Елена Хаецкая - Лермонтов

• Название: Лермонтов
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-4543-9

Казалось бы, имя и творчество М. Ю. Лермонтова знакомо нам со школьной скамьи. Но так ли это на самом деле? Насколько хорошо мы знаем «героя нашего времени»? Не хранит ли его биография тайн, не раскрытых до сих пор? Автор данной книги, известная писательница и литературовед Елена Хаецкая, с максимальной объективностью показывает личность великого русского поэта с совершенно неожиданной стороны.

---

Известно, что Лермонтов держал себя по отношению к этим студенческим кружкам отстраненно. Молодежь собиралась тогда «на вечеринки» вокруг Белинского, Герцена, Станкевича. Говорили о литературе, о будущем России, о политике, о положении крестьян, но Лермонтов избегал этих собраний. Его занимали совершенно другие вопросы.

По мысли литературоведов, «Странный человек» — пьеса антикрепостническая: «В «Странном человеке» тема барского произвола, насилий, которые чинят помещики над крестьянами, бесправия крепостных зазвучала в полной мере. Антикрепостническая направленность драмы с особенной силой выразилась в сцене V. Факты издевательства помещиков над крестьянами, беззаконий и произвола вызывают у свободолюбивого юноши Владимира Арбенина горькие мысли о положении отечества, чувство негодования против крепостного права и социальной несправедливости вообще».

Однако этот вывод, мягко говоря, не вполне имеет отношение к реальности. Во-первых, сцена V (помимо реплики Павла Григорьевича в сцене VII: «А все-таки как-то весело: видеть перед собой бумажку, которая содержит в себе цену многих людей…») — единственная, где речь идет о крепостном праве и бесправии крестьян. Во-вторых, при всем ее пронзительном ужасе, главное ее содержание — другое, не социальное.

Рассмотрим эту знаменитую сцену поближе.

У Владимира Арбенина есть друг — милый человек Дмитрий Белинский. (Никакой связи с великим русским критиком Виссарионом Григорьевичем Белинским здесь нет.) У Белинского «есть состояние, следовательно, и долги»; чтобы поправить свои дела, он собирается, во-первых, прикупить еще деревеньку (да тысячи рублей не хватает), а во-вторых, жениться. «Женитьба, — рассуждает он, — лекарство очень полезное от многих болезней, и от карманной чахотки особенно».

Никакие раздумья о тяжелой участи крестьян Белинского не посещают. К нему заходит Владимир, весь в своих любовных переживаниях (он сомневается в любви Наташи), — и делается свидетелем душераздирающей сцены: появляется мужик и кидается Белинскому в ноги: «Мы слышали, что ты, кормилец, хочешь купить нас… Меня, старика, прислали к тебе от всего села, кормилец, кланяться тебе в ноги, чтобы ты стал нашим защитником…»

Белинский поначалу ничего не понимает из бессвязных речей мужика: «Что же? вам не хочется с госпожей своей расставаться, что ли?»

Мужик, едва встав, снова падает ему в ноги с воплем: «Нет! — купи, купи нас, родимой!» И начинает взахлеб рассказывать разные ужасы, которые творит самодурная барыня: «Раз как-то барыне донесли, что, дескать, «Федька дурно про тебя говорит и хочет в городе жаловаться!» А Федька мужик был славной; вот она и приказала руки ему вывёртывать на станке… а управитель был на него сердит. Как повели его на барской двор, дети кричали, жена плакала… вот стали руки вывертывать… Федька и стал безрукой. На печке так и лежит да клянет свое рожденье… Где защитники у бедных людей? — У барыни же все судьи подкуплены нашим же оброком. — Тяжко, барин! тяжко стало нам! — Посмотришь в другое село… сердце кровью обливается! Живут покойно да весело. А у нас так и песен не слышно стало на посиделках…»

Белинский молчит, а Владимир в бешенстве произносит: «Люди! люди! — и до такой степени злодейства доходит женщина, творение иногда столь близкое к ангелу… о! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство — все куплено кровавыми слезами., я бы раздавил ногами каждый сустав этого крокодила, этой женщины!..»

Белинский за все время беседы отпустил несколько довольно равнодушных замечаний, вроде: «Странное приключение!» и «В самом деле ужасно!».

Владимир, однако, тут же отдает ему деньги, как раз недостающую тысячу рублей: «Все, что я имею… ты мне отдашь когда-нибудь», и Белинский, пересчитав деньги, спокойно подводит итог: «Если так, то я постараюсь купить эту деревню… поди, добрый мужичёк, и скажи своим, что они в безопасности».

