Ольга Володарская - Граф Сен-Жермен

• Название: Граф Сен-Жермен
• Автор: Ольга Володарская
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-5534-6

Его считают пророком. Кудесником, магом и алхимиком, подчинившим себе силы природные. Человеком, который никогда не умирал, потому что владел эликсиром бессмертия. Баснословным богачом, чьи безупречные бриллианты были лучше королевских. А может быть, он был аскетом, который никогда не грешил чревоугодием и был весьма неприхотлив и скромен в быту? Или человеком необычайного кругозора, владеющим обширными познаниями чуть ли не из всех областей науки? Или предпринимателем, промышленником, который щедро делится своими производственными секретами и рецептами? Или путешественником, «гражданином мира», который объездил чуть не весь свет и везде был как дома? Или проходимцем, авантюристом, ловким шарлатаном, дурачившим доверчивых людей сказками о своем якобы высокородном происхождении? Или посвященным высшей ступени, бессмертным розенкрейцером, масоном, тамплиером — членом тайных лож и секретных орденов, которые много веков невидимо вершат историю Европы и Нового Света? Да-да, все это он. Тот, кто вошел в историю как граф Сен-Жермен

---

Будучи проездом в Брюсселе, как-то поздно вечером — ибо днем он никогда никуда не ходил, как впоследствии обмолвился об этом Кобенцль в своих воспоминаниях[193] — господин де Сюрмон направился к графу Кобенцлю[194] — полномочному представителю (послу) царствующей императрицы Марии-Терезии при генеральном губернаторе князе Карле Лотарингском. Путешественник, принявший имя де Сюрмон, знал, что в 1746 году граф де Кобенцль был добровольным корреспондентом (читай — осведомителем) князя Фридриха-Людовика Уэльского — старшего сына Георга II Английского.[195] Поскольку господин Сюрмон был другом князя, ему не составило труда явиться в особняк Мастэнг и быть принятым послом. Тем не менее позже племянник господина Кобенцля напишет: «Он проник к дяде странным образом, благодаря рекомендательным письмам, написанным не знаю кем».[196]

Граф Кобенцль принял господина де Сюрмона в большом кабинете, стены которого были завешаны гобеленами, изображающими легенду о Психее. В середине комнаты стоял великолепный стол с ножками в виде ног серны, инкрустированный севрским фарфором, с письменными приборами из серебра и севрского фарфора. В углах комнаты стояла драгоценная мебель с редчайшим фарфором.

Господин Сюрмон понял, что его собеседник — ценитель искусств, а когда узнал, что он к тому же владеет великолепными картинами, то выразил свое восхищение. Как напишет об этом позже граф Кобенцль: «Поскольку я очень ценю дружбу, я предложил ему свою»[197].

«Однажды посол сказал, что мало есть частных лиц, владеющих оригиналами Рафаэля. Господин Сюрмон ответил, что это так, но тем не менее у него такая картина есть, и спустя две или три недели прибыла в качестве доказательства картина из его собрания, которую он подарил Кобенцлю. Брюссельские художники заявили, что это подлинный Рафаэль. Господин Сюрмон не согласился взять картину обратно, убедив Кобенцля в том, чтобы тот принял ее в знак дружбы.

В другой раз он показал Кобенцлю крупный бриллиант, на котором были пятна, сказав, что скоро сделает его безупречным. И действительно, спустя несколько дней он принес бриллиант с такой же огранкой, но без единого изъяна, утверждая, что это тот же самый камень. После того как Кобенцль осмотрел бриллиант и хотел его вернуть, господин Сюрмон, сказав, что у него этих камней предостаточно и он не знает, что с ними делать, упросил Кобенцля сохранить его на память. Кобенцль не хотел ничего принимать, но гость так настаивал, что ему пришлось согласиться».[198]

Свои впечатления от встречи с господином Сюрмоном Кобенцль изложил в письме Кауницу[199] от 8 апреля 1763 года:

