Алексей Пазухин - Самозванка (дореволюционная орфография)

• Название: Самозванка (дореволюционная орфография)
• Автор: Алексей Пазухин
• Издательство: Изданіе И. А. Морозова
• Жанр: Исторические любовные романы

Когда-то купец Осипов отказал от дома дочери Анне, вышедшей замуж против его воли, и даже рождение внука не смягчило сердце купца. Но после смерти мужа жена его с трепетом ждет возвращения блудной дочери, а особенного горячо любимого, хоть и заочно, внука. Вот только мальчик-то давно умер, а у Анны растет незаконнорожденная дочь Вера. Что же им делать, ведь бабушка ждет законного наследника, а не незаконную внучку?…

---

– Любитъ? – переспросила старуха. – Ха, ха, ха!… Очень любитъ!… Вмѣстѣ съ матерью обманно вошла въ домъ мой, самозванка!… дурачила, насмѣхалась… Хороша любовь!…

– Но, вѣдь, ее вынудили на это! – возразилъ Салатинъ. – Нѣжная, робкая, матерью запуганная, но горячо любящая мать, она не могла поступить иначе и страдала, очень страдала… А любитъ она васъ горячо, за это я головою ручаюсь…

Старуха поникла головою.

Вся жизнь ея послѣднее время была сосредоточена на любви къ внуку, на любви къ этому курчавому хорошенькому „мальчику“ – и вотъ нѣтъ теперь этого „мальчика“!…

И не умиралъ онъ, а нѣтъ его… Хуже чѣмъ умеръ…

Но, вѣдь, эта душа-то, которую такъ любила она, не исчезла… Вѣдь, и эти милые, кроткіе и ясные глаза живы… И голосокъ этотъ, который такъ любила она, можно слышать, и русые шелковистые волосы, можно ласкать… Есть кого любить и есть у кого на груди выплакать горе…

Старуха закрыла лицо руками и тихо заплакала.

Салатинъ не мѣшалъ ей.

– Нѣтъ Васи, нѣтъ!… – простонала старуха.

Салатинъ сѣлъ съ нею рядомъ, за руку взялъ ее, поцѣловалъ эту руку.

– Вѣра есть! – сказалъ онъ. – Есть хорошая, милая дѣвушка, которая горячо любитъ васъ, которая будетъ любить васъ вѣчно… He лучше-ли это, чѣмъ мальчикъ?… Мальчики балуются, мальчики, ставъ взрослыми и получивъ богатство, часто портятся и приносятъ только rope, а нѣжное женское сердце такъ способно любить!… Вѣра выйдетъ замужъ, но не перестанетъ васъ любить… Вы правнуковъ дождетесь и умрете, окруженная ими…

– Незаконная она! – прошептала Ольга Осиповна.

– Чѣмъ виновата она въ этомъ?…

– He вѣсть отъ кого родилась… Отъ бродяги, можетъ, отъ пьяницы… Мать гулена, а отецъ бродяга, – хороша природа!…

– Отецъ Вѣры былъ хорошій человѣкъ, купецъ честнаго рода…

– Воровка она…

– Полно вамъ, не грѣшите!… Она и единаго грошика не взяла себѣ изъ этихъ денегъ… Ее мучили, ее за горло мертвой петлей душили!…

– Да, а слава-то пойдетъ… За кого я отдамъ такую пригульную внучку?… Кто возьметъ ее?… Надо выдать за перваго встрѣчнаго, чтобы только взялъ… И возьметъ какой-нибудь шалыганъ ради бабушкиныхъ денегъ… Деньги промотаетъ, ее прогонитъ и она… она по стопамъ матушки своей пойдетъ…

– Ее возьмутъ и безъ денегъ! – тихо возразилъ Салатинъ.

– He ври, сударь!… Дай Богъ, чтобы и съ огромаднымъ приданымъ путный-то взялъ!… Кто она?… Незаконная дочка Анкина!… Та же Настька раззвонитъ вездѣ, что тутъ было. Разскажетъ всѣмъ, что за парня Вѣру-то выдавали, въ штанахъ водили, что воровала она у бабушки деньги… Никто не возьметъ изъ порядочныхъ и пропадетъ дѣвка, на черную дорогу выйдетъ…

Салатинъ всталъ.

