Мэри Чабб - Город в песках

• Название: Город в песках
• Автор: Мэри Чабб
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Книга Мэри Чабб предлагает увлекательное путешествие на берега Евфрата, где за четыре тысячелетия до н. э. зародилась культура Шумера, истоки которой и поныне скрыты непроницаемой завесой десятков столетий. Автор была участницей одной из археологических экспедиций, производившей раскопки в районе Тель-Асмара. И эти путевые заметки Мэри Чабб привлекают своей свежестью и образностью изложения.

---

— Это «тронный» зал Саргона, — сказал Гордон, — вход в него из наружного двора, вон там, — он указал на длинную стену комнаты напротив нас; в ней имелось большое отверстие; в самом отверстии, в траве, блестело несколько осколков белого камня.

— Вот здесь были обнаружены крылатые быки, один из которых сейчас находится в Чикаго, — продолжал он. — Они стояли по обеим сторонам входа в «тронный» зал со стороны двора.

Обойдя дом, мы оказались на западной стороне холма. Внизу простиралась обширная равнина; где-то вдали едва виднелись контуры восточных стен Ниневии, а над Тигром все заволокло туманом. Далеко на юге виднелся конусообразный холм. Он стоял, коричневый и массивный, посреди зеленой равнины.

— Это Нимрод, — сказал Гордон, — он был столицей Ассирии после Ашшура, но до Нинезии. Ашшур расположен в том же направлении, но значительно дальше за рекой; его отсюда не видно.

Мы сказали ему, что проезжали мимо Ашшура накануне ночью.

Все в этой древней стране говорит на языке «Книги Бытия». Вавилон, Эрех, Аккед, Ашшур, Ниневия, а теперь еще Нимрод. Возможно, он, так же как и Ашшур, назван в честь наполовину забытого легендарного бога далекого прошлого: «Куш родил также Нимрода: сей начел быть силен на земле; он был сильный зверолов перед богом Ягве; потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод перед богом Ягве. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннар. Из сей земли вышел Ассур и построил Ниневию — Реховот-ир, Калах…» (1 кн. Моисея, 10, 8-11).

С юга, совсем близко от нас, на уровне земли торчал поросший травой остов огромного здания; около него толпились рабочие и мальчишки — переносчики корзин. Мелькали яркие оранжевые и малиновые головные платки, голубые, зеленые и пурпурные широкие крученые пояса, кое-где белело полотно. По-видимому, обитателям этого рая мало было окружавшей их феерии красок: им хотелось обернуть свои смуглые лица и гибкие тела в яркие ткани.

— Недавно найденные быки находятся там, спуститесь и посмотрите на них, — сказал Гордон.

Мощеный двор был расположен футов на двадцать ниже современного уровня; мы пробирались между высокими земляными стенами красноватого цвета, на вершинах которых росла трава и желтые маргаритки. Свернув за угол, мы внезапно очутились перед фантастическими воротами, по обеим сторонам которых возвышались два колоссальных чудовища. При виде их у нас перехватило дыхание. Гордон уже полностью до самого основания очистил их от земли. Для этого его рабочим пришлось перенести многие тонны грунта.

Сияя белизной и горделиво подняв над спиной огромные крылья, они безмятежно, с улыбкой взирали на нас с высоты своего роста. Эти колоссальные чудовища — предки «херувимов» из Ветхого завета; сочетание их бородатых, добродушно улыбающихся лиц и напряженных, свирепого вида туловищ олицетворяет два разных начала. Они были добрыми божествами, охранявшими своего повелителя, который поставил их у своих ворот. Но они в то же время всегда начеку и готовы в любой момент бороться с любым злом.

Гордон в равной мере радовался этой находке и тревожился за ее сохранность. Как только весть о быках разнеслась по округе, из Мосула нахлынули посетители. Всем хотелось поглядеть на быков. Гордон опасался, что за время перерыва между сезонами, несмотря на охрану, на раскопки проникнут любители вырезать свои инициалы на древних статуях, а порой и отламывать от них кусочки в качестве сувенира. Он решил, что лучше всего опять закопать их, даже если на это придется истратить огромную сумму денег. Так он и поступил перед самым концом сезона. Но на этот раз «херувимы» недолго пребывали под землей. Теперь они горделиво охраняют вход в музей в Багдаде.

Мы едва успели вновь взобраться на вершину холма, как с другой стороны появилась машина и из нее выскочил Ганс: веселый, загорелый, с расстегнутым воротом рубашки, с пиджаком на руке.

— Вы уже здесь? Отлично! — обрадовался он. — Как же здесь хорошо! Мы слишком долго не видели цветов. Кстати, остальные пробудут в Джерване еще месяц, мы завтра пошлем им оборудование. Гордон, нельзя ли попить чайку, но только во дворе, хорошо? Я глаз не могу оторвать от травы.

