Алексей Митрофанов - Повседневная жизнь русского провинциального города в XIX веке. Пореформенный период

• Название: Повседневная жизнь русского провинциального города в XIX веке. Пореформенный период
• Автор: Алексей Митрофанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03558-4

Повседневность русской провинции XIX века блестяще описана в произведениях Салтыкова-Щедрина, Лескова, Чехова, Горького. Но нарисованная классиками картина неизбежно остается фрагментарной, не совпадая с трудами историков и статистическими данными. Совместить оба этих взгляда — литературный и исторический — призвана новая книга известного журналиста и телеведущего Алексея Митрофанова, увлекательно рассказывающая обо всех сферах жизни губернских и уездных городов, о быте и нравах их жителей, о постепенных изменениях в городском хозяйстве и укладе в период между реформами 1860-х годов и революцией 1905 года. Привлекая самые разные источники — мемуары, газетные очерки, полицейские отчеты, художественные произведения, — автор соединяет их в единую многоцветную мозаику провинциальной России.

---

Некто В. Акимов вспоминал: «Наблюдая за Головкиным, я удивлялся его способности успевать во всем. У него было крупное коммерческое дело. Несмотря на это, он часто мог вдруг бросить эти дела и уехать на этюды. Уезжал надолго, иногда исчезая с художниками в Жигули на целые недели. Возвратившись, влезал в бухгалтерию, учет, ежедневно приходил в магазин и работал, как любой приказчик, а затем снова уходил в искусство».

Впрочем, торговал Константин Павлович не чем-нибудь, а всевозможными товарами для живописцев. Другой мемуарист, Г. П. Подбельский, описывал его так: «Головкина я знал еще будучи мальчиком, когда к нему в магазин приходил и покупал бумагу и краски. Худой, стриженный «ежиком», с большими «тараканьими» усами, всегда тщательно одетый, он резко выделялся своим «буржуазным» видом от остальной братии самарских художников». Он был не чужд различных новшеств — в частности, первым в городе приобрел автомобиль. Кроме этого, у Константина Павловича были мотоцикл, велосипед и яхта — тоже не совсем обычные в те времена средства передвижения.

В быту, однако же, Головкин был педантом. Его дочь вспоминала: «Обстановка в квартире и ритм жизни определялись отцом. Распорядок дня не менялся и всегда был таким: после утреннего чая отец уходил в магазин и работал там до 2-х часов. Очевидно, в эти часы он занимался и общественной деятельностью. В 2 часа был обед, где собиралась вся семья. После обеда отец отдыхал лежа 30–40 минут, после чего шел в кабинет рисовать до 6 часов вечера. По воскресеньям он обычно рисовал целый день… Вечером в кабинете отца собирались друзья и знакомые художники, археологи».

Со временем Константин Павлович выстроил в пригороде потрясающую дачу, и жизнь самарской творческой интеллигенции, приближенной к предпринимателю, сместилась подальше от центра. Особенно всех впечатляли два огромных, в полный рост слона, стоящих перед домом.

Кстати, несмотря на все свое гостеприимство, к соседям-дачникам Головкин относился несколько высокомерно и презрительно. Для охраны своего имения он завел огромную собаку. Как-то раз эта собака вдруг набросилась на проходившую мимо соседку, повалила ее на дорогу и начала кусать. Когда несчастную отбили у собаки и отправили в больницу, соседи обратились к Константину Павловичу с просьбой:

— Мы боимся за жизнь наших детей. Очень просим — уберите собаку.

На что тот ответствовал:

— Не нравится — съезжайте. А собака мне нужна.

Но для людей «своего круга» господин Головкин был верным товарищем и щедрым меценатом. Много энергии он отдавал и так называемой общественной деятельности. Подавал, к примеру, вот такие ходатайства: «Покорнейше прошу Совет Александровской публичной библиотеки, по примеру прошлых лет, уступить безвозмездно большой зал музея под устройство 8-й Периодической выставки картин местных художников — с 15 марта по 25 апреля.

Уступленный под выставку зал будет изолирован от других комнат музея.

Выставка будет открыта для публики в воскресенье, 21 марта (на 4-й неделе поста) и закроется 25 апреля (Страстную неделю и 1-й день Пасхи будет закрыта).

В среду, на Святой неделе, вход на выставку для всех посетителей будет бесплатный.

За исключением расходов по устройству выставки, сбор поступит на улучшение художественного отделения местного музея».

А газеты радовали жителей Самары вот такими сообщениями: «К П. Головкин от имени кружка местных художников и фотографов обратился в Городскую Управу с прошением уступить для устройства в Самаре VI Периодической выставки художественных картин и фотографий зало при Городском музее на время последних недель Великого Поста и пасхальной недели; причем все необходимые для выставки приспособления художники берутся сделать на свой счет. По окончании выставки они, желая положить основание художественному отделу при Городском музее, жертвуют часть своих лучших произведений, а в будущем обязуются постоянно иметь об этом отделе попечение и по силе возможности делать для него новые приобретения».