– Бабушка! – заговорилъ онъ, – я буду имѣть честь просить у васъ руки вашей внучки…

– Ты?!

– Да, я… Смѣю думать, что я человѣкъ не опозоренный, что я чего-нибудь стою… Да, я прошу у васъ руки Вѣры… Я люблю ее!… Наше родство очень отдаленное, почти что и нѣтъ его…

– Николушка, да ты… ты не шутишь?… He обманываешь ты меня, чтобы я Вѣруньку эту простила?…

– Развѣ такими вещами шутятъ!…

– Да какъ же это такъ?… Когда же ты успѣлъ полюбить ее?…

– Полюбилъ… Знать, суждено такъ… Иную и долго видишь, и сватаютъ ее, и хороша она, а сердце не лежитъ, а иную увидишь и… и полюбишь!… Какъ зарыдала она у меня на рукахъ вчера, да разсказала все, да провелъ я потомъ съ нею весь день, а послѣ того увидалъ ее въ надлежащемъ для ея пола нарядѣ, такъ и свершилось все!… Обиженная она была, измученная, а сердце у нея отзывчивое, душа хорошая и собою такъ прекрасна она!… Полюбилъ, крѣпко полюбилъ и словно годы знаю ее и люблю!…

– Да, какъ-же это такъ-то, Николушка?… Господи, словно сонъ все это!…

– И мнѣ все это сномъ казалось, бабушка, вчера!… А теперь я вижу, что это дѣйствительность, хорошая дѣйствительность…

Салатинъ опустился передъ старухой на колѣни, взялъ ее за руки.

– И такъ, милая моя старушка, простите ее, примите и отдайте мнѣ! – сказалъ онъ. – Мы частыми-частыми гостями вашими будемъ, а еще лучше, если вы съ нами жить будете… Какъ заживемъ-то!…

– Худо-ли бы!… – промолвила старушка.

– Такъ въ чемъ же дѣло?… Черезъ полчаса она будетъ у васъ…

– Дѣвченка?…

– Милая дѣвушка, красавица!… Вѣдь, все тотъ же „Вася“, а только въ другомъ нарядѣ… Какъ вотъ на святкахъ рядятся… А?… Пришли святки, Вася нарядился барышней и пришелъ къ вамъ… Вы его журите, за ухо его, шалуна!… „Ахъ-де, ты такой-сякой, какъ ты смѣешь такъ шалить?… Вотъ я тебя, проказника!… Переодѣнься ступай!…“ Онъ уйдетъ, переодѣнется и придетъ къ вамъ прежнимъ Васею…

– Да, святки!… – съ глубокимъ вздохомъ проговорила старуха. – Какъ я отъ этихъ „святокъ“ жива осталась?… Сижу и ушамъ своимъ не вѣрю…

Салатинъ всталъ и взялъ шляпу.

– Такъ привезти? – сказалъ онъ. – И простите ее, и… и благословите?…

– Вези! – чуть слышно проговорила Ольга Осиповна.

– И… и ея мать?…

Старуха сдвинула брови.

– Какъ же безъ матери такое дѣло? – продолжалъ Салатинъ. – Ужъ дѣлать милость, такъ не на половину… Вспомните, сколько горя, обидъ, нищеты видѣла бѣдная Анна Игнатьевна!… А тутъ она развѣ мало страдала и терзалась?… Каждую, чай, минуту трепетала, за свою шкуру боясь, особливо послѣ того, какъ эта противная Настенька узнала, да начала изъ нея жилы тянуть!… Бабушка, я привезу и Анну Игнатьевну!…

– Пусть будетъ такъ, но только…

– Что?…

– Я ее изъ своихъ рукъ отдеру!… За все, за все!… И за обманъ наглый, и за гульбу, за дочку пригульную!… Въ кровь издеру, шкуру спущу!…

– О, нѣтъ, – воскликнулъ Салатинъ. – Этого не будетъ…

– He будетъ?… Такъ и не надо ее!…

– Бабушка, теперь не наказываютъ и каторжныхъ женщинъ! Это прошло, безвозвратно прошло… Бабушка, прощать надо совсѣмъ и вы простите вашу дочь… До свиданья, милая, хорошая моя!…

Салатинъ бѣгомъ выбѣжалъ изъ комнаты, а Ольга Осиповна долго-долго сидѣла, потомъ встала, подошла къ переднему углу и упала передъ иконами…

Долго и горячо молилась она.