Мы вошли в ворота; вскоре все уже сидели на солнце и слушали Ганса. Он решил продлить срок работы экспедиции, чтобы заняться исследованием того материала, который обнаружил в предыдущем сезоне Джейк. Руководство же работами в Хорсабаде по-прежнему возлагалось на Гордона.

Несмотря на то, что Ганс восхищался замыслом Саргона, город, как таковой, имел для Ганса второстепенное значение. Отдавая должное образцовому государственному устройству Аккада, Ганс не забывал о том, что оно в основном было подчинено одной цели — осуществлению с бесчеловечной жестокостью обширных планов захвата чужих земель.

Бесстрастно, хотя и мастерски выполненные рельефы, которые прославляли подвиги Саргона на поле брани и на охоте, оставляли Ганса равнодушным как к их содержанию, так и к манере исполнения. Скрупулезная точность в передаче каждой детали говорила ему о застое и упадке, о том, что мастера придерживались устарелых канонов. Возможно, это звучит странно, право же, по сравнению со вторым, третьим или даже четвертым тысячелетием до н. э. 700 год до н. э. кажется поздним периодом. Радостное настроение Ганса объяснялось исключительно красотой окружающей природы; на юге же, наоборот, пустыня угнетала его, зато работа очень увлекала. В Тель-Асмаре он был близок к истокам истории. Он был пионером и проникал все глубже в неисследованные сферы, в призрачную зарю появления человечества, делая все новые открытия. Он имел дело с эпохой, когда энергичные люди, только недавно боровшиеся за свое существование, впервые пытались своими неумелыми руками создать предметы из камня и металла. А Ганса больше всего на свете интересовало то, что благодаря этим предметам материальной культуры появилась возможность интерпретации развития мышления у людей древнего мира. Я знаю, что он был поглощен сравнительным изучением скульптуры Египта и Месопотамии и на основе полученных данных, в частности при изучении скульптур из храма Абу, пытался выяснить разницу в мировоззрениях этих народов.

А пока Ганс ел булочки с изюмом и, греясь на солнце, оживленно рассказывал нам о Синахерибе. По-моему, Гансу очень нравился сын Саргона, хотя по части кровавых «подвигов» на поле брани отец и сын стоили друг друга, но у сына по крайней мере была страсть к древонасаждению, чего нельзя сказать об отце. А Ганс сам был страстным и знающим садоводом.

Когда в 705 году до н. э. Синахериб взошел на престол, он покинул новую столицу своего отца, вернулся в Ниневию и превратил ее в крупнейшую из всех столиц Ассирийской империи. Его войска обладали сокрушительной мощью и несли разорение и опустошение. И все же круг его интересов этим не ограничивался. Синахериб задался целью превратить Ниневию в самый прекрасный город на свете и осуждал своих предшественников за то, что они этого не сделали. Он говорил:

«Ни один из них не думал о внутреннем убранстве, ни у одного из них не болело сердце о том, чтобы расширить площадь перед дворцом, которая стала слишком мала, ни один из них не удосужился проложить улицы города, расширить площади, прорыть канал или посадить деревья».

Синахериб твердо решил, что Ниневия будет утопать в парках, цветниках и фруктовых садах. И он не терял времени зря. Спустя всего несколько лет после вступления на престол он пишет:

«Я насадил вокруг дворца всевозможные травы, фруктовые и другие деревья из числа тех, что растут в горах и в Халдее. Я разделил расположенные над городом общественные земли на участки и роздал их жителям Ниневии под фруктовые сады. Для того чтобы эти сады прекрасно росли, я повелел прорыть железными кирками канал от города Кизири до равнины возле Ниневии и направил воду через горы и низины. Я заставил течь вечные воды Хосра в ирригационные каналы, прорытые в этих садах».

Водоснабжение было для него самой трудноразрешимой проблемой. Он бродил по отдаленным холмам и горам, выискивал ручьи, — изменял их течение и, когда это было возможно, направлял их воды в Хоср. Его люди прорубали кирками в скалах русло для воды, сооружали земляные насыпи для каналов. Синахериб повествует о том, как в поисках воды он однажды взобрался на гору Мусри, а это и есть зеленая горная цепь Джабель-Башикай, что простиралась сразу же за его домом. Он утверждает, что ему стоило немалого труда взобраться туда; эти слова поражают в устах человека, который славился неистощимой энергией. Возможно, он просто больше привык к стремительному бегу военной колесницы, которая мчала его прямой дорогой к очередному, обреченному на гибель городу иудеев.

Так странствовал Синахериб; его силуэт вырисовывался на фоне горизонта, а следом за ним, вероятно, шагала свита придворных и специалистов; они вспотели, но изо всех сил стараются не отстать.