Уильям Моэм - Рассеянные мысли [сборник]

• Название: Рассеянные мысли [сборник]
• Автор: Уильям Моэм
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-079751-6

Эту книгу Джон Бойнтон Пристли назвал «самым честным произведением Моэма, в котором автор позволяет себе быть собой».

Собрание эссе, посвященных самым разным темам — истории, литературе, искусству и философии.

От Иммануила Канта — до Уильяма Хэзлитта.

От Генри Джеймса — до Дэшилла Хэммета и Реймонда Чандлера…

Эссе Моэма, увлекательные, ироничные и даже провокационные, восхищают читателя, завораживают его — но прежде всего позволяют вместе с автором совершать удивительные открытия.

---

«Я должна написать пару строк, хотя, как мне кажется, в том нет особой нужды. Ведь Огастесу Хейру известны все мои чувства, и он без всяких слов понимает, что испытываю я сейчас… Вы делите со мной мою утрату, мои страдания и боль… Я знаю, если бы могли, Вы бы приехали сразу, без промедления. Наша встреча, когда она состоится, станет нам обоим утешением в общем горе».

Они встретились, стали переписываться, и, как написала Мэрайя в своем дневнике, «незаметно и исподволь на смену дружеской симпатии и уважению», которые она испытывала по отношению к Огастесу, пришли «нежность и красота, вызывающие живой интерес». Через два года после смерти Мартина Стоу Огастес Хейр сделал ей предложение, и она согласилась. «Уверенность в любви Огастеса, писала Мэрайя в дневнике, — придает моей жизни смысл и содержание, весь мир обретает новые яркие краски!» Но только через год они получили от ее отца согласие на помолвку. Надо полагать, он дал его, заботясь о счастье дочери, которой к тому времени исполнился тридцать один год — возраст, когда дева, по ироническому замечанию мистера Вордсворта, сохнет на корню, а также потому, что не смог найти ничего предосудительного в союзе между Хейрами из Хёрстмонсо, происходящими от младшего сына короля Эдуарда I, и Лестеров из Тофта, происходящими от Гунноры, герцогини Нормандии. Более того, поскольку после смерти своего дяди Роберта Огастес Хейр должен был получить богатый приход в Хёрстмонсо, Мэрайя сможет жить, как подобает дочери джентльмена. И хотя оба семейства искренне верили, что земная жизнь — не более чем постоялый двор, где они лишь краткий миг гостят на пути к небесному дому, они не видели греха в том, чтобы получше обустроить свое временное пристанище.

После смерти мужа Мэрайя Хейр некоторое время жила в Хёрстмонсо у своего деверя Джулиуса, потом переехала в расположенный неподалеку дом, называвшийся «Лайм», где почти безвыездно прожила последующие двадцать четыре года. Когда она усыновляла крестника, маленького Огастеса, предполагалось, что, повзрослев, он примет сан и со временем сменит дядю Джулиуса на посту священника Хёрстмонсо. С самого начала она принялась воспитывать в нем добродетель. Когда мальчику было всего восемнадцать месяцев, Мэрайя записала в дневнике: «Огастес стал гораздо послушнее и с готовностью делится игрушками и едой». Приемная мать постоянно заботилась о его религиозном образовании, и, когда ему исполнилось три года (к этому времени он уже умел писать и изучал немецкий), взялась объяснить ему тайну Святой Троицы. В четыре года у него отобрали все игрушки и заперли их в чулане — мальчик должен был понять, что в жизни есть вещи посерьезней лошадок и волчков. Маленькому Огастесу не разрешали общаться со сверстниками. Рядом с воротами «Лайма» жила бедная женщина, которую Мэрайя часто навещала, чтобы облегчить ее нужду и с помощью благочестивых наставлений убедить ее принять свою участь как особую милость Провидения. У этой женщины был маленький сын, и Огастесу очень хотелось с ним поиграть. Но однажды, после того как они побегали по лугу вдвоем, Огастеса сурово наказали, и больше он на это не решался. Миссис Хейр (урожденная Мэрайя Лестер из Тофта) навещала бедных по зову сердца, а не только из чувства долга, однако вопрос о том, может ли сын джентльмена играть с сыном батрака, даже не обсуждался.

13 марта 1839 года она записала в дневнике: «Моему маленькому Огастесу исполнилось пять лет. Боюсь, что крайний индивидуализм, своеволие, жажда роскоши и удовольствий — основные черты его характера. Господи, научи меня, как исправить его порочные наклонности и заставить служить людям».

Несмотря на все ее усилия, Огастес иногда бывал непослушным. Тогда его отправляли в спальню «подготовиться», что, как я понимаю, означало спустить штанишки и обнажить попку, а в это время посылали за дядей Джулиусом, которому поручали пороть мальчишку. Для этих целей у него имелся специальный стек. Миссис Хейр очень боялась избаловать ребенка, и о чем бы он ни просил, ему неизменно отвечали отказом. Однажды она взяла его с собой в гости к жене помощника священника, и там кто-то дал ребенку леденец. Мальчик благополучно съел угощение, но, когда они вернулись домой, его выдал мятный запах. Любящая приемная мать впихнула ему большую ложку рвотного корня с содовой, чтобы впредь он избегал плотских искушений.

