Изяслав Адливанкин - О русских детях в окружении мигрантов … Свои среди чужих

• Название: О русских детях в окружении мигрантов … Свои среди чужих
• Автор: Изяслав Адливанкин
• Жанр: Культурология

Необходимо подчеркнуть: я высказываю здесь свое личное мнение, за которое никто кроме меня не несет ответственности. По этическим соображениям, исходя из моего длительного сотрудничества с конкретными людьми, я не указываю точно те города, где я изучал ситуацию. На местах работают многие достойные люди, которые в меру возможностей и противостоят означенным здесь негативным тенденциям. И в колледже, о котором я писал в начале («Свои ваххабиты»), после моего визита ситуация принципиально изменилась благодаря усилиям силовиков и администрации. И заботе того же самого упомянутого завуча. Формат статьи позволяет мне некоторую художественную обработку текста, но в целом материал построен на фактах и исследовании более объемном, нежели личный опыт, отражая общую проблему.

---

В последнее десятилетие в среде специалистов был принят термин, который ввел немецкий профессор Гуннар Хайнзон: «Злокачественный приоритет молодежи». Его уникальное исследование "Сыновья и мировое господство: роль террора в подъёме и падении наций" (Sohne und Weltmacht: Terrorism, Aufstieg und Fall der Nationen) исходило из де-факто базового участия молодежи в самых острых конфликтах современности. Их «качество» непосредственно связанно с резко превалирующим над остальным обществом количеством молодых людей, в основном мужского пола.

Профессор Хайнзон ввел термин "демографический сбой", чтобы охарактеризовать страны, которые будут неспособны сопротивляться приоритету молодёжи из других стран.

Определенная норма представлена следующими пропорциями: на 100 мужчин 40-44 лет должно приходится 80 мальчиков до четырех лет. В европейских странах это соотношение примерно 100\50-60, а в странах Ближнего Востока 100\300-400. Разница более чем очевидна, как и вытекающие из нее перспективы.

Общие анализ современных данных по демографической ситуации в России вполне подтверждают приведенные исчисления и позволяют говорить о следующих цифрах (взятых с большими допусками): если означенное соотношение мужчин и мальчиков в мусульманских народах так же представлено пропорцией 100\300-400, то у русских 100\15-30. Этот дегенеративный процесс отмечен, к примеру, российскими военными специалистами, по данным которых к 2025 году количество мужчин, способных служить в Российской армии снизится на 30 процентов, и будет составлять всего порядка 6 млн.

Но, кроме того, в исламском мире - это приоритет молодежи над взрослым населением, а в европейском (русском в том числе) - это приоритет взрослого населения, что само по себе уже аномалия.

При этом приоритет может быть количественным, но может быть и качественным, имея в виду ту или иную активность или специфическую этническую ментальность. В религиозном же аспекте эта активность (и ментальность, соответственно) может быть просто несравнима - как несравнима агрессивная активность исламского прозелитизма и степенная проповедь православия, к примеру. В России очевидна тенденция синтеза количественного и качественного приоритета - что опаснее всего.

Наглядные примеры этого (злокачественного!) «приоритета молодежи»  и его последствий - среда учащейся молодежи сегодня уже многих городов Западной Сибири, как и в иных регионах России с аналогичной демографической ситуацией. Это и «качественный» (пусть это и сомнительное «качество») приоритет исламской молодежи над детьми из русских семей, а в самой ближайшей перспективе и количественный. По крайней мере, таковые тенденции очевидны. Это действующая «подростковая модель» не столь отдаленного будущего всего «взрослого» российского общества.

Чтобы получить дополнительные цифры реальной статистики в интересующем нас аспекте, можно приближенно просчитать этнический состав в процентном отношении среди учащихся выпускных классов по нескольким последним годам. Он будет существенно отличаться от общей официальной статистики по мигрантам.

Если воспользоваться самым примитивным антропонимическим анализом и проанализировать фамилии выпускников школ некоторых городов ХМАО, чьи общеклассные выпускные фото можно найти в интернете, то картина получается примерно следующая: на начало 2000-х годов приходилось в среднем две-три фамилии типично восточного происхождения на класс, в последние годы порядка 30 процентов, а среди мальчиков существенно больше. Даже из этого несложно вычислить демографические тенденции, их динамику и перспективы.

А вот, к примеру, о чем говорит доступная из публикаций статистика за последний год этнического состава учащихся по одному из городов региона - Лангепасу. Усреднив, можно озвучить следующие цифры: на 324 русских приходятся 150 учащихся из традиционно исламских регионов и Кавказа (без учета выходцев из Украины, Беларуси и некоторых иных).

Абсолютно корректные цифры трудно привести, но из имеющихся данных по национальному составу населения этого же города (за 2010 г.) и учащихся старших классов городских школ (за 2013 г.) уже ясно, что процент соотношения русских и мусульман в школах минимум на 15-20 процентов выше в сторону мусульман, чем русских и мусульман, в целом проживающих в городе: исламского населения и выходцев из Кавказа 20-25 процентов от общего количества жителей, а в образовательной среде - порядка 40%... Аналогичная статистика будет вполне применима ко всему региону. 

