Виктор Сонькин - Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

• Название: Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу
• Автор: Виктор Сонькин
• Жанр: Гиды, путеводители
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077984-0

Виктор Сонькин — филолог, специалист по западноевропейским и славянским литературам, журналист, переводчик-синхронист и преподаватель, один из руководителей семинара Борисенко — Сонькина (МГУ), участники которого подготовили антологии детективной новеллы «Не только Холмс» и «Только не дворецкий». Эта книга возникла на стыке двух главных увлечений автора — античности и путешествий. Ее можно читать как путеводитель, а можно — как рассказ об одном из главных мест на земле. Автор стремился следовать по стопам просвещенных дилетантов, влюбленных в Вечный город, — Гете, Байрона, Гоголя, Диккенса, Марка Твена, Павла Муратова, Петра Вайля. Столица всевластных пап, жемчужина Ренессанса и барокко, город Микеланджело и Бернини будет просвечивать почти сквозь каждую страницу, но основное содержание книги «Здесь был Рим» — это рассказ о древних временах, о городе Ромула, Цезаря и Нерона.

---

Возле угла флавианского дворца, напротив виноградников Барберини, находился еще какой-то храм. Точно установить какой — невозможно, но косвенные данные говорят о том, что он имел отношение к Юпитеру. Возможно, это тот храм, который эксцентричный император Элагабал превратил в святилище собственного отеческого бога. Элагабал в детстве служил жрецом Эл-Габала в своем родном городе Эмесе (ныне Хомс в Сирии) и, оказавшись на римском престоле в нежном возрасте четырнадцати лет, стал насаждать сирийский культ в Риме. Он заставил Сенат и римский народ поклоняться новому божеству (под именем Sol Invictus, «Непобедимое Солнце»), лично возглавляя процессии в его честь. Римлянам эти восточные изыски не пришлись по нраву, и юноша был убит заговорщиками во главе с собственной бабкой.

Последующие императоры восстановили культ Юпитера, но ненадолго: на подходе было другое, более долговечное единобожие. Оно представлено ныне на Палатине двумя небольшими церквушками: Св. Бонавентуры (конец XVII века) и базиликой Св. Себастьяна (начало XVII века, но с сохранением фресок и некоторых других деталей гораздо более ранней постройки — примерно x века). Церковь Св. Себастьяна когда-то называлась Санта-Мария-ин-Паллара — по легенде, на этом месте раньше стоял языческий храм, в котором хранился Палладий, волшебная статуя Афины-Минервы, вывезенная Энеем из Трои. Легенда не очень достоверна: каждому известно, что Палладий хранился в храме Весты на Форуме. Но между нынешними церквями, которые стоят бок о бок, действительно сохранились остатки храма времен поздней империи, а под ними — древнеримские цистерны. Обе церкви страшно популярны у венчающихся пар.

Жилой квартал

Центральный из римских холмов, овеянный преданиями глубокой древности, Палатин был самым престижным жилым кварталом Города. В конце республиканской эпохи он превратился в своего рода римскую Рублевку: все политические и околополитические деятели, трепетно относившиеся к вопросам престижа, старались поселиться на его склонах. Там стоял дом семейства Гракхов, из которого вышли братья-реформаторы II века до н. э., там жил Тиберий Клавдий Нерон, отец императора Тиберия, там жил Марк Антоний, соратник Цезаря и будущий муж Клеопатры.

Как в новое время путь к государственному Олимпу нередко ведет через юридический факультет, так и в Риме люди с политическими амбициями начинали карьеру с ораторских упражнений. Селились они тоже, конечно, на Палатине, поближе к неофициальному средоточию власти. Там жил знаменитый оратор Луций Лициний Красс, учитель Цицерона; там жил Квинт Гортензий Гортал, самый востребованный адвокат Рима до того, как в полную силу зажглась звезда Цицерона; и, наконец, там, в опасной близости от своего заклятого врага Клодия (о нем мы подробнее расскажем в главе про Остию), поселился и сам Цицерон.

Цицерон и дело Верреса

Ораторская и политическая карьера Цицерона началась с дела о коррупции. Один из политиков предыдущего поколения, Гай Веррес, за усердную службу сильным мира сего был награжден хлебной должностью и отправлен наместником в Сицилию. Слово «хлебная» в данном случае следует понимать буквально: Сицилию уже давно называли «хлебной корзиной республики» и «кормилицей римского народа». Положение в центре Средиземного моря, на пересечении торговых путей, обеспечивало сицилийцам постоянный приток богатства со всех концов обитаемого мира. Веррес сполна воспользовался предоставленной кормушкой: он установил невиданные пошлины для хлеборобов, по собственной прихоти отменял в свою пользу заключенные договоры, отнимал у жителей провинции произведения искусства и собрал огромную личную коллекцию, а во время восстания Спартака ловил законопослушных рабов, обвинял их в сочувствии повстанцам и намекал хозяевам, что они могут не только спасти свою собственность от гибели, но и получить работника обратно, если заплатят наместнику взятку. Отчаявшись, сицилийцы обратились в Рим с просьбой привлечь Верреса к суду. Представлять их интересы взялся Цицерон; Веррес, рассчитывая на несметные награбленные богатства, нанял гораздо более опытного Гортензия. Гортензий славился пышным красноречием («лучше слушать, чем читать», — отмечает явно пристрастный Цицерон), феноменальной памятью, актерским мастерством (на его выступления актеры специально приходили учиться), дендизмом в одежде и страстью к роскоши. Неудивительно, что у такого человека и дом был не где-нибудь, а на Палатине.

