Джуд - Драко Малфой и Солнечный путь

• Название: Драко Малфой и Солнечный путь
• Автор: Джуд
• Жанр: Эротика

---

время занятий по Арифмантике, на которых они по-прежнему работали в паре, она и Драко закончили работу

раньше всех, когда до конца урока осталось еще прилично времени, и завели тихую беседу. Начал

разговор, как ни странно, Драко, но пока они говорили, Гермиона перестала удивляться неожиданному

дружелюбию Малфоя к "грязнокровке". Похоже, что слизеринцу было совершенно не с кем поговорить - не

рассказать о своих бедах и печалях, а просто поболтать. Ей еще не доводилось слышать, чтобы Малфой так

много говорил. Глядя на него, слушая его, она вдруг увидела перед собой совершенно незнакомого

человека, который не имел ничего общего с надменным гордецом, что оскорблял ее столько лет. Он стал

каким-то… смиренным, словно из него выжали все то, что делало его Драко Малфоем. Он стал просящим -

просящим внимания, человеческого слова, нормального взгляда, - он походил на больного, которому

сообщили, что через две недели он умрет, но который никак не может понять, что означает эта новость. И

Гермионе стало жаль - нет, не его, ей стало жаль прежнего Малфоя, стало жаль человека, которого больше

нет. Каким бы он ни был, он был живым, полным сока, а не этой тенью, блеклой, как свет лампы солнечным

днем.

Так вот, Малфой рассказал ей, что на первом их занятии с профессором Люпином на третьем курсе, когда

они, как и гриффиндорцы, сражались с боггартом, тот при виде Сольвейг рассыпался по полу лавиной

серо-зеленых пупырчатых жаб. И высокомерная Паркер, закрыв лицо руками, завизжала так, будто ее

резали. Пришлось профессору Люпину придти к ней на помощь.

- А твой боггарт как выглядел? - спросила Гермиона. Она не имела в виду ничего дурного, она всего лишь

поддерживала беседу, но Драко вдруг весь побелел, словно ему стало дурно.

- А я сбежал, - ответил он. - Сбежал еще до того, как боггарт ко мне подошел.

- Сбежал? - удивилась Гермиона. - Почему?

Драко помедлил, прежде чем ответить. Но потом все-таки заговорил:

- Я сталкивался с боггартом… раньше. У нас жил один в старом платяном шкафу - там хранились старинные

мантии наших предков. Мама объяснила мне, что это такое, и даже показала заклинание - на первом курсе,

когда я приехал на рождественские каникулы. И я решил с ним сразиться - мне было любопытно. Я думал,

он станет стаей крыс… А он превратился в моего отца, - Драко помолчал. - Мне не хотелось, чтобы это

увидели мои одноклассники. Наверное, - тут он скривил рот в легкой усмешке, - сейчас бы он выглядел

совсем по-другому…

Эта беседа произвела на Гермиону очень тягостное впечатление, и она дала себе зарок больше с Малфоем

по возможности не разговаривать.

Гермиона дошла до опушки Запретного леса и неторопливо побрела вдоль кромки. Она прошла не более

десяти шагов, когда поняла, что здесь есть люди - эта способность чувствовать человеческое присутствие

появилась в ней совсем недавно, когда она углубилась в свой анимагический проект. Похоже, что скоро

она сможет определиться со зверем…

Пройдя еще пару шагов, она узнала присутствие - рядом была Сольвейг. И еще кто-то.

Они вынырнули из-под завесы деревьев ей навстречу: Сольвейг в своей роскошной черной мантии с подбоем

и воротником из меха черно-бурой лисы ("Вот объясни мне, Грейнджер, откуда у простого преподавателя

такие деньги?! Может, он наркоту там у себя мастерит втихаря?"), а рядом с ней, доставая рослой

слизеринке своей рыжей макушкой только до плеча, шла Джинни.

Сольвейг что-то говорила, изредка бросая на спутницу короткие взгляды - Гермиона знала, что так

Сольвейг пытается удостовериться, что ее слушают. Джинни иногда кивала головой. Потом она что-то тихо

спросила, и Сольвейг, не расслышав ("Грейнджер, говори громче, я глухая. Не стоило в детстве так

громко включать музыку в наушниках…"), наклонилась к ней.

"Да что же это…"

Гермиона остановилась, глядя на пару. "Нет же, Господи, какая они пара!.." Она вдруг почувствовала

себя очень нехорошо - ощущение неприятно напоминало тошноту, и еще в животе стало как-то одновременно

тяжело и пусто.

"Что происходит?.."

Сольвейг подняла голову и посмотрела на Гермиону. Улыбка, как луч солнца из-за плотно задвинутых штор,

скользнула по ее лицу, и она произнесла:

- Привет, Грейнджер.

- Привет, - напряженно ответила Гермиона.

- Привет, Гермиона, - сказала в свою очередь Джинни. Она выглядела чрезвычайно довольной, и Гермионе

захотелось ударить ее. Интересно, почему это она раньше не замечала, как неприятна улыбка этой рыжей

девицы? - Спасибо, Сольвейг, - она кивнула слизеринке и медленно, словно в раздумьях, пошла в ту

сторону, откуда пришла Гермиона.

- Вы старые друзья? - Гермионе не удалось скрыть раздражение, и в синих глазах снова заплясали эти

проклятые светляки-смешинки.

- Почему же старые? - она скривила рот. - Что это у тебя, Грейнджер? Очередное домашнее задание? Как,

кстати, твой анимагический проект?

- Это не домашнее задание, а анимагический проект поживает очень хорошо, - буркнула Гермиона. - Это

книга, я хотела тебе показать…

- Я уже видела несколько книг, если что, - заметила Сольвейг.

- Это не смешно.

- Жаль, я пыталась пошутить.

- Это книга, которую я подарила Гарри на день рождения.

- У тебя нет фантазии, Грейнджер, - Сольвейг вытащила из рук Гермионы книгу. - Подарить парню книгу -

что может быть…

- Не смей говорить, что у меня нет фантазии! - неожиданно для самой себя вспылила Гермиона. Брови

Сольвейг изумленно взлетели. - Какое ты имеешь право?! Что ты обо мне знаешь?!

И, словно подхватывая ее гнев, налетевший порыв ветра швырнул россыпь гермиониных волос в лицо

слизеринки. Сольвейг вскинула руку, ловя непослушные пряди, завела их Гермионе за ухо - и забыла свою

руку на затылке гриффиндорки, запуталась пальцами в растрепанных кудрях, нежно перебирая тонкие,

похожие на пружинки волосы. Гермиона приоткрыла рот - изумленно и еще оттого, что незнакомое ощущение

давило ей грудь, и надо было выпустить его вместе с выдохом, иначе сердце ее просто разорвалось бы.

Поглаживая затылок Гермионы, Сольвейг опустила голову ниже и еще ниже, пока ее странные, темные,

ищущие глаза не оказались так близко, что, казалось, взгляд ощущается на коже как прикосновение. Потом

тяжелые веки, чуть дрогнув, опустились, скрывая темно-синюю радужку, и губы Сольвейг невесомо

коснулись гермиониных. И тут же скользнули к уголку рта, потом вверх по щеке, по скуле, по виску,

порхнули по лбу, пролетели по переносице на кончик носа и вновь, словно вслепую, нежно, неуверенно

опустились на чужие губы. Разомкнули их. Накрыли полностью. И поцелуй из робкого и целомудренного

вдруг стал страстным и почти грубым. Руки Гермионы помимо разума ожили, взлетели вверх и сцепились

пальцами на лопатках слизеринки. Вторая рука Сольвейг обвилась вокруг тонкой талии Гермионы.

Поцелуй был горячим, со вкусом шоколада, пыли и крови. И тело Сольвейг вдруг оказалось горячим, словно

у девушки был жар. От сильного запаха железной дороги и пыльной травы у Гермионы вдруг защипало в

глазах и заныло сердце. Но это не было воспоминанием. Это был ЕЕ запах. Это всегда был ее запах, вдруг

поняла Гермиона, потому что никогда не было в мире никого, кроме Сольвейг, и все прочее было лишь

воспоминанием о ней, воспоминанием о будущем. Это чувство пронзило насквозь ее сердце, и Гермиона

вдруг заплакала, прервав поцелуй и уткнувшись лицом в плечо слизеринки.

- Ну, вот, - раздался над головой растерянный голос. - Шшш… Гермиона… Ну, хорошо, прости, больше не

буду… О Боже, я понимаю, почему мужчины не понимают женщин!

Это было сказано с таким неподдельным отчаянием, что Гермиона рассмеялась сквозь слезы.

- Прости… - произнесла она, оторвавшись от плеча Сольвейг и шмыгая носом. - Все замечательно. Это я

просто… ненормальная…

- Так ничего, да? - спросила Сольвейг, потом пожала плечами и добавила: - Я не уверена, что умею

целоваться.

- Ох… - Гермиона подобрала упавшую книгу, внезапно почувствовав себя неловко. - Зря ты это сказала…

Глядя на помрачневшее лицо Сольвейг, она снова рассмеялась.

- Сольвейг, ну я же сказала, что все замечательно! Ну что ты…

- Тогда чего ревешь? - сердито спросила Сольвейг.

- Потому что я поняла одну вещь, - Гермиона произнесла это так тихо, что практически не расслышала

сама себя. Но, видимо, Сольвейг была вовсе не глуха, когда ей это требовалось.

- Какую?

- Что я тебя люблю, - буркнула Гермиона, пытаясь не поднять глаз на девушку. Но не удержалась и все же

подняла. Сольвейг смотрела на нее с неописуемым выражением в глазах, а на ее щеках, к величайшему

восхищению Гермионы, расцветали два ярко-розовых пятна. До этой минуты Гермиона понятия не имела, что