Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

Впрочем, были исключения. Вне столицы, а именно, среди крупных землевладельцев прочнее сохранились старинные и почтенные латинские национальные нравы. Но в столице катоновская оппозиция стала пустой фразой, здесь всецело господствовало новое направление. Если отдельные личности, как например, Сципион Эмилиан, человек высокой культуры и устойчивого характера, умели сочетать римские обычаи с аттическим образованием, то в широких кругах эллинизм означал духовную и нравственную испорченность. Для понимания римской революции не следует упускать из виду воздействия этого общественного зла на политические отношения. Вот один знаменательный пример: из обоих оптиматов, которые в 662 г. [92 г.] в качестве цензоров были блюстителями нравов в Риме, один публично упрекал другого в том, что он проливал слезы при смерти мурены, бывшей украшением его рыбного пруда, а другой, в свою очередь, упрекал первого, что он похоронил трех жен и не пролил при этом ни слезинки. А вот другой пример. В 593 г. [161 г.] один оратор распространяется на форуме о сенаторе, который исполняет обязанности присяжного в гражданском суде и до самого разбирательства дела кутит в кругу приятелей: «Надушенные тонкими духами, окруженные любовницами, они играют в азартные игры. Когда наступает вечер, они зовут слугу и велят ему разузнать, что случилось на форуме, кто говорил за новый законопроект и кто против, какие трибы голосовали за него и какие против. Наконец, они сами отправляются на место суда, как раз вовремя, чтобы не попасть самим под суд. По дороге они останавливаются у каждого укромного переулка, так как желудки их переполнены вином. В плохом настроении духа они являются на место и предоставляют слово сторонам. Те излагают дело. Присяжный вызывает свидетелей, а сам удаляется. Вернувшись, он заявляет, что все слышал, и требует предъявления документов. Просматривая их, он от излишка выпитого вина с трудом может открыть глаза. Затем удаляется, чтобы принять решение, и говорит своим собутыльникам: “Какое мне дело до этих скучных людей? Не пойти ли нам лучше выпить кубок сладкого вина, смешанного с греческим, и поесть жирного дрозда и хорошей рыбы, настоящей щуки с Тибрского острова?”». Слушая оратора, народ смеялся. Но не было ли крайне серьезным симптомом, что такие факты возбуждали смех?

ГЛАВА XII НАЦИОНАЛЬНОСТЬ, РЕЛИГИЯ, ВОСПИТАНИЕ.

В великой борьбе национальностей на обширном пространстве римского государства второстепенные народы отходят в эту эпоху на задний план или постепенно исчезают. Самому значительному из них — финикийскому — разрушение Карфагена нанесло смертельную рану, от которой он медленно истек кровью. Самые тяжелые удары реакция Суллы нанесла тем областям Италии, которые сохранили еще старинный язык и старинные обычаи, Этрурии и Самнию; политическое нивелирование Италии навязало им также официальный латинский язык и низвело старинные местные языки на уровень исчезающих народных наречий. На всем пространстве римского государства ни одна национальность не имеет уже возможности хотя бы бороться с римской и греческой.

Зато латинская национальность переживает самый решительный подъем, внешний и внутренний. Со времени союзнической войны любой участок италийской земли мог стать полной собственностью каждого италика, охраняемой римским правом; каждому италийскому богу могли быть приносимы в его храме дары по римскому обычаю; во всей Италии, за исключением области по ту сторону По, господствовало исключительно римское право, а всякое другое городское и местное право было отменено. Точно так же язык Рима стал тогда всеобщим языком в деловых сношениях, а вскоре также всеобщим литературным языком на всем полуострове от Альп до Сицилийского пролива. Но латинский язык уже не ограничивался этими естественными границами. Притекающие в Италию капиталы, изобилие местных продуктов, профессиональные знания италийских сельских хозяев и таланты италийских купцов не находили уже достаточного применения на полуострове. Это обстоятельство и государственная служба увлекали массы италиков в провинции. Их привилегированное положение в провинциях создавало также привилегии для римского языка и римского права, причем не только в отношениях между самими римлянами; италики повсюду держались тесно сплоченной массой — солдаты в своих легионах, купцы во всех крупных городах в своих корпорациях; римские граждане, проживавшие постоянно или временно в отдельных провинциальных округах, образовывали свои «собрания» (conventus civium Romanorum) со своим особым списком присяжных и, в известной мере, со своим городским устройством. Правда, рано или поздно эти провинциальные римляне, обычно, возвращались в Италию; однако постепенно из них образовывалось крепкое ядро, состоявшее частью из римского, частью из примкнувшего к римлянам смешанного населения провинций. Выше уже упоминалось, что в Испании, где римляне впервые стали содержать постоянное войско, впервые также созданы были свои провинциальные города с италийским устройством, как то: Картея в 583 г. [171 г.], Валентия в 616 г. [138 г.], а позднее Пальма и Поллентия. Внутренняя часть полуострова была еще мало цивилизована, так например, область ваккеев еще долгое время после этого считалась одним из самых негостеприимных и неприятных мест для образованного италика. Однако авторы того времени и надписи на надгробных камнях свидетельствуют, что уже в середине VII столетия [кон. II в.] латинский язык был в общем употреблении в окрестностях Нового Карфагена и вообще на побережье. Гай Гракх первый выступил с идеей колонизации, т. е. романизации римских провинций путем переселения италиков, и стал проводить в жизнь эту идею. Консервативная оппозиция восстала против этого смелого замысла, уничтожила большую часть сделанного и затормозила дальнейшую деятельность в этом направлении. Тем не менее колония Нарбон уцелела. Она уже сама по себе значительно расширяла сферу господства латинского языка, но еще важнее было значение Нарбона, как вехи великой идеи и краеугольного камня будущего мощного здания. Античный галлицизм и даже современная французская культура ведут начало отсюда и в конечном счете они являются творением Гая Гракха. Латинская народность не только разлилась на всем пространстве до пределов Италии и не только начала переходить за эти границы; она окрепла также в духовном отношении. В это время она начинает создавать латинскую классическую литературу и свое собственное образование. Эти слабые зачатки оранжерейной италийской культуры могут показаться незначительными по сравнению с греческими классиками и греческой образованностью; но для исторического развития не столь важно, какими были эта латинская классическая литература и это латинское образование, а то, что они стояли рядом с греческими. А так как в то время упадок эллинов отражался и на их литературе, то можно, пожалуй, и здесь напомнить слова поэта, что живой поденщик лучше мертвого Ахилла.