К несчастью обвиняемого, на судейском месте в тот момент оказался Глабрион, человек старой закалки, не поддающийся на угрозы и подкуп. Гортензий изо всех сил пытался оттянуть начало слушаний до вступления в должность другого, более сговорчивого судьи, но Цицерон хитрым обходным маневром разрушил этот коварный план. Первая же речь молодого оратора произвела такое впечатление на слушателей, что Гортензий в спешке сложил оружие, отказался выступать сам и порекомендовал своему клиенту покинуть Рим. Веррес прожил остаток жизни в Массилии (нынешнем Марселе), до тех пор, пока Марку Антонию не захотелось конфисковать у него кое-какие статуи; чем дело кончилось, неизвестно, но вряд ли хорошо для Верреса. Большинство подготовленных речей против Верреса Цицерону даже не пришлось произносить, но честолюбивый молодой человек сделал все возможное, чтобы они разошлись в списках.

К храму Аполлона примыкает жилой комплекс, который по традиции связывают с первой императорской семьей Рима — семьей Августа. Те развалины, которые называют «дом Ливии» (жены Августа), — это, возможно, бывший дом оратора Гортензия, купленный Августом. Правда, Гортензий был известен пристрастием к роскоши, а быт Августа Светоний описывает как исключительно скромный («В простоте его обстановки и утвари можно убедиться и теперь по сохранившимся столам и ложам, которые вряд ли удовлетворили бы и простого обывателя»[19]), но не надо забывать, что «аскету снится пир, от которого чревоугодника бы стошнило», и роскошь цицероновских времен вполне могла обернуться скромностью времен августовских. Август сорок лет спал в одной и той же комнате (римляне обычно летом перебирались с южной стороны дома на северную), а для уединенных занятий держал чердачок, который называл «Сиракузами» и «мастеровушкой», и только когда болел, переезжал на виллу Мецената на Эсквилин — считалось, что там лучше воздух.

Один из жилых домов на южном склоне Палатина, выходивший когда-то фасадом на Большой цирк, принадлежал некоему Гелотию и в литературе известен как Domus Gelotiana. Сюда нередко захаживал император Калигула, страстный любитель колесничных скачек и болельщик за команду «зеленых» (о цирковых играх и соперничестве команд речь пойдет в седьмой главе). В 1857 году в доме Гелотия нашли античное граффито, которое, вероятно, является самым первым дошедшим до нас изображением распятого Христа. Изображение это в высшей степени непочтительное: на куске стены изображена человеческая фигура, распятая на кресте. У фигуры ослиная голова; перед ней в молитвенной позе стоит человек, а поясняющая надпись по-гречески сообщает: «Алексамен молится [своему] богу». Чтобы справиться с непониманием и страхом чужого, люди, нации и идеологии пытаются их высмеять. Классическая античность не понимала иудаизма и христианства и пыталась над этими религиями смеяться; граффито Алексамена — яркий тому пример.

Сохранившиеся росписи в «доме Ливии» изображают гирлянды фруктов и цветов, пейзажи в египетском стиле, а в центральной комнате — мифологические сцены. На одной стене изображены нимфа Галатея и влюбленный в нее морской гигант Полифем, на другой — Ио, которую стережет Аргус. По бокам длинной стены расположены две маленькие картины в греческом стиле, называемые пинакс, «дощечка», — они ценились очень высоко и закрывались специальными дверцами; на обеих — трехфигурные композиции, изображающие знатных женщин. При раскопках были обнаружены свинцовые водопроводные трубы с клеймами — императора Домициана, некой Юлии Августы (это могла быть почти какая угодно знатная дама императорского дома) и Л. Пескенния Эрота, подрядчика времен императоров Северов.

Так называемый «дом Августа», что стоит рядом, возможно, находится на том месте, которое Август действительно хотел использовать для расширения своего жилища, но отказался от этой мысли, когда в стройплощадку ударила молния (удар молнии означал, что боги намерены застолбить участок для себя). Август отдал участок государству и на собственные деньги стал строить там храм Аполлона с прилегающим портиком. Чтобы скомпенсировать расходы императора, Сенат предложил купить новый дом за государственный счет. Мы не знаем, принял ли Август это предложение, но знаем, что он и дальше предпочитал жить в своем старом палатинском доме, некогда принадлежавшем Гортензию.