Леопольд Захер-Мазох - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Леопольд Захер-Мазох
• Жанр: Эротика

В книгу «Сочинений» скандально известного австрийского писателя Леопольда Захер-Мазоха вошли три наиболее известных его произведения: «Венера в мехах», «Губительница душ», «Странник». Впервые в мировой литературе Захер-Мазох описал феномен психологической и сексуальной жизни, названный впоследствии его именем, — мазохизм. Демонические женщины Захер-Мазоха осознанно или бессознательно проповедуют эстетику наслаждения через мучения. В своих произведениях Захер-Мазох предвосхитил теорию открытия психоанализа и художественные откровения декаденса.

Произведения Захер-Мазоха переводились на многие европейские языки и издавались большими тиражами. Особенно популярен он был во Франции. Его творчество высоко оценивали Эмиль Золя, Гюстав Флобер, Альфонс Доде, Александр Дюма и др. В 1886 году президент Франции вручил Захер-Мазоху орден Почётного легиона.

---

Рахиль, запрятав руки в карманы своей кацавейки, ходила взад и вперед по довольно грязной, бедно меблированной комнате, а Пиктурно, сидя верхом на стуле, не спускал с нее глаз.

— Не воображайте, что я влюблена в вас, — сказала еврейка, — поддавшись уговорам, я назначила вам свидание в этом шинке, но это ровно ничего не значит.

— Я полагал, что вы ко мне неравнодушны, — в замешательстве пробормотал Пиктурно.

— Неравнодушна? — повторила Рахиль. — Вы ошиблись.

— Если вы вызвали меня сюда для того, чтобы объявить об этом, то напрасно трудились… вы могли сделать это и в Киеве.

— Вы еще не знаете, с какой целью я приглашала вас приехать сюда.

— Перестаньте капризничать, Рахиль, — ласково проговорил студент и, встав со стула, попытался обнять свою возлюбленную, но она с гибкостью змеи выскользнула из его рук и закричала:

— Не троньте меня!

— Я вижу, мне придется сейчас же вернуться назад.

— Уезжайте! — и еврейка повернулась к нему спиною.

— Рахиль, за что вы сердитесь на меня?

Ответа не последовало. В ту же самую минуту кто-то постучался снаружи в окно, и еврейка поспешно отдернула занавеску.

— Что это значит? — спросил Пиктурно.

— Ничего, — садясь на диван, отвечала молодая женщина. — Подойдите ко мне.

Юноша охотно исполнил ее приказание и спросил, взяв ее за обе руки:

— Вы не будете больше капризничать?

— Быть может, это был не каприз, а только уловка для того, чтобы завлечь вас.

— Меня?! Да я давно уже нахожусь в вашей власти.

— Я не об этом… Для меня недостаточно того, что птичка попалась в силки, мне надо позаботиться о том, чтобы она не вырвалась из них, — и еврейка с быстротою мыши обхватила его руками и накинула ему петлю на шею.

— Что вы делаете? — воскликнул Пиктурно. — Вы хотите меня задушить!..

В комнату ворвались сообщники Рахили: Юрий, Табич и Джика, и прежде чем несчастный юноша успел опомниться, он был уже связан по рукам и ногам и лежал на полу с кляпом во рту. Он устремил на еврейку умоляющий взгляд, но та только презрительно пожала плечами. Затем студента засунули в мешок, привязали к седлу и увезли.

— Готовы ли вы, барышня? — спросила еврейка, отворяя дверь в смежную комнату.

— Готова.

— Вы видели, как ловко я все исполнила? Теперь настала ваша очередь.

— Вы увидите, как я исполняю возложенные на меня обязанности.

— Нет, не увижу… Я не могу хладнокровно смотреть на кровопролитие…

Пожалуйте… Юрий проводит вас в рощу.

Эмма поспешно надела шляпу и перчатки, взяла в руки хлыст и вышла из шинка. Юрий помог ей сесть на лошадь, и вдвоем они поскакали к лесу, где их ожидали сообщники и жертва. Пиктурно был привязан к дереву, остальные лежали вокруг пылающего костра.

Черты лица девушки показались студенту знакомыми, но наряд ее сбил его с толку.

— Мы находимся здесь в полной безопасности, не правда ли? — спросила она, обращаясь к Табичу, старику огромного роста, который утвердительно кивнул ей головой.

— Для начала, я попробую уговорить его, — продолжала Эмма, — Джика останется здесь со мною, а Табич и Юрий будут стоять на карауле и, в случае опасности, дадут мне знать с помощью свистка.

Джика была плотная, проворная женщина среднего роста, с загорелым лицом и гордой, презрительной усмешкой на толстых губах. На ней был надет овчинный полушубок, из-под которого виднелась короткая красная юбка. На ногах — мужские сапоги, голова повязана желтым платком.

— Вынь кляп у него изо рта, — приказала ей Эмма.

— Что значит вся эта комедия? — спросил Пиктурно. — Теперь я узнал вас… Мы встречались с вами в Красном кабачке; но мужчина вы или женщина, я не знаю…

— Я девушка.

— Объясните же мне эту глупую шутку. По вашей милости мы все заработаем как минимум сильный насморк.