Тем временем Мэрайя познакомилась с мисс Присциллой и мисс Эстер Морис, сестрами Фредерика Мориса, известного богослова. У них была частная школа в Ридинге, но каждое лето они ненадолго приезжали в «Лайм». Они были чрезвычайно, можно сказать, агрессивно религиозны и очень скоро приобрели большое влияние на миссис Хейр. В результате она решила принять более строгие меры, призванные сформировать характер Огастеса, чтобы он стал достойным служителем церкви. До тех пор он каждый день ел на обед жареную баранину и рисовый пудинг. И вот однажды ему сказали, что на обед подадут необычайно вкусный пудинг. Это повторяли много раз до тех пор, пока у него не потекли слюнки. Пудинг поставили на стол, а, когда мальчик уже подносил ложку ко рту, тарелку забрали, ему приказали встать и отнести свою порцию какому-то бедняку из деревни. Мэрайя записала в своем дневнике: «Полагаю, Огастес выполнит любое приказание, если только ему объяснить смысл, но с его характером совершенно необходимо научиться повиноваться не раздумывая. Он должен стать господином своих желаний, а не служить им». И еще: «С помощью строгой дисциплины можно развить самоотверженность и силу воли, позволяющие преодолеть отвращение к тому, что должно, но неприятно».

В этом месте миссис Хейр изменила ее обычная ясность изложения. Полагаю, она имела в виду, что, если Огастеса, которому в то время было пять лет, каждый день заставлять делать то, чего он делать не хочет, он, в конце концов, это полюбит.

Раз в год Мэрайя навещала родителей в Стоуке и брала с собой Огастеса. Они путешествовали в собственной карете и ночевали в гостиницах, а когда построили железную дорогу, продолжали ездить в карете, только поставленной на платформу. Когда наконец они стали пользоваться обычными вагонами, то сходили с поезда за несколько остановок до Лондона и пересаживались в дилижанс, поскольку миссис Хейр не могла опуститься до такого неприличия, как въехать в Лондон в железнодорожном вагоне.

Миссис Лестер, мачеха Мэрайи, была строга, но добра к Огастесу. Дома его сразу наказывали за малейший шум, но в Стоуке миссис Лестер говорила: «Не обращай внимания, Мэрайя. Ребенок просто играет». Она хорошо понимала обязанности жены священника. Миссис Лестер преподавала в деревенской школе, и когда ей нужно было наказать ученика, она брала со стола книгу и со словами: «Я не собираюсь отбивать себе руки», громко шлепала безобразника по уху. А потом добавляла: «А теперь по второму уху, чтобы никому не было обидно», и снова пускала в ход книгу. По воскресеньям помощники священника приходили к нему на ленч, но считалось, что за столом они должны помалкивать, и если кому-нибудь из них случалось вставить реплику, тот тут же получал выговор. Подкрепившись холодной бараниной, каждый должен был отчитаться перед миссис Лестер, что он сделал за прошедшую неделю, и, если миссис Лестер оставалась недовольна, провинившийся получал сильнейшую нахлобучку. Все они заходили в дом через заднюю дверь, за исключением мистера Эгертона, которому дозволялось заходить через парадный вход, поскольку он был человеком благородного происхождения. Когда Огастес рассказал мне эту историю, я, по молодости лет, сильно возмутился.

— Не будьте таким наивным, — ответил он. — Мистер Эгертон был племянником лорда Бриджуотера. А остальные — просто никто. Было бы нахальством с их стороны звонить в парадную дверь.

— Вы хотите сказать, что, если им случалось подойти к дому священника одновременно, то один шел к парадной двери, а другой — к заднему крыльцу?

— Ну, разумеется.

— Мне кажется, это не слишком хорошо характеризует мистера Эгертона.

— Вам так только кажется, — съязвил Огастес. — Настоящий джентльмен знает свое место и занимает его без раздумий и колебаний.

С горничными миссис Лестер обходилась также строго, как с помощниками священника. За малейшую провинность они получали от нее оплеухи, но в те времена прислуге не приходило в голову возмущаться. Раз в три месяца в доме устраивали большую стирку, и, по установленному в доме распорядку, она начиналась в час ночи. Камеристки, отвечавшие за чистоту вещей из тонкого муслина, в три часа ночи уже обычно стояли у тазиков с горячей водой. Если кто-нибудь из них опаздывал, экономка докладывала миссис Лестер, и та устраивала им нагоняй. Но время от времени миссис Лестер позволяла себе маленькие слабости. Мэрайя Хейр считала, что читать беллетристику по вечерам — грех, и поэтому читала родителям вслух «Жизнеописания английских королев» мисс Стрикленд. В то время выходили ежемесячные выпуски «Пиквикского клуба», и миссис Лестер их покупала. Поставив на страже горничную, она прочитывала очередные главы за закрытыми дверьми своей гардеробной, а закончив, рвала журнал на мелкие кусочки и выкидывала в корзину для бумаг.