Александр Боханов - Павел I

• Название: Павел I
• Автор: Александр Боханов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4331-2

Император Павел I — фигура трагическая и оклеветанная; недаром его называли Русским Гамлетом. Этот Самодержец давно должен занять достойное место на страницах истории Отечества, где его имя все еще затушевано различными бездоказательными тенденциозными измышлениями. Исторический портрет Павла I необходимо воссоздать в первозданной подлинности, без всякого идеологического налета. Его правление, бурное и яркое, являлось важной вехой истории России, и трудно усомниться в том, что если бы не трагические события 11–12 марта 1801 года, то история нашей страны развивалась бы во многом совершенно иначе.

---

Примечательная деталь: дети Ольги Жеребцовой оказались под стать матери, такие же пустые и никчёмные. Сын Александр Александрович (1780–1835), дослужившись до чина генерал-майора, стал одним из виднейших русских масонов, т. е. оказался ненавистником власти и церкви.

Дочь же, Елизавета Александровна (1791–1845), вообще вся «пошла в матушку»: деньги и любовные утехи только и интересовали. Выйдя в 1808 году замуж за генерала-от-кавалерии Н. М. Бороздина (1777–1830), родив ему несколько дочерей, Бороздина-Жеребцова не утруждала себя материнскими заботами. Она пила и гуляла, как какая-нибудь дочь кухарки из «дома второй руки». Известная светская львица времен царствования Николая I А. О. Смирнова-Россет в своих мемуарах рассказала, что генерал Бороздин умирал в 1830 году в Петербурге в чужом доме, а «его жена, урождённая Жеребцова, кутила где-то за границей, где прижила сына».

Молодые же дочери Бороздиных после смерти отца оказались сиротами, и их взял на попечение Император Николай Павлович, Но это ещё не вся история вырождения потомков дворянского рода Зубовых. Елизавета Бороздина-Жеребцова, «нагулявшись» в Европе, вернулась в Россию и сделалась «наложницей» «светлейшего князя» П. М. Волконского (1776–1852) — знатного и богатого, занимавшего пост министра Императорского Двора…

К числу активистов заговорщицкого движения в 1800–1801 годах относился и Фёдор Петрович Уваров (1773–1824) — один из самых шумных ненавистников Императора Павла. Глупый, но «весьма фактурный», любитель женского пола, он, благодаря своему физическому экстерьеру, сделался весьма заметным в высшем свете. Когда этот безвестный дворянин, простой офицер Лейб-гвардии Кирасирского полка, стал в 1798 году любовником мачехи Анны Лопухиной-Гагариной — княгини и «статс-дамы» Екатерины Николаевны (1763–1839), то быстро и вознесся. Получил флигель-адъютантство, а затем должность командира Лейб-гвардии Кавалергардского полка — личной охраны Императора. Примечательная деталь: когда Уваров умер в 1824 году, то за его гробом шел Император Александр I. Язвительный АЛ. Аракчеев по этому поводу прилюдно заметил: «Один Царь здесь его провожает, каково-то другой там его встретит?»

Такого же «поля ягодой» являлся и генерал-от-кавалерии, флигель-адъютант и командир Лейб-гвардии Семеновского полка Леонтий Иванович Депрерадович (1766–1844). Его дед, родом серб, Райко Де-Прерадович (Родион Степанович) перешел из Австрии на русскую военную службу в 1752 году; скончался в чине генерал-майора. Внук отличался храбростью, воинской удалью, проявленными в войнах с турками и поляками, а уже при Александре I — в войнах с французами. Рубака и бретёр, он не сделал такой же «ослепительной карьеры», как его соплеменник, «крестьянский сын» Семён Зорич, ставший в 1776 году «ночным утешителем» Екатерины II и получивший огромные поместья и колоссальные по стоимости подарки и подношения. Однако карьера Л. И. Депрерадовича развивалась вполне успешно и без допуска в царские альковы.

Генерал-от-кавалерии, он с 1799 года — командир элитного Лейб-гвардии Семеновского полка. Ему грех было жаловаться на невнимание Монарха, но жажда острых ощущений, пьянящее чувство опасности толкнули его на путь преступления. К тому же Депрерадович знал, что шеф полка — Великий князь Александр Павлович — тоже в «деле», что придавало уверенности. В доме генерала устраивались веселые вечеринки и под их прикрытием происходили встречи заговорщиков.

Если уж искать «идеалистов» среди заговорщиков, то тут на самое приметное место можно выдвинуть одного из представителей высшего гвардейского командного состава — генерал-лейтенанта и командира Лейб-гвардии Преображенского полка Петра Александровича Талызина (1767–1801). Род Талызиных был татарского происхождения и вёл свое родословие от татарского мурзы и первоначально именовался Тагай-Елдызиными. В XVIII веке Талызины давно обрусели, обросли поместьями и родовыми дворянскими связями.

Пётр Талызин начал службу в Лейб-гвардии Измайловском полку и первое звание — прапорщика — получил в 1784 году. Взлёт его карьеры начался при Императоре Павле. В тридцать лет, в 1797 году, он получает звание генерал-майора, затем генерал-лейтенанта, а в апреле 1799 года назначается командиром Лейб-гвардии Преображенского полка.