— Тут нет никакой шутки, — отвечала ему Эмма, — вы находитесь во власти сострадательных людей, которые желают спасти вашу душу, предав вас смерти.

— Да вы с ума сошли!!!

— Вы умрете… Никто не придет вам на помощь… Покайтесь в ваших грехах и умрите добровольно, или…

— Добровольно?! — перебил ее Пиктурно. — Боже меня сохрани! Мне жизнь еще не надоела. Убирайтесь вы к черту с вашей философией… Развяжите меня сию же минуту, иначе я закричу и позову на помощь!

— Никто вас не услышит.

— Караул! Режут! — закричал Пиктурно.

— Решайтесь же, — прибавила Эмма, вынимая револьвер.

— Я не хочу умирать! — стонал несчастный.

— Кайтесь.

— Не хочу!!!

— Молитесь.

— Нет! Нет!

— В таком случае, я приношу вас в жертву во имя Отца и Сына, и Святого Духа, аминь!

Раздался выстрел. Пуля засела в правой руке. Алая кровь брызнула из раны и обагрила снег.

— Покайтесь в грехах, пока еще есть время.

— Караул! Караул!

Вторая пуля попала в левое плечо… Студент упал на колени.

— Сжальтесь!.. Пощадите… — как стон вырвалось из его груди.

— Господь милосерден, — отвечала Эмма, хладнокровно продолжая стрелять, словно в мишень: еще две пули попали в живот и, наконец, пятая — в грудь.

— Так убейте ж меня поскорее! — взмолился Пиктурно.

Грянул выстрел… голова несчастного юноши склонилась на грудь… и его не стало…

— Умер, — проворчала Джика, приложив ухо к его сердцу, затем пронзительным свистом дала знать сообщникам, что жертвоприношение совершилось.

Табич и Юрий вернулись на место преступления и начали копать могилу, а Эмма отправилась обратно в Киев.

На следующий день она проспала до полудня.

Когда она, сидя перед зеркалом, расчесывала волосы, в уборную ее без доклада вошел Бедросов и вскричал:

— Знаете ли вы, какое таинственное происшествие встревожило сегодня весь город?

— Нет, я ничего не слышала.

— Вчера пропал студент здешнего университета по фамилии Пиктурно. Вероятно, его убили. Он был любовником еврейки, содержательницы Красного кабачка. Я сделал там обыск, но к сожалению ничего не нашел.

— Это естественно.

— Почему?

— Недаром же я предлагала вам свои услуги в качестве полицейского агента.

— Вы можете навести нас на след?

— Нет, но я могу дать вам дружеский совет: оставьте это дело… в нем замешаны высокопоставленные личности… Это была американская дуэль.

— С кем же?

— Полагают, что с графом Солтыком… Пиктурно уехал за границу, где он должен застрелиться.

— Благодарю вас за совет, милая барышня, и непременно им воспользуюсь.

XVII. Прекрасная мечта

Анюта сидела за роялем и разыгрывала ноктюрн Шопена, когда Генриетта вошла в залу. Подруги обнялись и поцеловались.

— Тебя можно поздравить? — спросила гостья.

— С чем это?

— Ты выходишь замуж.

— За кого же?

— К чему скрывать то, о чем говорит весь город. Если бы ты знала, как тебе завидуют! Ты будешь графинею Солтык!

— Но ведь это не может случиться без моего согласия… Я не кукла, которую можно подарить кому угодно.

— Говорят, что ты уже дала слово графу.

— Боже меня сохрани!

— Анюта, да ты с ума сошла! Он такой красавец, такой богач!

— Может быть, но я его не люблю и никогда любить не буду.

— Устарелые понятия о браке, душа моя! Сердце тут не при чем. Благодаря графу ты займешь блистательное положение в обществе, он окружит тебя роскошью, будет исполнять все твои желания, — да ведь это блаженство, милая моя, а все остальное пустяки! Скучать тебе не придется, у тебя будут толпы поклонников, ведь ты такая хорошенькая!

Анюта не без удивления посмотрела на подругу.

— Я не узнаю тебя, Генриетта, — сказала она. — Куда же девались твои мечты, твои идеалы?

— Это принадлежности любви, но только не супружества.

— Я серьезно смотрю на брак…

— Перестань… Над тобою будут смеяться! Ты только послушай, о чем разговаривают между собою молодые замужние женщины, так ты ахнешь!

— Пусть надо мною смеются сколько угодно, но я выйду замуж не иначе, как по любви.

Пока девушки разговаривали в зале, в будуар хозяйки дома вошел иезуит с многозначительной торжественной улыбкой на губах.

— Ну, что новенького, достопочтенный патер? — спросила Огинская, пожимая ему руку. — Вы сияете от радости.

— Как же мне не радоваться, когда моя заветная мечта вскоре должна осуществиться… Мой граф решил жениться!

— На ком же?

— И вы еще спрашиваете!.. На нашей милой Анюте!

— Какая честь для нас…

— Оба они для меня как родные, — продолжал езуит. — Я давно уже мечтаю об их браке. Анюта умная, добрая девушка, она сумеет обуздать дикий нрав своего будущего супруга, который может быть так полезен своей угнетенной родине!

— Я надеюсь… — заикнулась было Огинская, но патер не слушал ее и продолжал: