Ваник Сантрян - Господа, это я!

• Название: Господа, это я!
• Автор: Ваник Сантрян
• Издательство: Издательство «Аревик»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

В документальных повестях «Господа, это я!», «Отряд уходит на юг» и в цикле рассказов известного журналиста Ваника Сантряна читатель вновь встретится с легендарным революционером Камо (Симоном Аршаковичем Тер-Петросяном), познакомится с его революционно-боевой деятельностью с 1907 по 1922 гг., а также с новыми страницами его героической жизни.

---

Память подсказывала отдельные убедительные факты. Не успели они еще поздороваться, разговориться, а Житомирский уже спрашивал: «Где бы ты хотел поселиться?» «Тебе-то что? — мелькнуло тогда в уме Камо, — мы будем встречаться на улице, а не у меня на квартире». «Неподходящее ты выбрал место, — по другому поводу заявил Житомирский, — я подыщу тебе более надежную квартиру». И нашел ту, где его и арестовали. Новый его адрес почти никто не знал и, чтобы разыскать его, должны были обратиться к Житомирскому. Далее. В день, когда он вернулся из Льежа и Парижа, Житомирский был чересчур любопытен: «Где ты достал оружие, за какую цену, сколько?» Нет, Камо тогда не понравились его расспросы. А притворства и наигранности в его чрезмерной заботливости было хоть отбавляй. «Попадись он только мне в руки, пусть даже в тюрьме, я его заставлю выложить правду». Но Житомирский в тюрьме, конечно, не появлялся. Он получил свои две тысячи марок и занялся новыми ловушками для друзей Камо. Лицом к лицу с Камо сидел не Житомирский, а Хютцлитц и задавал вопросы.

— Так к кому же?

— Я ни с кем больше не общался, — спокойно ответил Камо, — кроме упомянутого мной Житомирского. Однажды я посетил читальню на Артиллериерштрассе, адрес которой мне также дали в России.

— Вы настаиваете, что являетесь Дмитрием Мирским и владельцем этого паспорта?

— Да.

— В таком случае скажите, пожалуйста, отчего вы совсем другой на фотографии?

— Эту несхожесть следует объяснить моим кавказским происхождением, видимо, я рано состарился, — отшутился Камо.

— Известно ли вам, что вы обвиняетесь в нарушении законов германской империи?

— Я категорически протестую против подобного рода обвинений.

— А как же чемодан?

— Я уже заявил, что он не мой. Я получил его от Василия Петрова, который остановился в Вене, где мы с ним впервые познакомились. Он заметил, что я еду без чемодана, предложил мне свой и сказал, чтобы я передал его начальнику станции Козловская. Я упаковал свои вещи, не обратив внимания на содержимое чемодана.

— А где этот Петров?

— Откуда я знаю? Он приехал из Женевы. Видимо, снова вернулся туда.

— Вы должны заверить подписью свои показания.

— Пожалуйста.

Камо придвинул к себе протокол, составленный Хаберманом, и подписался: «Я говорил только правду, в чем и подписываюсь. Дмитрий Мирский». После подписи «Дмитрий Мирский» было добавлено: «Сей допрос перевел и зачитал Мирскому служащий криминальной полиции Хаберман. Подпись: Хаберман, переводчик. Допрос завершил. Подпись: Хютцлитц, комиссар по уголовным делам».

— На сегодня хватит. — Комиссар позвонил в колокольчик.

Вошли полицейские, вид у них — будто позируют фотографу.

…11 ноября полицай-президент срочно издал приказ: «Предварительное заключение так называемого Дмитрия Мирского оправдано, поскольку совершено преступление и промедление чревато опасностью. Есть веские доводы и подозрения, что он намеревается бежать. Вышеназванное лицо, согласно статьям № 1 из № 7 от 9. 06. 1884 года уголовного уложения, передается в Берлинский окружной суд при Королевской прокуратуре».

Обвинение на сей раз предъявлено серьезное.

Хоть бы в Женеве не знали об аресте.

И тем не менее хорошо, что там узнали об этом вовремя.

— Нет, не верю. Тут не может быть случайного ареста. Это, безусловно, донос. Провокация. Случайный арест исключается. Необходимо мобилизовать товарищей. Никитича[7] в первую очередь и Лядова. Нужно немедленно оставить все неотложные дела: выехать в Берлин и вызволить Камо из когтей немецкой полиции. Любое промедление будет смерти подобно. Может, еще и Ладыжникова вызвать?

Ленин быстро расхаживал по комнате и говорил, то облокачиваясь локтем о спинку железной кровати, то переставляя стулья, то перебирая бумаги на столе.

— Нет, это предательство. Как ты думаешь?

Крупская молчала.

— Да, нужно вызвать из России Никитича и Лядова, может, и Ладыжникова. Они очень пригодятся, они смогут найти пути освобождения Камо.

— Что конкретно можно сделать? — заговорила Крупская.