Ничего не известно о том, когда и кто именно вовлёк Талызина на путь противогосударственного заговора. Возможно, этим «искусителем» оказался Пален. Можно только констатировать, что в начале 1801 года Талызин — деятельный участник готовящегося злодеяния, и его особняк на Невском проспекте — не только один из центров сбора участников заговора, но и место вербовки новых членов. В своих воспоминаниях Н. А. Саблуков описывает, как он, оказавшись на вечере у Талызина, сразу же понял, что находится в центре конспиративной деятельности.

Талызин не имел расположения к салонной демагогии в стиле Панина; как рьяный службист и бравый офицер, он, склонный к «мистическим увлечениям», хотел живой, «освежавшей» душу и сердце деятельности. Неизвестно, получал ли Талызин субсидии, как точно неизвестно и то, принадлежал ли он к какому-нибудь масонскому кружку.

Зато известно хорошо другое: ровно через два месяца после Цареубийства, 11 мая 1801 года, пышущий здоровьем Талызин «скоропостижно умер». Утверждали, что он отравился. Сразу же возникли слухи о самоубийстве, которые совсем не кажутся безосновательными. Накануне смерти он составил подробное завещание, расписав своё имущество членам талызинского клана; собственной семьи у него не было. Если это действительно самоубийство, то можно говорить о том, что это — единственный случай, когда соучастник преступления, мучимый угрызениями совести, свёл счёты с жизнью. Если это так, то только его одного и можно причислить к «идеалистам».

К числу «идеалистов» уж никак нельзя отнести беспардонного Рнбаса, а уж тем более полностью циничного графа П. А Палена. Именно последний был «душой и мотором» всего заговора, а после изгнания из Петербурга в ноябре 1800 года графа H. Л. Панина и смерти в декабре того же года де Рибаса сделался главным кукловодом. Он был слишком умён, слишком расчётливо-хладнокровен, чтобы затеряться в толпе заговорщиков, занять место всего лишь одного из них. Он должен был стать лидером, и он им стал. Выразительную зарисовку мастерского поведения этого «чёрного гения» оставил в своих «Записках» барон КА. Гейкинг.

Пален «никогда прямо не говорил ничего злого о ком-либо, но и никогда не защищал оклеветанного честного человека, а хранил умное молчание или же бросал умное слово, которое только казалось забавным, а на деле было намного опаснее, так как при Дворе смехотворность и чудачество было менее извинительно, чем порок, окутанный в обольстительную видимость. Так он завоевал всех, становился очень популярным в придворной толпе, не казался опасным честным людям и незаметно прокладывал себе путь, который приводил его к тому, что его осыпали милостями и испытывали к нему безграничное доверие».

Барон знал о том не понаслышке. Принадлежа к «партии Императрицы», Гейкингу было известно, что среди тех, кто симпатизировал Палену, находился не один Император Павел, но и Императрица Мария Фёдоровна, и высоко им чтимая Е. И. Нелидова. И у той, и у другой все добрые чувства улетучились без следа только в марте 1801 года…

Пален, в отличие от своих подельников, не скрывал главную цель переворота: Императора Павла «должно было не быть». Ему претили все эти разговоры о «регентстве» и «добровольном отречении». Он знал твёрдо одно — Император должен быть убит. В беседе с генералом А. Ф. Ланжероном он высказался о том с солдатской прямотой.

«Я должен признаться, что Великий князь Александр не соглашался ни на что, пока я не предложил дать ему честное слово, что никто не посягнёт на жизнь его отца. Я дал ему это обещание. Я не был так безрассуден, чтобы ручаться за то, что было невозможно: но нужно было успокоить угрызения совести моего будущего Государя; я наружно соглашался с его намерениями, хотя был убеждён, что они невыполнимы. Я знал слишком хорошо, что революций или совсем не надо начинать, или надо доводить их до конца, и что если Павел останется в живых, то для Александра скоро откроются двери темницы…»

Пален выболтал то, что было на уме не только у него одного. Но, если такие люди, как Панин, прикрывали планы Цареубийства разглагольствованиями о «величии России» и об «оскорбленном достоинстве», то Пален рубил с плеча. Сам же он рук кровью пачкать не стал, перепоручив убийство братьям Зубовым и Беннигсену. Его главная задача в ночь Цареубийства сводилась к тому, чтобы «опекать» будущего Императора Александра и не позволить Императрице Марии Фёдоровне каким-то образом вмешаться в события.

Пален был мастером лицедейства высшего класса; он сумел обыграть такого впечатлительного и подозрительного человека, как Павел Петрович. Он втянул в сети свою жену графиню Юлию Ивановну, урождённую Шеппинкг (1753–1814), которая исполняла должность гофмейстерины при Великой княгине Елизавете Алексеевне, т. е. была как бы приставлена ко двору Цесаревича. Ничего не известно о том, были ли вовлечены в заговор его три сына — Павел (1775–1834), Пётр (1778–1864) и Фёдор (1780–1863) — офицеры гвардейских полков. Да в общем-то этого Палену и не требовалось. Негодяи отыскивались и среди прочих офицеров.