Кнут Гамсун - Пан (пер. Химона)

• Название: Пан (пер. Химона)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Гамсун (Hamsun) — псевдоним. Настоящая фамилия Педерсен (Pedersen) — знаменитый норвежский писатель, лауреат Нобелевский премии (1920). Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

Третья говоритъ:

— Помѣняемтесь цвѣтами. Это приноситъ счастіе.

— Да, — сказалъ я и протянулъ руку. — Обмѣняемтесь цвѣтами, благодарю васъ. Какъ вы красивы, у васъ очаровательный голосъ, я все время васъ слушалъ. — Но она отнимаетъ свои голубые колокольчики и говоритъ:- Что съ вами? Я совсѣмъ не васъ имѣла въ виду.

Она имѣла не меня въ виду! Мнѣ стало досадно, что я ошибся; мнѣ захотѣлось домой, подальше отсюда, въ мою хижину, гдѣ говорилъ со мной лишь одинъ вѣтеръ. — Виноватъ, — сказалъ я, — простите меня! Остальныя дамы переглядываются и удаляются, чтобы не смущать меня еще больше.

Въ эту минуту кто-то быстро подошелъ ко мнѣ; всѣ видѣли ее, это была Эдварда.

Она подошла прямо ко мнѣ, она говоритъ- что-то, бросается мнѣ на грудь, крѣпко обнимаетъ мою шею руками и цѣлуетъ меня нѣсколько разъ въ губы.

Она каждый разъ говоритъ что-то, но я ее не понимаю. Я вообще ничего не понялъ, сердце мое перестало биться, у меня осталось только впечатлѣніе отъ ея жгучаго взгляда. Когда она меня оставила, ея маленькая грудь поднималась и опускалась. Она продолжала тамъ стоять, высокая, стройная со смуглымъ лицомъ и шеей, съ сіяющими глазами, и ни на что не обращала вниманія. Всѣ смотрѣли на нее. Тутъ меня во второй разъ поразили ея черныя брови, изогнутыя на лбу. Но, Боже мой, она вѣдь поцѣловала меня въ присутствіи всѣхъ. — Что съ вами, фрёкэнъ Эдварда? спрашиваю я ее, и чувствую, какъ глубоко въ горлѣ у меня бьется кровь, и это мѣшаетъ мнѣ говорить отчетливо.

— Ничего, ровно ничего, — отвѣчаетъ она. — Просто мнѣ такъ захотѣлось. Это пустяки.

Я снимаю шляпу и машинально откидываю волосы назадъ, продолжая стоять и смотрѣть на нее. — Ничего, — подумалъ я.

Въ это время раздается голосъ господина Мака съ другой стороны острова. Онъ что-то говоритъ, но мы не можемъ разобрать что; и я съ радостью думаю о томъ, что господинъ Макъ ничего не видѣлъ, ничего не знаетъ. Какъ хорошо, что онъ какъ разъ въ это время былъ на той сторонѣ острова. Я чувствую себя облегченнымъ. Я подхожу къ компаніи и говорю, смѣясь, стараясь быть равнодушнымъ:- Могу я васъ всѣхъ просить извинить мнѣ мое неприличное поведеніе; я самъ въ отчаяніи отъ этого, я воспользовался той минутой, когда фрёкэнъ Эдварда хотѣла помѣняться со мной цвѣтами, чтобы оскорбить ее; я у всѣхъ васъ прошу прощенія. Встаньте на мое мѣсто; я живу одинъ, я не привыкъ обращаться съ дамами; къ этому нужно еще прибавитъ, что я выпилъ сегодня вина, къ чему я также не привыкъ, окажите мнѣ снисхожденіе. Я смѣялся и казался равнодушнымъ къ этому пустяку, чтобы онъ скорѣй былъ позабытъ; но въ глубинѣ души я былъ серьезенъ. Мои слова не произвели никакого впечатлѣнія на Эдварду, она и не старалась скрывать свой поступокъ или сгладить впечатлѣніе своего опрометчиваго поведенія; напротивъ, она сѣла около меня и все время смотрѣла на меня. Временами она заговаривала со мной. Когда мы потомъ стали играть во «вдову», она громко сказала:- Я хочу лейтенанта Глана. Я не буду бѣгать за кѣмъ-нибудь другимъ. — Чортъ возьми, да замолчите же вы! шепнулъ я ей и топнулъ ногой.