— Прежде всего нужно подыскать стойкого и надежного человека и определить его защитником Камо. Разумеется, он должен быть немцем, но своим человеком. Это очень важно. Нужно, чтобы Камо ему поверил.

…Никитич не заставил себя долго ждать: Камо арестован, Ленин нуждается в его помощи. Он немедля выехал в Женеву.

— При создавшемся положении нам едва ли приходится надеяться, что Камо выкрутится благодаря своей находчивости, — Ленин сразу же заговорил о деле. — Леонид Борисович, по дошедшим до меня сведениям, Камо находится в подследственной тюрьме Берлина. Это не царская тюрьма, откуда он сможет бежать.

— Я всю дорогу думал, — сказал Красин. — Единственное спасение — его сила воли.

— Говори яснее, — не понял Ленин. — Неужели он болен? Ты, пожалуй, знаешь его лучше всех нас. И вдруг какие-то сомнения. О какой силе воли речь?

— Да, Владимир Ильич. Царская и немецкая полиции попытаются доказать, что Камо террорист-анархист, то есть ему уготована виселица. Это значит, что его в кандалах выдадут России.

— Выходит, нам нужно приложить все усилия, чтобы его судили как политического заключенного.

— Если у нас нет другого выхода, то это наименьшее из зол. Но в таком случае в чемодане у него должны были найти только листовки.

— Да. Ну, а что подсказывает твоя интуиция?

— Симуляция. Нужно притвориться душевнобольным. Мое предложение чудовищно, но это единственное спасение. И прежде всего надо узнать: выдержит ли Камо?

— Я готов был услышать о нападении на тюрьму целой армии, но только не об этом, — прервал его Ленин.

— Я верю в Камо, — с трудом произнес Красин, — Пытка будет страшная, но я верю.

— Немыслимо.

— Знаю. Надо попытаться, — продолжал Красин. — У Камо великолепное, завидное здоровье и большой запас физической силы. Ведь он ни разу в жизни не курил и не злоупотреблял спиртным. Во время наших встреч он обычно произносил тост со стаканом молока.

— Как вы смотрите на кандидатуру Оскара Кона в качестве адвоката Камо?

— Вполне одобряю. Вряд ли можно подыскать более подходящую кандидатуру.

— Этим вопросом занимается Мартын Николаевич[8]. Он выехал в Берлин и наверняка встретился и передал мои приветы Карлу Либкнехту. Ты тоже должен поехать в Берлин и во что бы то ни стало повидать Камо.

— Постараюсь.

В Берлине при содействии Мартына Лядова и по поручению и просьбе лидера немецких коммунистов Карла Либкнехта Оскар Кон согласился взять на себя защиту Камо. Он сумел убедить Камо непременно последовать совету Красина, иного выхода не было.

Присяжный поверенный, переводчик Клевминский, сидя между ними, диву давался, как они так быстро поняли друг друга при первом же свидании.

Немецкие коллеги в Берлине пока не выяснили личность заключенного, умудрившегося приобрести «адскую машину», одну из прежних военных тайн французской армии. Достаточно было и этого факта, чтобы обвинить его как анархиста-террориста. По всей строгости немецких законов.

Между Берлином и Петербургом завязалась оживленная переписка.

Необходимо было выяснить, кто он, Дмитрий Мирский.

25-го ноября в Тифлисе управляющий австро-венгерского консульства фон Фильтхейм облегченно вздохнул, получив из Берлина фотокарточку Камо. Он немедленно телеграфировал в Берлин: «Арестованный в Берлине индивидуум, фотокарточка которого препровождается обратно, не является австрийским подданным Дмитрием Мирским, а, по всей вероятности, это — занимающийся революционными происками армянин, русский подданный».

Подлинный Дмитрий Мирский проживал в Тифлисе и был взят под арест сразу же после берлинской шумихи.

Чиновник особых поручений V класса при департаменте полиции Савицкий и товарищ прокурора судебной палаты Петербурга Корсак не пожалели сил, чтобы найти связующие звенья между обоими Мирскими, но, тщетно.

— Дмитрий Иванов Мирский? Австрийский подданный, двадцати лет, бывший студент бухгалтерских курсов, ныне канцелярский служащий?

— Да, а вы уже успели по косточкам разобрать мок биографию, — с иронией прозвучали слова Мирского в Метехской тюрьме предварительного следствия. — Это я и есть.

— Скажите, пожалуйста, каким образом ваш паспорт № 193–1302 очутился в Берлине у заключенного лже-Дмитрия Мирского?

— Спросите об этом у того, в кармане которого обнаружен паспорт. Я совершенно не в курсе.

— У вас второй паспорт?

— Да.

— Выданный вам двадцатого августа сего года?

— Да. В этот день я явился в австро-венгерское консульство в Тифлисе и попросил выдать мне новый паспорт, поскольку прежний под номером 262 исчез из дома. А новый паспорт был нужен, потому что я срочно должен был выехать в Галицию по делам страхового общества. В консульстве я показал напечатанное в газете «Кавказ» объявление об утере паспорта и получил новый. Вы удовлетворены?