Иосиф Бентковский - Жилище и пища калмыков Большедербетского улуса

• Название: Жилище и пища калмыков Большедербетского улуса
• Автор: Иосиф Бентковский
• Жанр: История

Иосиф Викентьевич Бентковский (польск. Józef Bętkowski; 19 марта 1812 — 15 (27) августа1890) — российский статистик польского происхождения.

Родился в семье знатных, но небогатых дворян Брескульского уезда Варшавского герцогства Викентия Бентковского и Жозефины Бентковской, урожденной Рудницкой. «Среднее образование я получил сначала в Влоулавске (Вроцлаве), а потом в Плоуке (Плоцке), но высшего не дала мне даже начать революция 1830 года и бросила на Кавказ».

После польского восстания 1830 года оказался на Кавказе.

«Русский язык я изучил на марше с таким успехом, что по прибытии в Ставрополь 4 февраля 1834 года меня, после отличной рекомендации партионного офицера, которому я в походе помогал в переписке, оставили в штабе Кавказской линии и Черномории и Астрахани для распределения и рассылки множества документов на польском и литовском языках (метрик) в разные части войск, где служили поляки».

На Кавказе принял православие и вступил в казачье линейное войско. Дослужился до звания офицера, казачьего сотника, начальника Михайловской станицы, заседателя полкового правления 4-й бригады Кавказского линейного войска.

Выйдя в отставку и поселившись в селе Безопасном, посвятил себя сельскому хозяйству и торговле и смог вплотную заняться историко-литературными трудами. Стал действительным членом Ставропольского статистического комитета. Будучи с 1871 года секретарём комитета, он переехал в Ставрополь и всецело занялся учёной деятельностью.

Скончался 15 августа 1890 года.

В трехтомной антологии публикуются произведения писателей, публицистов, деятелей культуры: А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.И. Одоевского, А.А. Бестужева-Марлинского, В.И. Соколовского, И.В. Бентковского, Я.В. Абрамова, СВ. Фарфоровского, Н.И. Воронова, К.Л. Хетагурова, Г.Н. Прозрителева, Г.А. Лопатина, — в разное время живших на Северном Кавказе, в Ставрополе, подвергшихся ссылке на Кавказ или гонениям со стороны властей, а также исследования Н.А. Кот-ляревского, Л.П. Семенова, И.П. Лейберова, Н.В. Маркелова и др. о них и об их творчестве. Произведения «опальных» связаны с нашим краем, Северным Кавказом. Русские писатели проложили пути к взаимопониманию народов России, их произведения способствуют строительству мира в многонациональном регионе

---

Шитье «ышге» или сшивание полстей не так затрудняет калмычку, как собственно выкройка. Правду сказать, не каждая калмычка может выполнить это трудное дело. Трудность состоит в том, что пригонка войлока к остову кибитки должна быть самая правильная, как бы по выкройке, хотя все делается от руки, так сказать, на глазомер. Каждое полотнище «ъшге», и их бывает шесть (4 нижних и 2 верхних), оторачивается по нижним карнизам узкою шерстяною тесьмою, или же делается на краях прошивка крученою шерстяною ниткою, и, кроме того, по краям обшивается тонким шерстяным шнурком (зек). Затем к двум верхним углам каждого полотнища пришивается узкая, но длинная (в 3 сажени) тесьма, на которой «ышге» держится на остове кибитки, как на помочах. Не менее искусной руки требует и шитье башлыка (цагрик) о четырех длинных концах, которые мы называем ушами. Башлык тоже должен как можно ровнее покрывать свод кибитки, иначе его может сорвать ветер. В предупреждение этого к ушам башлыка пришивают узкие, достаточной длины, шерстяные тесьмы, которыми башлык привязывается к решетке или к широкой тесьме, какою всегда бывает опоясана кибитка посредине и поверх войлока. Таких широких тесем, называемых по-калмыцки хошлун, должно быть две, каждая от 16 до 18 аршинов длины. Об употреблении одной мы сейчас сказали; другая же служит для увязки решетки в верхнем конце. Хотя калмычки ткут их хорошо и плотно, но, несмотря на это, тесьмы, находясь поверх кибитки, в два-три года от солнца перегорают и рвутся. На поделку всех тесем выходит 40 полных рун. Готовые не продаются, хотя они и есть у каждой невесты-калмычки, как необходимое приданое. За полный прибор тесем на кибитку, сделанный по заказу, платится от 20 до 25 рулей.