Разумеется, описанные сцены не могут не возмущать, — проняло даже Белинского; впрочем, он и так собирался прикупить эту деревеньку. Но что происходит дальше? Белинский начинает рассуждать на модные в тех самых студенческих кругах темы «блага людей и отечества»: «Ах, как я рад, что могу теперь купить эту деревню! как я рад! — впервые мне удается облегчать страждущее человечество! так: это доброе дело. Несчастные мужики! что за жизнь, когда я каждую минуту в опасности потерять все, что имею, и попасть в руки палачей!»

Кажется, вполне прогрессивные речи, в которых содержится ожидаемое обличение крепостного права. Но ведь это — набор ходульных фраз, которыми перебрасываются под звон стаканов студенты в комнате у Рябинина; за словами Белинского ничего особенного не стоит — ну разве что на миг он прикинул на себя участь крепостного и слегка ужаснулся.

А дальше происходит нечто неожиданное: Владимир Арбенин, «свободолюбивый юноша», как аттестует его советское литературоведение, возражает Белинскому: «Есть люди, более достойные сожаленья, чем этот мужик. Несчастия внешние проходят, — но тот, кто носит всю причину своих страданий глубоко в сердце, в ком живет червь, пожирающий малейшие искры удовольствия… тот, кто желает и не надеется… тот, кто в тягость всем, даже любящим его… им не могут сострадать: их никто, никто не понимает».

Здесь нет никакого обличения — Арбенин говорит о себе, о собственных страданиях. Его измучил раздор между матерью и отцом; его измучила неопределенность в отношениях с Наташей. Спасти мужика возможно, нужно лишь заплатить тысячу рублей, и бедную деревню опять посетит счастье (недаром мужик упоминает соседние деревни, где «живут покойно да весело» и песни поют на посиделках). Но какими деньгами купить счастье для Арбенина?

Кажется, что прав Белинский, который называет его «эгоистом», а все его переживания — «химерой»; но нет, житейская правда расходится с правдой высшей. Белинский вопрошает: «Как можно сравнивать химеры с истинными несчастиями? Можно ли сравнить свободного с рабом?»

Владимир отвечает: «Один раб человека, другой раб судьбы. Первый может ожидать хорошего господина или имеет выбор — второй никогда. Им играет слепой случай, и страсти его и бесчувственность других, все соединено к его гибели…»

Сцена V как раз и подтверждает истинность слов Владимира: купит Белинский несчастную деревню, и переменится участь мужичков. Более того, когда-нибудь отменят крепостное право… и что же? Люди по-прежнему будут несчастны, потому что никто и никогда не сумеет выкупить их на волю из заточения обманутой любви, ложной дружбы, людской несправедливости, непонятности, одиночества.

Мы видим здесь еще одну важную вещь, которую пока что не замечает Владимир: Белинский, как и Заруцкий в «Людях и страстях», — ложный друг; тема для Лермонтова болезненная. В чем ложность этой дружбы? Прежде всего в том, что Белинский пошл, и это выражается в том, как и что он говорит: «Друг мой! кто разберет женщин?», «Все проходит, зло, как добро…», «Учись презирать неприятности, наслаждаться настоящем, не заботиться о будущем и не жалеть о минувшем»…

Белинского замучила «карманная чахотка», и он вознамерился исцелить ее женитьбой. На ком же ему жениться? А вот подходящая партия — Наталья Федоровна. Что с того, что в нее влюблен лучший друг, Владимир Арбенин? Надо было Владимиру делать ей предложение, пока была такая возможность, а теперь — не обессудь, дружище, «мой черед». «Чья взяла, тот и прав. Я нахожусь в таких опасных обстоятельствах, что он должен будет мне простить». Что же должен простить Белинскому Арбенин? Что тот разрушил его возможное счастье с Натальей Федоровной, потому что находился «в опасных обстоятельствах», т. е. фактически на грани разорения? Белинский разменивает на деньги то, что размену на деньги не подлежит, — чувства. Вот чего не может вынести Арбенин. Об этом он, собственно, и говорил своему «другу» в пятой сцене: одни несчастья выкупаются деньгами, другие — нет. Но Белинский — ложный друг, не понявший ни слова из сказанного ему, — совершил сделку там, где сделки быть не могло.

Наташа дает согласие — из соображений «почему бы и нет». Наташа для Арбенина — «ангел». «Взор женщины, как луч месяца, невольно приводит в грудь мою спокойствие», — говорит Владимир. Все то же представление об истинной роли женщины: дарить мирную тишину. Вернемся опять к сцене V: что в первую очередь приводит в неистовое бешенство Владимира, когда он слышит о самодурстве злой барыни? То, что все эти злодейства творит существо женского пола: «До такой степени злодейства доходит женщина, творение иногда столь близкое к ангелу… о! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство — все куплено кровавыми слезами…»

Почти теми же самыми словами он будет говорить уже не о мужике, а о самом себе, когда измена Натальи Федоровны и Белинского станет ему известна.