Фанфикс.ру Friyana - Калейдоскоп

• Название: Калейдоскоп
• Автор: Фанфикс.ру Friyana
• Жанр: Эротика

Категория: слэш, Рейтинг: R, Размер: Миди, Саммари: Это просто калейдоскоп из картинок. Присутствует много фемслэша, немного гета, чуть-чуть вуайеризма и даже слэш.

---

Луна Лавгуд ненавидела большие скопления людей — и места, где люди скапливались подолгу. Места, где стены впитали такую массу всплесков эмоций и переживаний, что, просто находясь рядом с ними, уже можно было сойти с ума.

И уже было неважно, есть ли вокруг люди в данный момент. Стен хватало.

Впрочем, Орден Феникса сам по себе — тоже тот еще гадюшник, хмуро думала она, пробираясь к магическому барьеру. Каждый врет и каждому, и самому себе заодно — поди уж, сами запутались, что первично и где правда, кто что изначально хотел, а что придумал потом, для отмазки от чужого любопытства…

Информации было много — так много, что больше всего хотелось скинуть в мыслив все, что можно, прямо сейчас, рвануть домой и завалиться спать, хлебнув Восстанавливающего зелья. Но домой еще рано, напомнила она себе, перешагивая через порог. Считай, только полдела сделано…

Гермиона была там же, где Луна ее оставила — на широком дощатом столе, невесть как сохранившемся в этом заброшенном месте. Когда-то здесь было логово Пожирателей Смерти — одно из многих — и найти его не составило труда, особенно после рассказов Малфоя об их с Гарри прошлогодних рейдах. Иногда, устав и выпив вина перед сном, Драко становился особенно разговорчив… впрочем, Луна его понимала. У нее и у самой хватало воспоминаний, от которых она временами была бы не прочь если и не избавиться, то хоть выговориться, превратив их из событий в рассказы.

Если бы было — кому, конечно…

Руки ловко стянули с плеч чужую темно-синюю мантию, ставшую широковатой в плечах после обратного превращения, и отбросили ее на столешницу. Теперь надо было собраться с силами и вдолбить Гермионе, что на собрании она все-таки была. И помнит, о чем там говорилось, с кем и для чего.

А вот о том, что произошло здесь, ей помнить совершенно не нужно.

— Эннервейт! — прошептала Луна, убирая с рук девушки магические путы.

Ресницы Гермионы дрогнули и поднялись, взгляд сфокусировался на лице Луны — и гриффиндорку будто подбросило, одновременно отшвырнув в сторону. Мгновенно сгруппировавшись и выпрямившись, она дернулась к карману мантии, где, по всей видимости, хранила палочку. Вот только мантии на ней не было.

— Обливиэйт, — обреченно добавила Лавгуд.

Взгляд Грэйнджер снова помутнел, плечи расслабились. Луна вздохнула и, приблизившись, обхватила ладонями ее лицо.

— Тихо, тихо, милая… — чуть слышно проговорила она, поглаживая скулы девушки большими пальцами и прижимаясь лбом к ее лбу.

Она знала, что поступает правильно. Знала, что одна только информация о том, что считавшийся погибшим в ночь падения Темного Лорда Симус Финниган жив — и это известно, как минимум, Главному Аврору — стоила того, чтобы сунуться самой в сердце Ордена Феникса. Знала, что Грэйнджер не поддалась бы ни на какие уговоры и не пустила бы ее на сборище под личиной послушного книжного червя, на которого в Ордене никто никогда толком не обращает внимания — да еще бы и перепугалась и отказалась встречаться, услышав одну только просьбу.

Луна все это знала. Но горечь, отчего-то поднимающуюся откуда-то изнутри, это совершенно не отменяло.

И почему-то еще горше было от того, что глаза Гермионы по-прежнему светились легкой растерянностью — и доверием. Почти безоглядным, всепоглощающим, словно… словно Грэйнджер смотрела сейчас на самого близкого ей человека.

Вот только я — не человек, грустно усмехнулась Луна сама себе. И, наверное, слишком недавно перестала им быть, раз все еще какие-то ошметки морали под ноги лезут и мешают действовать так, как правильно. Как единственно правильно.

Давай, хорошая моя. Ты пришла, мы говорили о Терри… потом о Драко и обо мне. И о тебе. А потом ты ушла… и видела, как ссорились Кингсли и МакГонагалл, и слышала доклад Флитвика… И отчитывалась сама, у тебя хорошо получилось, тебя даже похвалили… Для проформы, конечно, но тебе все равно было приятно. Все это было, ты это помнишь, Герм, а потом ты вспомнила, что забыла отдать мне… да, вот эту бумажку и забыла, и вернулась сюда — на всякий случай, понадеявшись, а я ждала тебя здесь… Сидела, как дура, и ждала…

— Почему ты не ушла? — вдруг выдохнула Гермиона, глядя на Луну во все глаза. — Я думала… мы попрощались…

— Ну, я же тормоз, — улыбнувшись, шепнула Луна, машинально продолжая поглаживать кончиками пальцев скулы девушки. — Задумалась, свитки твои читала… Мне сегодня больше некуда спешить. Тебя недолго не было — чуть больше часа.

