Мэри Чабб - Город в песках

• Название: Город в песках
• Автор: Мэри Чабб
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Книга Мэри Чабб предлагает увлекательное путешествие на берега Евфрата, где за четыре тысячелетия до н. э. зародилась культура Шумера, истоки которой и поныне скрыты непроницаемой завесой десятков столетий. Автор была участницей одной из археологических экспедиций, производившей раскопки в районе Тель-Асмара. И эти путевые заметки Мэри Чабб привлекают своей свежестью и образностью изложения.

---

— Отличная идея, — ответил Ганс, — тогда вы сможете восстановить все украшения, а Рэчел зарисует его в натуральную величину.

После свободного дня Пьер не возвратился в Хафадже вместе с Хэмом и четой Мак-Эван; он удалился в маленькую лабораторию рядом с темной комнатой. Когда спустя несколько дней мы вновь увидели драгоценный клад, серебро блестело, а карнеол и лазурит сверкали. Теперь, когда диск был вычищен, мы заметили на нем со всех сторон дырочки, к которым прикреплялись три ряда бус; Ганс полагал, что это скорее всего священное нагрудное украшение, а темный серебряный обруч с длинными подвесками с одного края — головной убор. Етти проявила неистощимое терпение, собирая воедино сотни мельчайших фрагментов. Сначала она скрепила проволокой амулеты и, присоединив крохотные карнеолы к нити синих бусин, заполнила подвесками из серебра и лазурита пустые места на головном уборе. На это ушло немало дней. Наконец все было готово и передано Рэчел. Та обрадовалась такой не совсем обычной работе — ведь она была превосходной художницей. Она разложила всю коллекцию на чертежной доске: сверху головной убор, под ним — амулеты, далее — ожерелье из чередующихся серебряных и лазуритовых клиньев и наконец большое блестящее нагрудное украшение с тремя рядами бус. Все блестело и перепивалось. Весело напевая, Рэчел принялась за работу и сделала великолепную цветную репродукцию.

Тем временем здание Малого аккадского храма навсегда исчезло с лица земли; рабочие-шергати Сетона осторожно подбирались к расположенному под ним слою. Однажды утром, когда я наблюдала за их работой, Ганс нагнулся к траншее, откуда появилась голова шергати, и сказал:

— А вот и плоско-выпуклые кирпичи! Вы только посмотрите, — продолжал Ганс, указывая на стену внутри траншеи. — Кирпичи выложены наклонно, то в одну, то в другую сторону. Один слабо держится, я выну его.

Он вынул кирпич и подал его мне. Кирпич имел плоскую основу и выпуклый верх; он был весь шероховатый, точно кто-то в спешке кое-как сгладил глину рукой; я даже различила два ясных отпечатка большого пальца.

— Мне известно, как их изготовляли и как воздвигали эту стену, — сказала я Гансу, — но что все это значит?

— Это означает, — ответил он невозмутимым тоном, хотя его, по-видимому, удивляло, как можно в течение целого месяца записывать решительно каждую мелочь и не знать таких элементарных вещей, — что мы добрались до раннединастического периода. Применение этих кирпичей почти полностью совпадает с периодом, который начинается со вступления на престол первых правящих династий и заканчивается победой аккадцев над шумерами, одержанной ими шестьсот лет спустя. Где бы вы ни увидели эти кирпичи, можете не сомневаться, что имеете дело с раннединастическим периодом. Верхние кирпичи доказывают, что здесь стоял последний чисто шумерский храм, а над ним — первый аккадский.

Вот, оказывается, в чем дело!

— А под дворцом вы тоже предполагаете найти здания раннединастического периода?

— Конечно. Несмотря на то что клад драгоценностей обнаружен в аккадском слое, судя по некоторым признакам, найденные предметы относятся к значительно более раннему периоду. Например, такие же маленькие промежуточные диски с пластинками для продевания нитей бус обнаружены в Уре раннединастического периода.

В тот же вечер Сетон принес последние предметы из Малого аккадского храма; среди них оказалась цилиндрическая печать из серого камня. На ней были выгравированы два бога, которые с копьями нападали на страшное чудовище — семиглавого дракона. Богу, атаковавшему головы, удалось уничтожить четыре из них, и они безжизненно повисли, а острие копья все еще пронзало верхнюю голову. Но три остальные головы были живы и угрожали богу своими раздвоенными языками. Из спины чудовища поднимались длинные языки пламени.

Ганс пришел в сильнейшее возбуждение.

— Истребитель чудовищ! Интересно, нет ли связи между печатью и амулетами Имдугуда из драгоценного клада? — обратился он к Рэчел. — Возможно, это ритуальные драгоценности, которые надевали жрецы храма бога Нинурты; в углу дворца, что примыкает к храму, вероятно, помещались жилые покои его служителей.

— Хотела бы я знать, не Геракл ли это? — сказала Рэчел, глядя на печать.

— Вы имеете в виду семиглавого дракона?

