rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

• Название: Еще одна сказка барда Бидля
• Автор: rain\_dog
• Жанр: Эротика

---

Когда я перевожу дыхание и смотрю на него, а в глазах у меня, наверное, безумное счастье и благодарность, он улыбается и тоже почему-то абсолютно счастлив.

- А ты? - спрашиваю я.

Это же нечестно, он же тоже, я же все время чувствовал и его возбуждение, хотя он точно старался не касаться меня определенными частями тела…

- А я обойдусь, - говорит он, а голос у него такой довольный, мурлычет, словно сытый кот.

- Но как же, ты же…

Я не понимаю, хотя, наверное, я сейчас уже ни на какие подвиги не способен. Даже на очищающие, но мне это и не нужно - он давно сделал все за меня.

- По крайней мере, еще два раза точно за мной, - смеется. Хорошо, что теперь мы оба можем над этим смеяться…

- Но так же нечестно, - не унимаюсь я, несмотря ни на что.

- Глупый, - он целует мои глаза, брови, виски, теперь уже не жадно, как несколько минут назад, а просто очень нежно. - Просто, когда ты кончаешь в моих руках, это так здорово. Мне давно этого хотелось…

То, что он говорит это, и то, как он это говорит, это, даже, пожалуй, лучше, чем то, что он только что сделал для меня.

- А когда ты понял, ну, что я тебе, ну, что ты хочешь меня?

Я не решаюсь сказать, что «ты меня любишь», он же не говорит об этом, как не говорю этого и я. Может быть, просто время для этого еще не настало. Он отвечает, не задумываясь, наверное, очень давно уже знает ответ на мой вопрос.

- Когда ты заснул на ковре в гостиной в Греймор-хилл. Только я бы это не формулировал так, как ты сейчас. «Хочешь» - это слишком просто.

Он крепче прижимает меня к себе, может быть, боится, что я сейчас начну вырываться. Но я и не собираюсь.

- И ты отправил Рона с Герми спать, а сам отнес меня наверх?

- Ну да. Только не сразу. Сидел и смотрел на тебя, как дурак. А ты спал практически у моих ног, совсем беззащитный, такой еще ребенок. И мне захотелось сделать так, чтоб ты был просто счастлив, но не один, не с кем-то еще, а со мной. И тогда я все понял. То, что должен был понять гораздо раньше.

- Нам тогда оставалось несколько дней до второго ритуала. Как же ты смог? - мне сейчас уже больше жалко не себя, а его.

- А ты?

А что я? Одно дело, когда тебя просто ведет долг, и ты не позволяешь себе отвлекаться на всякие глупости. А другое дело, когда ты вынужден делать то, что требовал от нас ритуал, с тем, к кому испытываешь какие-то чувства. Я обнимаю его, тянусь к его губам, целую, совсем неумело - мне негде было научиться. Он отвечает, легко, невесомо, мягко.

- Я даже целоваться не умею, - виновато говорю я.

- Ничего, - опять смеется, - я тебя научу.

- Ну да, - я улыбаюсь, - у тебя при твоей жизни, опыт, конечно, богатый!

- На тебя хватит.

Мы еще какое-то время лежим так, молча, я слушаю, как бьется его сердце - ровно, спокойно. И я хочу, чтоб так было всегда, чтоб у нас впереди была вечность, которую он мне уже успел пообещать. И мы оба засыпаем, а прочная стена, совсем недавно отделявшая нас друг от друга, наконец-то рассыпается невидимыми осколками, не задевая ни одного из нас.

* * *

Ожерелье Луны Лавгуд.

Рано-рано утром, когда первые лучи июньского солнышка только начинают проникать в наши окна, преломляясь в витражах и рассыпаясь тысячами красок, Северус уже встает. Сквозь сон я чувствую, как он осторожно вылезает из-под одеяла, стараясь не потревожить меня, а потом не удерживается, наклоняется ко мне, проводит рукой по моим растрепанным волосам и целует, целует меня, сонного, в уголок рта, я вцепляюсь в его руку и не отпускаю - и тогда он целует меня уже по-настоящему.

- Спи, малыш, - говорит он, - отсыпайся, пока есть возможность.

- А ты куда так рано? - у меня голос со сна хриплый, не очень я похож на дитятю, которым меня тут пытаются считать.

- Мне работать надо, я ж не герой войны, а просто директор. Спи!

Врет он все, про то, что не герой войны. Он мне ничего не сказал, но от Гермионы я знаю, что в Министерстве нас всех ожидают ордена, только церемонию отложили до моего полного выздоровления. Меня, как самого героического героя, ждет Мерлин первой степени, а всех их - Северуса, Кингсли, Герми и Рона - второй. Ну и еще куча наград поменьше для всех, кто так или иначе поучаствовал - для Невилла, Луны, Мак Гонагалл.