«Прошло вот уже три месяца с тех пор, как особа, известная под именем графа Сен-Жермена, почтила меня своим визитом. Мне он показался самым оригинальным из всех людей, которых я имел счастье знать ранее. О происхождении его я затрудняюсь говорить с уверенностью. Однако я вполне допускаю, что он может быть отпрыском весьма известной и влиятельной фамилии, по той или иной причине скрывающим свое происхождение. Обладая огромным состоянием, он довольствуется весьма малым и живет очень просто и незатейливо. Ему известны, по-видимому, все науки. И вместе с тем в нем чувствуется человек справедливый и порядочный, обладающий всеми достойными похвалы душевными качествами. Демонстрируя свои многочисленные таланты и способности, он проводил в моем присутствии некоторые эксперименты, наиболее примечательным из которых, намой взгляд, был опыт по превращению железа в чудесный металл, весьма похожий на золото и в той же степени пригодный для ювелирных изделий. Достойны упоминания и эксперименты по крашению и дублению кож, которые после обработки выглядели столь совершенными, что с ними не могли сравниться никакие сафьяны и юфти всего мира. Элегантность окрашенных им шелков не имеет себе равных. Изделия из дерева, окрашенные им без применения индиго и кошенили, а с помощью простых и дешевых веществ, поражают радужной всепроникающей переливчатостью цветовой гаммы. Состав приготавливаемых им красок для живописи поистине изумителен. Ультрамарин, например, кажется квинтэссенцией лазурита. И наконец, следует упомянуть продемонстрированный им способ удаления стойкого запаха масляных красок и превращения в наилучшее Прованское посредственных масел Неветты, Кольсата и других, гораздо даже более худших, чем эти. Я держал в руках результаты этих экспериментов, которые проводились в моем присутствии. Я подверг их самому тщательному осмотру и анализу и, понимая, что все это может принести большие деньги, обратился к графу с просьбой обучить меня всем этим тайным премудростям. Он с готовностью посвятил меня в эти секреты, не требуя за это никакого вознаграждения, за исключением условленной доли с будущей прибыли, если, конечно же, она появится в результате внедрения этих методов. Как и всякое предприятие подобного рода, связанное с внедрением новшеств, наше выглядело несколько нереальным, поэтому я постарался прежде всего обезопасить себя с двух, как мне казалось, слабых сторон. С одной стороны, я опасался, как бы меня не одурачили, а с другой — я боялся слишком больших затрат. Чтобы избежать первой неприятности, я пригласил одного доверенного человека, в присутствии которого и были проделаны все эти эксперименты, и мы убедились в истинности и дешевизне всего произведенного. Пытаясь обезопаситься со второй стороны, я отправил господина де Сюрмона (именно этим именем представился Сен-Жермен) к одному добропорядочному и надежному торговцу в Турне,[200] с которым он сейчас и работает, а сам тем временем сделал кое-какие денежные вложения в дело, которые, к счастью, оказались совсем незначительными, через госпожу Неттин. Она, ее сын и зять господин Валькиерс и составляют компанию, взявшуюся за осуществление всего предприятия, до тех пор, пока прибыль, ожидаемая от реализации первых изделий, не поставит все наше дело на надежную основу. Мы, во всяком случае, ничем не рискуем. С каждым мгновением возможность получения прибыли становится все ближе и очевиднее».[201]

Госпожа Неттин одолжила необходимый капитал, и мануфактура была в основном создана на базе мастерских торговца Расса в Турне, у которого господин Сюрмон проживал, когда приезжал в этот город по делам.

Красочные (выдуманные, по всей вероятности) подробности о пребывании Сен-Жермена в Турне можно узнать и из другого источника, а именно из мемуаров Казановы, путешествовавшего под именем шевалье де Сейнгал,[202] который с настойчивостью добивался аудиенции у Сен-Жермена. И добился-таки. Их встреча весьма живо описана в статье Е.П. Блаватской «Сен-Жермен»: «В Турне его «интервьюирует» знаменитый шевалье де Сейнгал, который находит его в полном костюме чародея: в армянской мантии, остроконечной шляпе, с длинной бородой до пояса и с палкой из слоновой кости в руках. Сен-Жермен окружен легионом бутылок и занят развитием производства шляп на основе химических законов. Так как Сейнгал нездоров, граф вызывается бесплатно вылечить его и предлагает принять в качестве лекарства эликсир, оказавшийся эфиром, но тот в любезных выражениях отказывается. Это сцена двух авгуров. Раз ему не позволили действовать как врачу; Сен-Жермен решает показать свою силу как алхимик, берет у другого авгура монету в 12 су, кладет ее на раскаленный докрасна древесный уголь и работает паяльной трубкой; монета расплавляется и оставляется остывать. «Теперь, — говорит Сен-Жермен, — забирайте свои деньги». — «Но они же из золота!» — «Из чистого». Второй авгур не верит в превращение и смотрит на всю операцию как на трюк, но, тем не менее, кладет монету в карман и впоследствии дарит ее прославленному маршалу Кейту, тогдашнему губернатору Невшателя».

Неверие Казановы в способности Великого адепта стало как бы символом тогдашней Европы, которая с головой ушла в сугубо «материальную» науку, совершенно забыв о ее духовном элементе. Отсюда и все неудачные попытки осмыслить правильно все происходящее в мире, отсюда же и неудачи в создании алхимического золота без веры в необходимость при этом психической энергии, целенаправленного потока мыслей. Сам Сен-Жермен так говорил об этом: «Блага Божественной мудрости остаются неведомы для многих, предполагающих, что старые знакомые теории соответствуют требованиям часа и что нет нужды ни в чем, выходящем за рамки эмпиризма и эмпирического метода. В действительности, принципы, признанные современной наукой, являясь только частично истинными, неполны и потому представляют недостаточные основания, на которых можно было бы основывать исследование на высоком уровне и управление элементами».[203]

Казанова в своих «Воспоминаниях» повествует об этом эпизоде так:

«— По дороге в Турне я увидел двух конюхов, которые вели замечательных лошадей. Они мне сказали, что лошади принадлежат графу Сен-Жермену.