Быстро и неудержимо устремляясь вперед, латинский язык и латинский народ признают, однако, за эллинским языком и эллинской народностью равные права и даже неоспоримое первенство, повсюду вступают с ними в тесный союз и проникаются ими для совместного развития. Италийская революция, которая нивелировала на полуострове все нелатинские народности, не тронула греческих городов: Тарента, Регия, Неаполя и Локр. Равным образом Массалия, хотя окруженная теперь со всех сторон римской территорией, оставалась греческим городом и именно в качестве такового была тесно связана с Римом. Рука об руку с полной латинизацией Италии шла все возраставшая эллинизация. В высшем италийском обществе греческое образование стало нераздельной составной частью национального образования. Консул 623 г. [131 г.], великий понтифик Публий Красс, поражал даже чистокровных греков: будучи наместником Азии, он произносил свои судебные решения, смотря по обстоятельствам, то на общеупотребительном греческом языке, то на одном из четырех его наречий, ставших литературными языками. Если италийские литература и искусство издавна устремляли свои взоры на Восток, то теперь и эллинские писатели и художники поворачиваются лицом к Западу. Греческие города Италии все время поддерживали живую культурную связь с Грецией, Малой Азией, Египтом и оказывали прославившимся греческим поэтам и актерам такие же почести, какие им оказывали на родине. Мало того; по примеру, данному разрушителем Коринфа при праздновании его триумфа в 608 г. [146 г.], в Риме начали вводить греческие гимнастические игры и художественные упражнения: состязания в борьбе и музыке, игры, публичное чтение и декламацию 111 .

Греческие литераторы проникали уже в знатное римское общество; прежде всего это произошло в кружке Сципиона. Выдающиеся греческие члены этого кружка — историк Полибий и философ Панетий — принадлежат уже больше римской истории, чем греческой. Подобные же связи мы встречаем в других, менее высокопоставленных кругах. Укажем на другого современника Сципиона — философа Клитомаха; в его жизни наглядно отразилось тесное переплетение самых различных народностей в те времена. Он родился в Карфагене, слушал в Афинах Карнеада, впоследствии стал его преемником по преподаванию. Из Афин он вел переписку с образованнейшими людьми Италии: историком Авлом Альбином и поэтом Луцилием. Он посвятил римскому консулу, начавшему осаду Карфагена, Луцию Цензорину, одно из своих научных сочинений; к своим согражданам, уведенным в рабство в Италию, он обратился с философским произведением утешительного характера. Прежде видные греческие литераторы проживали в Риме только временно в качестве послов, изгнанников и т. д.; теперь они стали селиться там на постоянное жительство. Так например, названный выше Панетий жил в доме Сципиона, а поэт Архий Антиохийский, сочинитель гекзаметров, поселился в Риме в 652 г. [102 г.] и прилично зарабатывал здесь своим талантом импровизатора и героическими виршами в честь римских консуляров. Даже Гай Марий, который едва ли понимал хоть строчку в его стихах и вообще меньше всего годился для роли мецената, покровительствовал сочинителю. Таким образом умственная и литературная жизнь создавала связь если не между самыми чистыми, то во всяком случае между наиболее знатными элементами обоих народов. С другой стороны, вследствие массового притока в Италию малоазийских и сирийских рабов и иммиграции купцов с греческого и полугреческого Востока, самые грубые слои эллинизма с сильной примесью восточных и вообще варварских элементов сливались с италийским пролетариатом и придавали также ему эллинистическую окраску. Замечание Цицерона, что новый язык и новые обычаи прежде всего встречаются в приморских городах, относится, вероятно, прежде всего к полуэллинскому быту в городах Остии, Путеолах и Брундизии. Вместе с заморскими товарами туда прежде всего проникали чужеземные обычаи и отсюда распространялись дальше.