Сверх этих принадлежностей кибитки нужна еще дверная занавесь, или нечто вроде портьеры. Занавесь, называемая, как и двери, юйдень, делается из двойного войлока, простегивается с наружной стороны; ее опускают всегда ночью, а зимою — во всякое время для защиты от ветров и метелей. Занавесь стоит не более 3 рублей.

Таким образом, цена новой кибитки средней величины доходит до 128 рублей. Конечно, она обойдется гораздо дешевле при личном труде и не купленном материале; но такие случаи очень редки. Само собою разумеется, мы не говорим о кибитках владельцев, высшего духовенства и вообще людей богатых, ценность которых доходит до 300 и даже 500 рублей, хотя, впрочем, такие цены зависят более и от внутреннего убранства.

Постановка кибитки требует навыка и ловкости. Главная задача в том, чтобы решетка была прочно поставлена, то есть не шаталась, что зависит от правильной пригонки рогулек и тугой обвязки решетки широкою тесьмою, которая в кибитке выполняет то же значение, что матица или балка в нашем жилом доме. Правильная установка круга на унинах обеспечивает прочность свода. Хорошо поставленная и крепкая кибитка устоит против самого сильного ветра. Тем не менее во время бури калмыки привязывают кибитку за круг к нарочито вбитым в землю кольям особыми арканами, — предосторожность с их стороны не лишняя, потому что бывают случаи, когда ветхую кибитку ветер часто опрокидывает. Если такое несчастье случится зимою, в бурю, метель, сильный мороз, к тому ж ночью, то каково в таком случае положение бедного калмыка и его семьи!.. Сердце сжимается при одной мысли!.. Правда, крепкая его натура перенесет, он соберется с силами и опять поставит кибитку, если при падении ее не поломался круг, но бедные его дети, особенно грудные, большею частью не переносят этого и мерзнут как мухи… В последние зимы такие случаи бывали нередко.

Калмык, вдвоем с женою, менее чем в час поставит кибитку, а если ему пособят взрослые дети, то поставит и скорее. Но вообще спешная работа не в характере калмыка.

Все вообще калмыки ставят кибитки дверьми на юг. На вопрос, почему они так делают, большинство ответит: «Наш закон такой», — это единственный ответ на все делаемые им вопросы относительно веры, обычаев, привычек. Но люди знающие объяснят, что в Тибете, на юге, в буддийском монастыре[5] Яласс живет Далай-Лама (первосвященник), к которому, из безграничного почитания, очи всех буддистов должны быть постоянно обращены. А как в кибитке отворенная дверь заменяет окно, то калмыки, даже не думая о Далай-Ламе, а только смотря на юг, выполняют уже этим свою религиозную обязанность. Эти знающие, конечно, и не догадываются, что те их единоверцы, которые в отношении Яласса живут южнее, будут созерцать главу своей религии в стороне, противуположной месту его пребывания!

До сих пор мы говорили о постановке одиночной кибитки; теперь скажем несколько слов о расположении их группами, что называется хотон.

Отец с женатыми сыновьями никогда не живет в одной кибитке, как бы беден он ни был. Каждый женатый сын имеет отдельную кибитку, в которую он первый раз входит в день свадьбы. Отец взрослой дочери тоже старается дать ей особую кибитку, в которой она до замужества живет с подрастающими сестрами, если их имеет, или с теми своими подругами, которые беднее ее. Сыновья-подростки и холостяки, находясь всегда в отлучке при пастьбе скота, не очень нуждаются в особом помещении и даже зимою укроются где-нибудь и как попало; зато вся семья, как бы велика ни была, довольствуется пищею от общего котла, который всегда бывает в родительской кибитке. Таким обычаем поддерживается в семье безусловное повиновение и полное уважение к отцу — главе семейства, а с тем вместе и чистота нравов; в последнем отношении следует калмыкам отдать справедливость — они стоят выше многих других более их цивилизованных кочевых народов. Холостые сыновья богатых калмыков, которые, разумеется, сами не выпасывают скота, а только наблюдают за хозяйством, тоже имеют отдельную кибитку, называемую «хош» в отличие от кибиток семейных[6].