Гермиона молчала, и от нее почему-то вдруг повеяло тревогой — не недоверием, а именно тревожностью, страхом, пугающим ожиданием, от которого проваливалось что-то в груди и замирало чуть ли не в пятках, и карие глаза гриффиндорки распахнулись, глядя на Луну почему-то, показалось, аж снизу вверх — хотя их лица были почти на одном уровне.

Невозможно смотреть снизу вверх, когда вы упираетесь друг в друга лбами. Когда пальцы скользят по лицу, будто лаская, будто извиняясь — за то, чего Гермиона не знала, не помнила, а теперь уже и не вспомнит никогда, заменив провал в цепочке событий наложенной версией и не имея возможности отличить ее от реальности…

Теплое дыхание щекотало губы.

— Я… — в глазах Гермионы медленно застывала, укоренялась беспомощность — и покорность, и еще — почему-то — надежда.

Луна не поняла, почему.

А потом пушистые темные ресницы дрогнули, опускаясь, сдаваясь, и Гермиона потянулась к ней — одним слепым, бездумным движением преодолевая крошечные доли дюйма, разделявшие их.

Это было не похоже на поцелуи мужчины так же отчаянно и неоспоримо, как не было похоже на поцелуи папы — в лоб, на ночь, хорошей девочке. И это не было похоже на поцелуи Чжоу — потому что сравнивать с ней Луна не могла никого, для нее мир делился на Чжоу и всех остальных.

Грэйнджер была теплой, дрожащей и решительной, упрямая книжная гриффиндорка, бояться — но делать, лучше испугаться и попробовать, чем испугаться и не осмелиться сделать шаг. Луна мягко улыбнулась в раскрытые губы, почувствовав, как ладонь, сдвинувшись, легла ей на затылок, как приподнимаются напряженные плечи Гермионы, как страх в ней сменяется… гордостью?

Она отстранилась на секунду, пытаясь выровнять дыхание, все еще сжимая в ладонях горячие скулы. Глаза Грэйнджер победоносно блестели.

— Да ты что угодно сможешь, если захочешь… — невольно отвечая на невысказанную мысль, тихо сказала Луна.

Конец фразы снова утонул в поцелуе. Луна восторженно пискнула и заткнулась — целовать Грэйнджер оказалось куда радостнее, чем копаться в ее мозгах. Грэйнджер, гриффиндорскую заучку, едва не похоронившую себя заживо после смерти Крама, едва не превратившуюся в бесчувственный сгусток зачерствевшей, непрожитой боли — и, кажется, сумевшей, наконец, разрешить себе выбраться из добровольного траура. Спустя всего почти пару лет.

Луна была уверена, что способность надеяться всегда означает способность чувствовать — пусть даже так, как чувствуют люди. А в глазах Грэйнджер мерцала надежда. Луна не могла ошибиться.

— Теплая… — почти не отрываясь от ее губ, мягко прошептала Гермиона — и ее улыбка ощущалась, как мириады мурашек по коже.

— И не кусаюсь… — с усмешкой мурлыкнула Луна. — Видишь, дурочка, я же говорила… Все люди — бисексуалы, просто сами в это не верят.

Гермиона резко отстранилась и уставилась на нее почти гневным взглядом. Луну неудержимо разобрал смех — спокойно смотреть, как растрепанная, раскрасневшаяся, задыхающаяся Грэйнджер, сидя на столе с влажными распухшими губами, пытается скорчить привычную строгую мину, будто собралась отчитать нашкодившего первоклашку, было просто немыслимо.

— Ш-ш-ш… — Луна снова притянула ее к себе и зарылась лицом в спутанные каштановые волосы. — Все, молчу я, молчу… Девочка моя… хорошая…

Ладони мягко скользили по плечам, по спине, и Гермиона уткнулась куда-то в шею Лавгуд, медленно расслабляясь в теплых руках.

— Так все-таки — почему не Терри? — пряча лукавую улыбку в кудрях гриффиндорки, негромко осведомилась Луна.

Грэйнджер вздрогнула — и притворно застонала, падая ей на грудь.

Через мгновение обе хохотали — прямо посреди отгороженного от мира магическим барьером грота, обнявшись и вцепившись друг в друга.

Целуя горячие щеки, ресницы, убегая от настойчивых губ, Луна удивлялась — как ей еще полчаса назад могло казаться, что все, чего она хочет — это только домой и спать? Смотреть на сияющую, возбужденную Грэйнджер, которая снова завелась критиковать манеру Терри Бута ухаживать — это было почти что счастьем.

В конце концов, она всегда болела душой за Гермиону — пусть та и не понимала, наверное, что маг может относиться к человеку… по-человечески. Что, чувствуя чужую боль, уже не обращаешь внимания, кому она принадлежит — магу, человеку или еще какому-то существу.

За всех существ одинаково больно. И хочется, чтобы каждый из них улыбался — хоть иногда.