Но такие одноразовые акции казались Константину Павловичу недостаточными. И в 1916 году он пишет в городскую думу: «Теснота и отсутствие места не дают возможности увеличивать, пополнять и сохранять в надлежащем состоянии коллекции музея, не говоря уже о правильной систематизации… Городу пора подумать о постройке нового здания, могущего вместить в себя музей, библиотеку, читальные залы, большой концертный зал, аудитории, кабинеты для научных занятий, обсерваторию, несгораемые помещения книгохранилищ и архива…»

Увы, добиться всего перечисленного помешала революция.

Не раз уже упоминавшийся ростовский житель Андрей Титов и вовсе поражал воображение современников. Дед Андрея Александровича завещал все свое дело внуку Но на всякий случай сделал в завещании довольно любопытную пометку: «Если же мой внук Андрей будет вести распутную жизнь, то дело ликвидировать, а капитал положить в банк, употребляя доходы на содержание семейства».

Это условие, однако, было лишним. Внук Андрей рос образцом добропорядочности. Будучи шестнадцатилетним юношей, еще при жизни деда он писал в дневник своим размашистым, но аккуратным почерком: «Я встретил Новый Год со скрипкой в руках. Едва только стрелка встала на XII, как я заиграл «Боже царя храни», потом камаринской, но очень тихо, потому что боялся разбудить соседей. Раскупорив бутылку пива, я выпил стакан его, поздравив себя же. Потом я лег спать на свою жесткую постель, которую так люблю».

Скрипка иной раз соперничала с обучением: «Несмотря на мое желание, в воскресной школе я не был, а весь вечер играл на скрипке».

И снова: «Нынче насилу встал, в магазине пробыл до 5, мороз 26°, когда пришел, то стал играть на скрипке, к папиньке приехали гости, следовательно, и я был в кабинете после ужина и играл целый час. День провел недурно».

О подобном сыне можно разве что мечтать. Прилежный и послушный, в лавке помогает, учится и в музыке совершенствуется. Да к тому же рассудительный не по годам. Как-то после ужина играл в саду, простыл — и что же? «Я дорого поплатился за сад — в 4 ч. сделалась на мне рожа лихорадка, которая впрочем прошла, и головная боль, но все таки был в магазине, а назад дошел до Мальгина дома, а они довезли».

Правда, иной раз встречались записи и не совсем серьезные: «Ветрено. В Ростов приехал фокусник… который и приходил с Храниловым к папеньке, он ловко подбросил перчатку папе за пазуху. Хочет в воскресенье давать представление. Учился у Слонова, играл с Швецовым в карты».

Но такие легкомысленные дни случались редко.

Титову не исполнилось еще и тридцати, когда он сделался одним из самых почитаемых ростовских жителей. Андрей Александрович был избран гласным в городскую думу, где продолжал совершенствоваться в красноречии. Выступления Титова отличались образностью и ехидством, редкими не только для провинции, но и для Петербурга и Москвы:

— Господа гласные! Убаюканные в прошлом году миллионными оборотами нашего банка, вы признали тогда, согласно словам бывшего директора, резкими, односторонними, с превышением своего права, действия ревизионной комиссии… Но вот прошел год, и теперь мы ясно видим результаты этих миллионных оборотов и той прибыли, которую вам тогда насчитывали. Если вы, наконец, поверите словам настоящей комиссии, которая честно и по совести докладывает вам, что пропажа должна быть более 40 000 рублей, то вы, наконец, примете во внимание, насколько полезны были эти миллионные обороты и насколько верны были эти прибыли.

Впрочем, когда нужно, Андрей Александрович мог не без пафоса произнести прочувственную речь:

— Основание к учреждению родильного отделения, полагаю, для всех понятно: это — человеколюбие. Вероятно, до всех доходили рассказы ростовских врачей о том, что им нередко приходится бывать у бедных рожениц в таких помещениях, где зимою от холода, сырости, угара и разных испарений не только нет возможности поправиться больному, но очень легко и здоровому заболеть, и потому все высказанное мною заявление сделано с единственною целью — насколько возможно, избавить матерей от подобной участи, а детей спасти от преждевременной смерти.

Иной раз предложения Титова были вовсе неожиданными. К примеру, когда накопилась недоимка с горожан, лечившихся в земской больнице, но не расплатившихся, и дума размышляла, как бы эти деньги получить, он выступил с таким неординарным предложением:

— Городская дума заплатит всю недоимку… и кроме этого обяжется на будущее время уплачивать ежегодно за лечение несостоятельных мещан, не доводя управу ни до какого судебного процесса… Это будет, по моему мнению… гораздо лучше и полезнее, чем вести долгий процесс, сорить деньги и все-таки не быть уверенным, придется ли получить или нет эту недоимку. Затем, господа гласные, я обращаюсь к нравственной стороне этого дела: те мещане, с которых следовало бы получить деньги, давно уже умерли или ровно ничего не имеют, а потому приходится получить с людей, ни в чем не повинных, отнимать у них последнее жалкое имущество, продавать их бедные лачуги!