Мариена Ранель - Маски сброшены

• Название: Маски сброшены
• Автор: Мариена Ранель
• Жанр: Исторические приключения

Действие основных событий происходит в России 1854 году и охватывает временной промежуток в шесть месяцев. Однако за двадцать лет до описываемых событий случается следующая предыстория. Молодая барышня, разбитая и разочарованная изменой своего жениха, попадает на маскарад, где встречает неизвестного мужчину, с которым проводит ночь и в объятиях которого впервые познает страсть. Наутро она покидает его, не узнав даже его имени и едва разглядев его лицо. В 1854 году на светском рауте граф Владимир Вольшанский знакомится с княгиней Елизаветой Ворожеевой, к которой у него с первого взгляда возникает симпатия. Между Владимиром и Елизаветой завязываются доверительные, теплые и дружеские отношения. Они открывают друг другу свои печали и тайны. И одна из этих тайн — случившаяся с Владимиром двадцать лет назад романтическая маскарадная история. История приводит Елизавету в замешательство, потому как двадцать лет назад такая же история случилась с ней. Но был ли Владимир Вольшанский именно тем мужчиной, с которым у нее была связь на маскараде?

---

Сон был прекрасным, однако, как все прекрасное, он быстро прошел. Пробудившись от сна, Елизавета долго не открывала глаза, пытаясь искусственно продлить те необыкновенные ощущения, которые она испытала во сне.

— Какой странный сон, — вслух произнесла она. — Что бы это могло значить?

Она подумала о графе Вольшанском. Знакомство с этим человеком произвело на неё какое-то странное впечатление, которое она даже никак не могла охарактеризовать. Он показался ей каким-то близким, родным, словно между ними существовала какая-то необъяснимая связь.

— Что бы это могло значить? — ещё раз повторила она, но уже с некоторым трепетом в голосе.

Глава третья

Княгиня Элеонора Львовна Шалуева имела обыкновение появляться у дочери именно тогда, когда та меньше всего была расположена её принимать. Неожиданный визит княгини Шалуевой обычно не предвещал ничего хорошего. И это уже превратилось в некое правило, которое закрепилось на протяжении многих лет и имело лишь несколько исключений. Элеонора Львовна появлялась либо затем, чтобы сообщить дурную весть, либо затем, чтобы прочитать дочери нравоучения. Если же она появлялась без причины, то это означало, что у неё просто дурное настроение и ей необходимо на кого-нибудь его выплеснуть.

На сей раз княгиня Элеонора Львовна пожаловала к дочери довольно рано. Елизавета ещё не успела одеться и привести себя в порядок, когда услышала из приоткрытого окна своей спальни звук подъезжающего к дому экипажа. Она подошла к окну и увидела строгий и чопорный силуэт выходящей из экипажа маменьки.

— Ваша маменька пожаловали, барыня, — прокомментировала горничная Анфиса, помогавшая Елизавете одеваться.

— Я вижу, — задумчиво произнесла Елизавета. — Интересно, что ей понадобилось в такую рань? Поторопись, пожалуйста.

— Не могу знать, барыня, — ответила Анфиса, поспешно застегивая крючки и поправляя платье госпожи.

Елизавета не стала заставлять себя ждать. Она вышла навстречу матери, едва только та вошла в переднюю.

— Доброе утро, маменька! — поздоровалась Елизавета. — Чем обязана столь раннему визиту?

— А ты не догадываешься? — произнесла Элеонора Львовна голосом, предвещавшим бурю.

— Не имею ни малейшего представления, маменька, — с наигранной беззаботностью ответила дочь. — Не желаете ли чаю? Или могу вам предложить отличный завтрак?

— Я сюда приехала не чаи распивать и не завтракать! Тем более, что время завтрака уже прошло. А ты, как я вижу, только что встала.

— От вас ничего не скроешь.

— Что с тобой, Елизавета? Обычно в это время ты уже разгуливаешь по дому или занимаешься делами. А сегодня ты даже ещё не завтракала! Да что там — не завтракала! Ты даже как следует не привела себя в порядок, не уложила волосы. Уж не заболела ли ты?

— Благодарю вас, что вы беспокоитесь обо мне, маменька, — с нотками ехидства в голосе сказала Елизавета. — Со мной все в порядке. Более того, у меня был здоровый и восхитительный сон. Пожалуй, впервые за долгое время. Поэтому, я и проснулась так поздно.

— А вот у меня не было никакого сна, — обвиняющим тоном сказала Элеонора Львовна.

— Отчего же, маменька? — поинтересовалась дочь. — Вас что-то беспокоит? Очевидно, это что-то серьезное, раз вы лишились сна. Пойдемте в гостиную. Вы мне все расскажите.

— Да, пойдем, — пренебрежительно согласилась мать. — Передняя — не слишком подходящее место для разговора с матерью, даже если сей разговор тебе не по душе.

Не дожидаясь приглашения, она направилась в гостиную вперед своей дочери. Елизавета немного задержалась, чтобы отдать некоторые распоряжения горничной. Она взяла колокольчик и позвонила два раза. Горничная Анфиса немедленно прибежала на звон.

— Анфиса, — обратилась к ней Елизавета. — Подай, пожалуйста, чай в гостиную и какое-нибудь легкое угощение.