— Да, — ответила Рэчел, — кроме того, имеется еще второй бог, который помогает убить дракона, точно так, как Иолай помогал Гераклу. И потом, взгляните на пламя: ведь Геракл в конце концов победил гидру при помощи огня.

Слова Рэчел проложили новый путь на северо-запад, через Малую Азию в Грецию, в глубь веков, в эпоху, когда рождались легенды, теперь полузабытые, о богах, которые помогали людям охранять стада от чудовищ. Начав с маленького звена, каким явилась цилиндрическая печать, Рэчел постепенно сковала цепь выдвинутых ею веских доводов, с помощью которых ока доказала, что прообразом Геракла, могучего героя Греции, послужил бог войны древней Месопотамии.

* * *

По-видимому, Пьер решил, что, поскольку в Тель-Асмаре слоняется без дела свой бухгалтер, ему незачем больше утруждать себя расчетами. Он написал записку Гансу с просьбой прислать меня как-нибудь в Хафадж для наведения порядка в документации. Однажды утром я отправилась в путь с Габриэлем; он собирался подвезти меня по пути в Хафадж и, прихватив там список необходимых покупок, поехать дальше — в Багдад; я же должна была вернуться обратно вместе с рабочими из Хафаджа, возвращавшимися на выходной день в Тель-Асмар.

Пустыня, казалось, оделась в серебро и золото, а прозрачный воздух создавал иллюзию больших водных пространств там, где их не могло быть. Мне никогда еще не приходилось видеть миражи. Порой казалось, будто мы стремительно летим в воду, но берег обширного озера все время оставался недосягаемым, на расстоянии нескольких футов от колес нашей машины.

Доехав до перекрестка, машина свернула вправо, на дорогу, ведущую в Хафадже. Вскоре на западе, где-то у линии горизонта, мелькнул ряд пальм, но Габриэль заявил, что это тоже мираж.

— Дальше за рекой действительно имеются деревья, — сказал он, — эти же только так, обман зрения.

Затем я увидела на линии горизонта, справа, продолговатую насыпь, окруженную блестящим озером; темные фигурки двигались по ней вверх и вниз. Я подумала было, что они тоже иллюзорны, но Габриэль объявил:

— Раскопки в Хафадже!

В противоположность Тель-Асмару Хафадж было расположено в равнине. Со стены, где работал Хэм, вся территория напоминала вычерченный на бумаге план раскопок. В нескольких сотнях ярдов к западу я заметила небольшой дом, принадлежавший экспедиции; по сравнению со зданием в Тель-Асмаре он казался крохотным. К северу от него, справа, я увидела удивительную вещь — блестящую полоску воды, на этот раз настоящей! А за ней, на противоположном берегу Диялы, утомленный беспредельной сверкающей далью глаз радовала густая сине-зеленая полоска пальм, Я с трудом оторвала от них взор и сосредоточила внимание на раскопках. Пьер принялся объяснять:

— Ничего похожего на это пока не обнаружено нигде, — сказал он. — Взгляните на овальную стену вокруг платформы. — Обратите внимание, что вся она сложена из чудесных плосковыпуклых кирпичей, — прибавил шутливо Хэм. — Мы уже извлекли около шестидесяти тысяч штук таких кирпичей, я их знаю, как свои пять пальцев.

Они вдвоем стали объяснять мне необычайную планировку городище Хафадж. Хотя ветры и дожди сровняли храм с землей, все же сохранилось достаточно доказательств тому, что здесь на высокой продолговатой платформе некогда возвышался храм, и к нему со двора вела лестница. Платформа и двор были обнесены огромной овальной стеной; в той ее части, что больше других удалена от храма, были сооружены красивые ворота с башнями. Я ясно видела овальную стену, однако в ее пределах не было заметно ничего, кроме невысокой кирпичной кладки на уровне земли.

Пьер повел меня по запутанному лабиринту, образованному верхними стенами, с обеих сторон которых виднелись ямы и траншеи. По пути нам попалась огромная круглая яма, внутри которой не было никакой стены. Пьер сказал, что это следы деятельности грабителей, орудовавших еще до того, как мы получили концессию на раскоп данной местности. Мы пересекли широкую стену и направились в южный конец двора, к массивной кирпичной кладке продолговатой формы. Теперь я увидела, что сохранилось всего несколько рядов кирпичей, но по бокам платформы имелись небольшие, симметрично расположенные контрфорсы.

Остановившись в нескольких футах от длинной фронтальной стороны платформы, Пьер указал на землю, где я увидела лишь две неровные кирпичные ступеньки; они не произвели на меня ни малейшего впечатления.

— Эти ступеньки, — продолжал Пьер, — настолько хорошо сохранились, что можно было точно измерить ширину и высоту каждой. Измерив же расстояние от нижней ступеньки до основания платформы, можно без труда вычислить ее первоначальную высоту и число ступенек. Оказалось, что платформа некогда возвышалась почти на пятнадцать футов.