Удивленіе появилось на ея лицѣ; она скорчила болѣзненную гримасу и смущенно улыбнулась.

Я былъ глубоко тронутъ; я не могъ противостоять этому выраженію робости въ ея глазахъ и во всей ея худенькой фигурѣ; я почувствовалъ къ ней любовь и взялъ ея длинную, узкую руку.

— Потомъ! — сказалъ я. — Теперь не нужно больше. Мы можемъ встрѣтиться завтра.

XI

Я слышалъ ночью, какъ Эзопъ вышелъ изъ своего угла и заворчалъ; я слышалъ это сквозь сонъ; но такъ какъ мнѣ какъ разъ въ эту минуту снилась охота, то это ворчанье подошло къ моему снуя и я не проснулся. Когда въ два часа утра я вышелъ изъ хижины, на травѣ были слѣды двухъ человѣческихъ ногъ; кто-то былъ здѣсь, подошолъ сперва къ одному окну, потомъ къ другому. Слѣдъ исчезъ внизу по дорогѣ.

Она пришла ко мнѣ съ разгоряченными щеками и сіяющимъ лицомъ.

— Вы ждали? — спросила она. — Я боялась, что вы будете ждать.

Я не ждалъ, она была на дорогѣ раньше меня.

— Хорошо вы спали? — сказалъ я. Я почти не зналъ, что ей сказать.

— Нѣтъ, я совсѣмъ не спала, — отвѣчала она. И она разсказала, что ночью она совсѣмъ не спала и просидѣла все время на стулѣ съ закрытыми глазами. И потомъ она прошлась немного.

— Кто-то былъ ночью у моей хижины, — сказалъ я, — сегодня утромъ я видѣлъ слѣды на травѣ. — Она мѣняется въ лицѣ; она беретъ меня тутъ же на дорогѣ за руку и ничего не отвѣчаетъ. Я смотрю на нее и спрашиваю:

— Можетъ-быть, это были вы?

— Да, — отвѣчала она и прижалась ко мнѣ, - это была я, но вѣдь я васъ не разбудила, я шла такъ тихо, какъ только могла. Да, это была я. Я еще разъ была недалеко отъ васъ. Я люблю васъ.

XII

Я встрѣчалъ ее каждый, каждый день. Я признаюсь, мнѣ доставляло удовольствіе встрѣчаться съ нею, да, мое сердце льнуло къ ней. Это было два года тому назадъ; теперь я думаю объ этомъ, когда мнѣ вздумается; все это приключеніе забавляетъ и разсѣиваетъ меня. А относительно двухъ зеленыхъ птичьихъ перьевъ я разъясню въ скоромъ времени. У насъ было нѣсколько мѣстъ, гдѣ мы встрѣчались: у мельницы, на дорогѣ, да даже у меня въ хижинѣ; она приходила, куда мнѣ хотѣлось.

— Добрый день! — кричала она мнѣ всегда первая, и я отвѣчалъ:- Добрый день!

— Ты сегодня доволенъ, ты поешь, — говоритъ она, и ея глаза блестятъ.

— Да, я доволенъ, — отвѣчаю я. — У тебя пятно на плечѣ, это пыль, а можетъ-быть грязь съ дороги: я хочу поцѣловать это пятно, да, позволь мнѣ его поцѣловать. Все, что на тебѣ, вызываетъ во мнѣ такую нѣжность. Ты смущаешь меня. Я не спалъ всю ночь.

И это была правда; и уже не одну ночь пролежалъ я безъ сна. Мы шли рядомъ вдоль дороги.

— Ну какъ по-твоему, я веду себя такъ, какъ тебѣ этого хочется? — говоритъ она. — Быть-можетъ, я черезчуръ много болтаю. Нѣтъ? Но ты долженъ мнѣ сказать, что ты вообще думаешь. По временамъ мнѣ кажется, что это не можетъ такъ долго продолжаться.

— Что не можетъ продолжаться? — спрашиваю я.