— Хорошо, барыня.

Елизавета вошла в гостиную и удобно устроилась в кресле напротив своей матери.

— Итак, — начала Елизавета, — что же стряслось, маменька?

— Твоя последняя выходка! — возмущенно сказала та. — Вот, что стряслось! Более ужасного, чем развод, ты придумать не могла!

— Ах, вот в чем дело!

— Пойти на развод с князем Ворожеевым — это верх пределов!

— Полностью с вами согласна, — спокойно и хладнокровно произнесла Елизавета. — Развод — это верх пределов. Но мне ничего другого не остается.

— Разве тебе мало, что вы с мужем живете порознь уже несколько лет? Тебе предоставлена полная свобода и независимость. Ты распоряжаешься почти всеми делами и финансами. Твой муж, как это ни абсурдно, находится на твоем содержании. Зачем тебе понадобился этот развод? Хочешь скандала?

— Пока я замужем за этим человеком, я никогда не буду свободной, сказала Елизавета. — Но вам этого не понять.

— Что же он может сделать против тебя? La nullite complete![13] У него не хватит ни духу, ни ума, не говоря уже о деньгах.

— Вы называете его la nullite complete и спрашиваете: почему я хочу с ним развестись? — с иронией заметила Елизавета.

В этот момент в дверях появилась Анфиса с подносом в руках. Она не сразу решилась войти, а только после того, как в разговоре между матерью и дочерью образовалась пауза.

— Вот, барыня, чай. Все как вы просили, — негромко объявила она.

Анфиса аккуратно расставила на столике чайные приборы, бисквитные пирожные и все остальное, чем был нагроможден её поднос.

— Благодарю, Анфиса, — произнесла Елизавета. — Можешь идти.

— Что за манера у твоей прислуги — подслушивать под дверью! недовольно проворчала Элеонора Львовна, когда Анфиса ушла.

— Нас никто не подслушивал, — заверила дочь. — Не срывайте свое негодование на ни в чем не повинной горничной. Лучше съешьте пирожное.

— Елизавета, ты разумная женщина и должна понимать: во что нам обернется этот развод, — продолжала Элеонора Львовна свою нравоучительную тактику. — Не забывай, что он коснется не только тебя, но и всей нашей семьи, нашего рода, и прежде всего — твоего сына. О нем ты подумала?

— Я всегда думаю о нем, — возразила Елизавета. — Начиная с того дня, когда он появился на свет. Вы не можете ставить под сомнение мою любовь к сыну!

— Тогда тебя непременно должно беспокоить его будущее? Ему вряд ли удастся добиться высокого положения в обществе, если в его биографии будет этот позор. Он не сможет сделать себе хорошую карьеру, не говоря уже о том, чтобы найти себе достойную партию.

— Все это предрассудки и ваши нелепые домыслы! — возразила дочь.

— Я понимаю, что этот брак — сплошной фарс, что ваши отношения с мужем оставляют желать лучшего, что он не уважает тебя, изменяет тебе. Но таких браков множество, и никто из-за этого не разводится. Развод — это клеймо, от которого не так-то просто отделаться, тем более женщине, принадлежащей знатному роду и занимающей высокое положение в обществе.

— Род! Положение в обществе! Как мне все это надоело! — раздражительно сказала Елизавета. — Вас всегда интересовало только это. А до моего счастья и моего благополучия вам никогда не было дела.

— Какое отношение имеет твое счастье к разводу? Ты полагаешь, что, стоит тебе развестись с мужем, так ты непременно обретешь счастье? L'absurde![14]

— По крайней мере, я выберусь из этого ада. А это уже кое-что. Но вы, маменька, по-видимому, желаете, чтобы я навечно пребывала в этом аду, лишь бы не пострадала репутация нашего рода. А я так больше не могу! Я задыхаюсь от лицемерия и притворства! Я устала терпеть его распутство и выносить от него унижения! Вы сами назвали его ничтожеством. Так почему вы осуждаете меня за то, что я хочу откреститься от этого ничтожества, который продолжает отравлять мне жизнь, даже находясь вдали от меня? Вы считаете, развод — это клеймо. А не клеймо ли являться женой человека, который почти в открытую посещает бордели, подозрительные трактирчики и другие подобные места со скверной репутацией; который пользуется услугами продажных женщин, и вдобавок к этому — обливает грязью и осыпает насмешками имя своей жены? Не клеймо ли, что весь свет потешается надо мной?

— Ты преувеличиваешь, — возразила мать. — Никто над тобой не потешается. В свете тебя уважают. Уж поверь мне! И должна сказать тебе, твой муж далеко не единственный мужчина, который пользуется услугами подобных женщин. Это не такое уж редкое явление.

— Вы говорите об этом так спокойно, маменька, словно это в порядке вещей.

— Если жена отказывает мужу в том, на что он имеет полное право, то, естественно, что он будет брать это у других.

— А если муж не выполняет основной и элементарной обязанности заботиться об имущественном благе семьи, то что остается делать мне? — с вызовом произнесла Елизавета. — Если он растрачивает наше состояние на своих кокоток либо со скоростью ветра проматывает его за карточным столом, то каким образом я должна все это восполнять?