XXIII.

Общественное мнѣніе…

Утверждаютъ, что у насъ въ Россіи нѣтъ общественнаго мнѣнія въ такой формѣ, въ какую оно вылилось на Западѣ. Быть можетъ это правда, но то, что считается у насъ общественнымъ мнѣніемъ, служитъ для очень многихъ тяжелымъ ярмомъ, и донынѣ съ этимъ нашимъ общественнымъ мнѣніемъ приходится считаться.

Оно выражается въ формулѣ: „что подумаютъ“, „что скажетъ княгиня Марья Алексѣевна“ – и въ этомъ видѣ является для иныхъ людей страшнымъ пугаломъ.

Пугало это стояло теперь передъ Ольгою Осиповной Ярцевой и не давало ей покою.

Старуха простила дочь, любила заочно новоявленную внучку такъ-же, какъ любила она до сихъ поръ внука, но ей не давала покою мысль о тѣхъ толкахъ, пересудахъ и сплетняхъ, которыя пойдутъ теперь по городу, когда узнается случившаяся „исторія“ въ домѣ Ярцевыхъ.

Вѣдь, всѣ будутъ толковать, всѣ!…

Прислуга разскажетъ о самозванномъ внукѣ лавочнику, лавочникъ – своимъ покупателямъ, а тѣ разскажутъ всему городу, и на внучку Ольги Осиповны Ярцевой, да ужъ кстати и на нее, будутъ сходиться смотрѣть, какъ на какое-нибудь чудище.

Старуха хорошо знала нравы родной Москвы.

– Нѣтъ, Миколушка, ты не привози ко мнѣ Вѣрочку, не привози! – сказала она Салатину, когда тотъ помирилъ съ нею дочь и привезъ ее, а затѣмъ собрался, было, ѣхать за Вѣрою.

– Какъ? – удивился Салатинъ. – Почему?…

– А вотъ потому…

И старушка сказала свои соображенія.

– Но какъ же быть, милая моя бабушка?

– А я придумала… Анна, вѣдь, ярославка, тамъ ее знаютъ, тамъ она жила съ дочкою. Ну, вотъ пусть и ѣдетъ туда… Я награжу Вѣрочку теперь же, купитъ она себѣ все, что нужно для приданаго, найметъ въ Ярославлѣ Анна квартиру хорошую, – тамъ ты и свадьбу сыграешь…

– А вы?

– А я ужъ тряхну своими костями старыми и съ ними поѣду… Попирую на свадьбѣ на вашей, погощу у васъ, коли не выгоните старуху-ворчунью, а тамъ, что Богъ дастъ… Стоскуюсь по Москвѣ по матушкѣ, такъ пріѣду скоро, a то, такъ и поживу тамъ у Анны, чтобы толки всѣ тутъ улеглись, чтобы языки досужіе звонить перестали…

– Хорошо! – согласился Салатинъ. – Мнѣ собственно все равно и вѣнчаться въ родномъ городѣ Вѣры я не прочь, но, вѣдь, вы захотите же увидать Вѣру теперь…

– Непремѣнно!… Сегодня даже хочу видѣть…

– И вамъ привезти ее?

– Я къ ней поѣду…

– Отлично, отлично, моя дорогая!… Какой это будетъ для нея сюрпризъ, бабушка!… Такъ ѣдемъ же сейчасъ, милая…

– Ѣдемъ… Прикажи-ка запрягать…

– Да, вѣдь, у меня лошадь тутъ…

– He поѣду я на вашихъ бѣшеныхъ скакунахъ на какихъ-то тамъ на резиновыхъ шинахъ заграничныхъ, – не желаю!… Всю жизнь ѣздила, какъ наши старики ѣздили, такъ стану я на старости какимъ-то еретическимъ людямъ вашимъ подражать!…

Салатинъ засмѣялся и пошелъ отдать приказаніе кучеру.