Мариена Ранель - Маски сброшены

• Название: Маски сброшены
• Автор: Мариена Ранель
• Жанр: Исторические приключения

Действие основных событий происходит в России 1854 году и охватывает временной промежуток в шесть месяцев. Однако за двадцать лет до описываемых событий случается следующая предыстория. Молодая барышня, разбитая и разочарованная изменой своего жениха, попадает на маскарад, где встречает неизвестного мужчину, с которым проводит ночь и в объятиях которого впервые познает страсть. Наутро она покидает его, не узнав даже его имени и едва разглядев его лицо. В 1854 году на светском рауте граф Владимир Вольшанский знакомится с княгиней Елизаветой Ворожеевой, к которой у него с первого взгляда возникает симпатия. Между Владимиром и Елизаветой завязываются доверительные, теплые и дружеские отношения. Они открывают друг другу свои печали и тайны. И одна из этих тайн — случившаяся с Владимиром двадцать лет назад романтическая маскарадная история. История приводит Елизавету в замешательство, потому как двадцать лет назад такая же история случилась с ней. Но был ли Владимир Вольшанский именно тем мужчиной, с которым у нее была связь на маскараде?

---

— Почему?

— Я опасаюсь, как бы сие не обернулось против вас.

— Каким образом это может обернуться против меня?

— В ответ на подобное изобличение в связи с особами определенного поведения князь — ваш супруг может обвинить вас в пренебрежении, простите, сударыня, супружескими обязанностями. Это способно весьма усложнить ваш развод. Весьма вероятно, что князь — ваш супруг попытается выставить себя жертвой вашего пренебрежения. Он станет утверждать, что именно вы толкнули его на супружескую неверность, ежели его связь с особами определенного поведения станет рассматриваться как супружеская неверность. Подумайте, сударыня, в каком свете вы себя выставите!

— Да, пожалуй, вы правы, господин Корнаев, — согласилась Елизавета. Он вполне на это способен.

— Вот ежели бы у князя — вашего супруга имелась содержанка, с которой бы он показывался в обществе, было бы куда проще добиться развода.

— Стало быть, ничего нельзя сделать? — отчаявшимся и немного дрогнувшим голосом произнесла она. — Нет, нет… И думать об этом не желаю! Не может быть, чтобы не существовало какого-то решения!

— Можно попробовать договориться с князем — вашим супругом, предложил Корнаев. — Если желание развестись будет обоюдным, то синод может признать вашу длительную раздельную жизнь аргументом в пользу развода. Либо с согласия вашего супруга можно попытаться выбрать наиболее устраивающий вас обоих повод для развода. Если будет повод, и не будет возражений…

— Не будет возражений! — горько усмехнулась она. — Их будет столько, сколько породит его объятое ненавистью воображение. Мне никогда не удастся с ним договориться. Он все сделает вопреки моим желаниям. Он всегда все делал вопреки моим желаниям. Ему доставляет огромное удовольствие досаждать мне.

— Можно обратиться к государю с просьбой о разводе, — вынес другое предложение Корнаев. — Известны случаи, когда личное вмешательство царственных особ способствовало разводу супругов.

— Наша семья не достаточно близка с его величеством. Однако попытаться можно. Я отпишу прошение на имя государя. Хотя, на мой взгляд, подобным образом получить развод нереально. Но если другого выхода нет…

— Я с вами согласен, сударыня. Мы живем во время наивысшего расцвета бюрократии. Маловероятно, что ваше прошение, вообще, дойдет до государя. Скорее всего, оно остановится у какого-нибудь чиновника, но перед этим пройдет через множество других. Все это может затянуться надолго.

— Надеюсь, не дольше, чем тянется этот ненавистный и фальшивый брак.

— Меня радует, что вы не теряете надежды и восхищает, что вы не отступаете перед трудностями.

— Я никогда не потеряю надежды и никогда не отступлю, — заявила Елизавета.

— В таком случае, сударыня, можете во всем рассчитывать на меня.

— Благодарю вас, господин Корнаев.

— Однако, сударыня, позвольте мне дать вам один совет. Я никогда бы не осмелился давать вам советы, но в данной ситуации считаю это необходимым. Дело весьма деликатное.

— Яснее, пожалуйста, господин Корнаев, — сказала Елизавета.

— Всем известна ваша безупречная репутация. И этот факт может послужить нам хорошую службу. И в нашем деле очень важно, чтобы ваша репутация оставалась такой же безупречной. Однако не далее как сегодня… Простите меня, сударыня, мне очень сложно об этом говорить. Мое уважение к вам безгранично. И вы не должны в этом сомневаться. Однако по долгу службы и непосредственного касательства вашими семейными делами должен обратить ваше внимание на то, что сегодня на рауте у госпожи Пилевской вы вели себя несколько неосмотрительно.

— Вы имеете в виду графа Вольшанского?

— Именно, сударыня. Нет, я ничуть не сомневаюсь в вашей высоконравственности. Однако вам известны острые языки сплетников. Ваше поведение может быть истолковано ими нежелательным для вас образом. Мы никоим образом не должны давать повода для пересуд и сплетен. Нельзя допустить, чтобы ваша репутация подверглась сомнению.

— Я поняла вас, — надменно сказала Елизавета. — Приму ваши замечания к сведению.

— А теперь позвольте мне откланяться.

— Да, господин Корнаев. Благодарю вас за оказанную мне помощь.

— Я ваш покорный слуга, сударыня. Можете во всем на меня рассчитывать.

