурдом, а легенды вымыслом. Или прилагают все усилия, чтобы претворить свои мечты в реальность. Снимают фильмы про сказочные миры, наделяя их героев Силой, как чаще всего называют магглы чародейство — и не подозревают о том, что маги живут рядом с ними веками, тысячелетиями. Мы не нарушаем проведенной нами самими границы, не позволяем себе открыться, чтобы не ввергнуть мир в хаос…