 Эта разница и определена быстро развивающимся молодежным приоритетом со стороны мусульманского населения. Повторимся: процесс этот неизбежный, закономерный и соответствует общеизвестным демографическим тенденциям.

Для справки: если взять статистику по всей Тюменской области, то наиболее высокий процент мигрантов из исламских регионов приходится на ХМАО - минимум 15%, порядка 200 тыс. человек (всего населения 1,5 млн.). Для некоторого сравнения: на перепись 1979 года - чеченцев 250, азербайджанцев 1260, узбеков 216, таджиков 94, лезгин 216, русских 423 792; на перепись 2010 года - чеченцев 6889, азербайджанцев 26307, узбеков 9970, таджиков 9793, лезгин 13335, русских 973 978. Диаспора чеченцев увеличилась в 27 раз, азербайджанцев в 20 раз, узбеков в 46 раз, таджиков в 104 раза,  русских в 2,3 раза. К примеру, количество таджиков и узбеков от переписи 2002 до 2010 увеличилось почти вдвое. Для сравнения динамика баланса и роста особо крупных диаспор: на 1959 год русских было 89813, татар 2938, башкир 91; на 2010 год татар стало в 37 раз более - 108899, башкир в несколько тысяч раз - 35421, русское население за данный период увеличилось в 10 раз. Чтобы избежать спекуляций, важно конечно помнить, что русские - коренное население, и его демографические метаморфозы носят иной характер, нежели приток мигрантов, но общие тенденции приведенной статистики заставляют задуматься. Сорок-пятьдесят лет - это очень немного для  столь серьезных подвижек населения небольшого региона, заложенные сегодня демографические пропорции на века определят будущее страны, но, судя по цифрам, это может быть уже другая страна...  

Что важно отметить в ракурсе нашей темы: возрастной и иной баланс трудоспособных и нетрудоспособных граждан в среде коренного населения совершенно несравним с тем же балансом внутри общества мигрантов. Едут обычно здоровые, активные люди, при этом духовно и психологически подготовленные к освоению новых земель. И к определенному противостоянию. Если в таком ракурсе условно вычислить некий средний КПД (коэффициент полезного действия) аборигенов и приезжих, то чисто количественная демографическая разница может просто потерять свое значение. Особенно если учесть известные «народные» пагубные пристрастия коренного населения. Если при этом еще иметь в виду, какие колоссальные силы придает идейно-религиозное обоснование миграции и ассимиляции на новом месте, и религиозное же вдохновение (а мы говорим о народах  мусульманских), то ситуация очень непростая.

Большая политика - это долгосрочные прогнозы. Вот как комментирует свои претензии на российские территории один из исламских авторитетов: «Мы все равно победим Россию - рождаемостью». И это уже правда.

Замена на радикальный

Повсеместная тенденция замены в российских регионах (и активно в ХМАО) того, что принято называть «традиционным исламом» на радикальный - очевидна. Но, говоря о традиционном исламе, необходимо иметь в виду одну важную деталь: понятие «традиционный» всегда имеет определенную историко-географическую привязку, говорить о «традиционном» исламе применительно ко всей Западной Сибири - сегодня вряд ли правомочно, «традиционный» он для известных юго-восточных регионов СНГ или России, для некоторых сибирских районов (Тобольск, к примеру), но никак не в целом для русского Севера. Да, древняя Югра была частью Сибирского ханства Кучум-хана до победы в 1581 году Ермака и присоединения этих земель к Москве, но после этого произошла массовая христианизация населяющих их народов и последующие века коренным образом изменили облик этой страны. При этом мы говорим о современных индустриальных районах, имеющих свою обособленную историю. Ислам в Сибири связан преимущественно с татарским этносом, но при переписи населения 2010 года только 3 процента проживающих в Тюменской области этнических татар идентифицировали себя как «сибирские татары». «Традиционное» исламское общество Югры - это в абсолютном большинстве потомки мигрантов и сами те, которые в составе интернациональных бригад приехали осваивать северные недра еще в рассвет СССР, когда ни о каком исламе, как и в целом о религии, не могло быть и речи. Но православные церковки там уже были, что и тогда было естественно для региона с преобладающим русским населением (1939 год - 73 % русских и 2, 4 % татар). А люди тех десятилетий, составившие основу мусульманской общины современной Югры, совершенно иные по своей духовной организации - культуре, этике, пониманию веры и самой России (что важно!), нежели исламские мигранты 2000-х. Искреннее миролюбие и единство того общества было просто уникально относительно воинствующего актуального мира, и сегодня те добрые чувства еще играют свою роль. Но с новыми переселенцами - все совсем иначе: они приехали осваивать чужую страну.