Распрощавшись с Корнаевым, Елизавета направилась в свои покои. Сегодняшний день её сильно утомил. Ее голова раскалывалась от проблем и неудач, не говоря уже о том, что её спина ломилась от тяжести платья и гудели от усталости ноги. Она устало опустилась на обитый синим бархатом диван и два раза позвонила в колокольчик, при помощи которого обычно подзывала свою горничную.

Через минуту круглолицая, розовощекая женщина лет тридцати пяти в платье горничной показалась в дверях покоев княгини.

— Звали, барыня? — спросила женщина.

— Да, Анфиса, — ответила Елизавета. — Помоги мне раздеться.

Анфиса подошла к своей госпоже и принялась освобождать её от тяжелого платья, быстро и умело справляясь со сложными застежками, завязками и булавками.

— Измучились вы, барыня, — посочувствовала горничная своей госпоже. Ох, как измучились! И на ногах-то вы едва держитесь. Ну где же такое видано, чтобы княгиня вашего происхождения собственнолично вела все дела? В других домах барыни, не столь знатные, как вы, только и делают, что отдают указания да развлекаются на балах.

— А я, по-твоему, не развлекаюсь? — возразила Елизавета. — В таком случае где же я сейчас была в таком пышном наряде?

— Да уж не знаю, где вы были, только вот ваши развлечения, как обычно, окончились делами, — со вздохом сказала Анфиса.

— Что поделать? — пожала плечами Елизавета. — Это важно для меня.

— У вас все важно, окромя самой себя, — проворчала горничная.

— Я не могу позволить себе, подобно беззаботной и избалованной дамочке заниматься собой, когда дела идут из ряда вон плохо, — спокойно и сдержанно объяснила Елизавета. — А нанимать управляющего — для меня большая роскошь. С меня достаточно адвоката. К тому же найти надежного и честного управляющего, которому бы я могла доверить хозяйственные и финансовые дела, — не так просто. А ненадежный управляющий мне без надобности. Я не хочу рисковать тем немногим, что у меня ещё осталось от батюшкиного состояния.

— Ох, барыня, совсем извели вас эти дела! Ну нельзя же так! Куда это годится!

— Ладно, не ворчи, Анфиса, — миролюбивым, но немного раздраженным тоном сказала Елизавета. — Скоро все изменится… Я надеюсь. Просто сейчас у меня сложный период в жизни.

— А когда он у вас не был сложный, барыня? — заметила Анфиса.

Елизавета с трудом подавила тяжелый вздох. Этот сложный период продолжался у неё уже двадцать лет, начиная с того дня, когда она связала свою судьбу с князем Дмитрием Ворожеевым. Впрочем, даже во времена детства и юности её жизнь вряд ли можно было назвать простой и безмятежной. Целых девять лет она провела в стенах Смольного института, испытав все тяготы институтской жизни: строгий монастырский надзор, житье в мрачных дортуарах, суровый распорядок и плохое обращение наставниц.

— Ох, барыня, вы совсем исхудали! — продолжала причитать Анфиса, расшнуровывая корсет своей хозяйки. — Давеча, чтобы вам впору было это платье, мне приходилось туго затягивать на вас корсет. А теперь что!

— Но это же прекрасно! Стройность ценилась во все времена. А нашем девятнадцатом веке — особенно!

— Как бы эта стройность не перешла в худобу!

— Этого не случится, уверяю тебя.

— А все ваши дела!

Окончив возиться с платьем, Анфиса принялась разбирать прическу своей хозяйки. Темные волосы Елизаветы густым каскадом рассыпались по её плечам, когда Анфиса осторожно вынула шпильки и гребень из прически княгини.

— Давеча я приготовила для вас ванну с лавандой, — сообщила Анфиса. Как вы любите.

— Спасибо, Анфиса.

— Так теперь все, небось, остыло, пока вы разговаривали с тем господином.

— Ничего. Меня устроит не очень горячая ванна.

— Может быть, все-таки подбавить кипяточку, — не унималась Анфиса. — Я мигом согрею.

— Не нужно. Ты все хорошо сделала. Можешь идти отдыхать.

— Но вам после ванной нужно будет подать рубашку и пеньюар.

— Я справлюсь сама. Ступай.

— Ваша воля, барыня. Приятных вам снов.

Несколько минут Елизавета полежала в теплой воде. Подобная процедура была необходима ей не столько для того, чтобы очистить тело, сколько для того, чтобы снять усталость. Затем она легла в свою удобную постель, застеленную льняным бельем, надушенным тонким ароматом лаванды.

Этой ночью она заснула на удивление быстро. Едва её отяжелевшая от усталости голова коснулась мягкой подушки, как к ней сразу же пришел сон. Этот сон был необычным, даже несколько странным. Подобные сны приходили к ней довольно редко. Ей приснилось, будто она находится в объятиях мужчины. Он целует её губы, лицо, шею, плечи. Его властные и в то же время нежные руки ласкают её тело. Она слышит его приятный и успокаивающий голос: «Со мной тебе не нужно ничего бояться. Я здесь, чтобы избавить тебя от всех твоих бед. Я так долго искал тебя. И теперь ты моя. Я никому не позволю причинить тебе боль». Его голос кажется ей таким родным, его поцелуи такими сладостными, а его прикосновения такими завораживающими. В этом мужчине она узнает графа Вольшанского, с которым познакомилась накануне вечером на рауте у госпожи Пилевской.