— Да вотъ съ нами. Намъ не будетъ такъ хорошо. Вѣришь ли ты мнѣ или нѣтъ; сейчасъ меня знобитъ, ледяная дрожь пробѣгаетъ у меня по спинѣ, когда я подхожу къ тебѣ. Это все отъ счастія.

— Да, такъ и со мной, — отвѣчаю я, — и меня пронизываетъ ледяная дрожь, какъ только я тебя вижу. Но нѣтъ, все будетъ хорошо, хочешь, я; похлопаю тебя немного по спинѣ, чтобы согрѣть тебя.

Неохотно она соглашается на это. Ради шутки я похлопалъ ее немного посильнѣе, чѣмъ нужно, ради шутки; я смѣюсь и спрашиваю, не помогло ли это.

— Ахъ, нѣтъ, будь такъ добръ, не колоти меня больше по спинѣ.

Эти слова! Это прозвучало такъ безпомощно, когда она сказала:

— Будь такъ добръ…

Зачѣмъ мы пошли дальше по дорогѣ. Можетъ-быть, она недовольна мной, моей шуткой? — сказалъ я про-себя и подумалъ:- посмотримъ. — Я сказалъ:

— Мнѣ вспомнилась одна вещь. Однажды, во время прогулки на лодкѣ, одна молодая дама сняла съ себя бѣлый шелковый платокъ и повязала мнѣ. Вечеромъ я сказалъ этой дамѣ: завтра вы получите обратно вашъ платокъ; я велю его вымыть. Нѣтъ, отвѣчала она, дайте мнѣ его теперь, я хочу сохранить его такъ, какъ онъ есть, въ томъ видѣ, какимъ онъ былъ у васъ. И она взяла платокъ. Три года спустя, я встрѣтилъ опять молодую даму. А платокъ? — спросилъ я. — Она принесла платокъ. Онъ лежалъ въ бумагѣ, немытый. Я видѣлъ его собственными глазами.

Эдварда мелькомъ взглянула на меня.

— Да? и что же изъ этого вышло?

— Ничего, ровно ничего, — сказалъ я, — но мнѣ кажется, это прекрасная черта.

Пауза.

— А гдѣ теперь эта дама?

— За границей!

Мы больше не говорили объ этомъ, но когда ей нужно было уходить домой, она сказала:- Ну, покойной ночи. Не думай больше объ этой дамѣ! — Я ни о комъ не думаю, кромѣ тебя.

Я вѣрилъ ей, я видѣлъ, что она говоритъ то, что думаетъ, и этого было для меня совершенно достаточно; только бы она думала обо мнѣ… Я пошелъ за ней.

— Благодарю, Эдварда! — сказалъ я. Немного спустя я прибавилъ отъ всего сердца:- Ты черезчуръ добра ко мнѣ, но я тебѣ благодаренъ за то, что ты меня любишь. Богъ наградитъ тебя за это! Я не такъ великолѣпенъ, какъ многіе другіе, которыхъ ты могла бы избрать; но я весь твой, безпредѣльно твой, душой и тѣломъ. О чемъ ты думаешь? У тебя слезы на глазахъ.

— Это ничего! — отвѣтила она, — это звучитъ такъ странно, что Богъ наградитъ меня. Ты говоришь такъ, какъ-будто… Я тебя такъ люблю! — И вдругъ она бросилась мнѣ на шею тутъ же на дорогѣ и крѣпко поцѣловала.

Когда она ушла, я свернулъ съ дороги и пробрался въ лѣсъ, чтобы спрятаться и остаться Одному со своей радостью. Потомъ, взволнованный, я снова вышелъ на дорогу, чтобы посмотрѣть, не видѣлъ ли кто, что я вошелъ въ лѣсъ; но я никого не увидѣлъ.

XIII

Лѣтнія ночи, тихое море и безконечно спокойный лѣсъ. Ни крика, ни шума шаговъ съ дороги. Мое сердце было какъ-будто наполнено темнымъ виномъ. Моль и ночныя бабочки безшумно влетаютъ ко мнѣ въ окно, привлеченныя свѣтомъ очага, и запахомъ жареной дичи. Онѣ ударяются съ глухимъ шумомъ о потолокъ, летаютъ около самого моего уха, такъ что меня пронизываетъ дрожь, и садятся на бѣлую пороховницу на стѣнѣ.