Родительская кибитка называется калмыками «большая кибитка», то есть старшая, в знак уважения к родителям, как старшим в семействе. Она ставится всегда посредине хотона, а от нее уже, в обе стороны, полукружием, ставятся кибитки остальной семьи, наблюдая порядок старшинства по рождению и родству, так как и дальние обедневшие калмыки не отделяются от своего родственного хотона. Позади первой линии становится второй ряд кибиток, принадлежащих беднякам или вообще прислуге.

Словом, в расстановке кибиток строго соблюдается родовой порядок, от которого ни в коем случае не отступают.

Объяснив устройство и постановку кибиток как отдельно, так и по хотонному расположению, остается теперь войти в жилище калмыка, чтобы осмотреть его домашнюю утварь, прежде чем ознакомимся с его пищею и способом ее приготовления.

Прежде всего при входе в кибитку поражает весьма неприятный сильный дымный запах прокопченных войлоков, в особенности во время дождя; этот тяжелый запах происходит столько же от испарения шуб, собак и разных съестных припасов. Понятно, что люди богатые живут чище и опрятнее, насколько позволяют соблюдать эти условия материальные средства и их вечно кочевая жизнь. Эти немногочисленные, впрочем, избранники имеют особые кибитки для прислуги и для приготовления пищи.

Чтобы войти в кибитку, нужно приловчиться особенным образом: необходимо, перешагнув через высокий порог правою ногою, левой не трогаться с места, а, нагнув голову, просунуть ее сначала в кибитку и тогда уже войти.

Первый предмет, бросающийся в глаза по входе в кибитку, — это большой поставленный посредине круглый о трех ножках таган «тулга», а под ним — горящий или только дымящийся (смотря по надобности) кизяк.

Кизяк — это топливо, приготовляемое из помета домашних животных: лошадей, скота и овец. Мы говорим «приготовляемое» потому, что калмыки действительно делают кизяк круглыми, в четверть величиною, лепешками, которые высушивают на солнце, складывают в пирамиды, тщательно обмазывают и таким образом заготовляют запас топлива на зиму. Овечий кизяк — самый лучший; он предпочитается всякому иному топливу, потому что при ярком пламени дает больше жару, дольше сохраняет огонь, а следовательно, и теплоту. Дрова на топливо не употребляются, по недостатку таковых; бурьяном обходятся только в крайней нужде, а солому никогда не жгут. С раннего утра и до поздней ночи, даже среди самого жаркого лета, не говоря о зиме, всегда найдется в кибитке жар, нужный для раскуривания трубки. Известно, что у калмыков трубку курят все, от мала до велика, несмотря на пол и возраст.

После тагана необходимую и главную принадлежность кухни составляют особого рода о трех ушках чугунные котлы. Таких котлов, по меньшей мере, должно быть три: один для варения калмыцкого чая, другой для варения мясной пищи, а третий для перегонки молока в спиртуозный напиток, называемый «арке». Нужда, однако ж, заставляет весьма часто обходиться двумя котлами, а иногда и одним.

За котлами следует весьма оригинального вида кожаная посуда, для шитья которой вместо ниток служат конские жилы. Нет сомнения, что как выделка, так и употребление кожаной посуды современны началу человеческого рода и по крайней мере очень древни. Для жизни вечно кочевой, проводимой почти на открытом воздухе, при разных температурах, от 30° жары до 30° холода, едва ли можно было придумать что-нибудь удобнее кожаной посуды, употребляемой поныне нашими номадами. Она легка, не ломка, не рассыхается и прочна; нехороша только тем, что ее нельзя мыть и держать в чистоте. Но чистота, одно из необходимых условий нашей жизни, для калмыка дело совершенно лишнее. Будем, однако ж, справедливы и не обвиним его в этом случае, вспомнив при этом и военно-походную жизнь со всеми ее подчас неудобствами и недостатками, когда часто бывает не до комфорта и чистоты и когда удовлетворение жажды и голода составляет единственную главную потребность.