Так выходит, что эти дни становятся для меня невероятно светлыми, наверное, самыми счастливыми и беззаботными в моей жизни. Я подолгу валяюсь, лениво завтракаю, читаю, а когда мне все это надоедает, вылезаю на улицу, где устраиваюсь на уже частично восстановленной трибуне квиддичного стадиона и наблюдаю, как деловито командует Люциус Малфой, гоняя исправляющихся бывших подданных Волдеморта то в Запретный лес, то к пилам и топорам - палочками-то им пользоваться нельзя! Как, впрочем, и ему. Или иду проведать Невилла, все сокрушающегося по погибшим в теплицах растениям, пересаживающего новые саженцы, постоянно что-то поливающего и подкармливающего. Там я обычно нахожу и Луну - она либо просто сидит и бездумно наблюдает за тем, как он работает, либо все же берется помогать. И тогда я с умилением смотрю на них и думаю, кто же в их нелепой, но при этом безумно гармоничной паре более бестолков. Если я не попадаюсь на глаза Северусу, который немедленно отправляет меня домой обедать и спать, я забредаю к Хагриду, шустро восстанавливающему свою хижину после памятного Директорского Поджога, глажу его зверюшек, только к единорогам больше не приближаюсь. Хагрид, заметив это, только посмеивается да гадает, кто та счастливица, что лишила меня возможности общаться с чудесными животными, предпочитающими девственников…Вот уж он вряд ли догадается. Ну а потом я все-таки бреду в замок, где с каждым днем все меньше заметны следы разрушений, подолгу стою у высоких стрельчатых окон, смотрю на залитый солнцем дворик с фонтаном, в котором когда-то видел себя Святым Себастьяном. И думаю, теперь уже без боли и сожаления, что мой сон все же сбылся, хотя ничего из того, что в нем было, не случилось в жизни. Но вот по самой своей сути мой сон был абсолютно правдив.

Когда я стою у окна и смотрю на лес, зеленеющий за стадионом, или на неподвижную в теплом воздухе гладь озера, я больше не ощущаю ни обиды, ни разочарования, ни предательства, мысли о которых так обжигали меня, когда я отправлялся за Диадемой или готовился умереть от заклятий Волдеморта. Может быть, дело действительно в том, что все позади, а может быть и в том, что я просто обрел свой якорь в этой жизни. Или в том, что, стоит мне закрыть глаза, ко мне приходят совсем иные воспоминания - память о его руках, губах, прикосновениях, что, кажется, поселилась у меня под кожей. И тогда, чтоб отогнать эти несвоевременные мыли и воспоминания, я бреду в библиотеку, отчего-то тоже очень сильно пострадавшую в битве. Наверное, Ноту и Макнейру, проникнувшим тогда в замок и учинившим разгром именно здесь, не терпелось разодрать в клочья все книги, немало лет отравлявшие им жизнь во дни их учебы в Хоге. Тут, среди гор книг, пока еще лежащих в беспорядке, в лабиринтах недавно отремонтированный полок, неизменно нахожу Герми, иногда Рона, если он, конечно, не помогает Хагриду, а еще притихшую Панси Паркинсон, заглушающую возней с огромными томами горе от потери всех своих родных. Как сказал мне Северус очень давно, еще на шестом курсе, неважно, на чьей стороне сражались твои близкие - боль от утраты ты чувствуешь все равно. Тогда я этого не понимал, считая его слугой Темного Лорда. А теперь я говорю Панси почти то же самое.

- Как ты можешь, Гарри? - непонимающе спрашивает она меня, глядя куда-то мимо пустыми заплаканными глазами. - Как можешь именно ты говорить мне это?

- Понимаешь, я…, - я пытаюсь подобрать слова, - когда погибли мои родители, один человек сказал мне… Впрочем, это неважно. Важно то, что ты их любила. И нет никакой разницы, за кого они сражались. Для тебя-то это ничего не меняет. Ты также оплакиваешь их, как самых что ни на есть героев. Потому что ты их любила и любишь. У тебя на это столько же прав, как и у всех остальных. И ты не должна прятаться, когда ты плачешь или придумывать отговорки, когда ходишь на их могилу. Поверь мне. - И я просто крепко сжимаю ее руку.

У Гермионы, когда она меня видит, кажется, срабатывает в голове некий будильник, потому что, стоит мне появиться в библиотеке, немедленно устраивается обед. Мы располагаемся за одним из уже расчищенных столов, Добби мечет перед нами нехитрую еду, никаких деликатесов, у нас же здесь полувоенный лагерь. Мы поглощаем суп, мясо с овощами, стараемся развеселить Панси болтовней о том, какой строгой библиотекаршей ей предстоит стать под крылом у мадам Пинс. А потом под укоризненным взглядом Герми, а если я не сразу понимаю, то она немедленно обещает мне пожаловаться господину директору, я выдворяюсь на тихий час. Моя мирная жизнь - теплый воздух их распахнутых окон, книжки, с которыми я валяюсь в постели или на диване, тарелка с клубникой, которую я неизменно нахожу на столике. От Добби…

А еще эти дни наполнены для меня совершенно новыми ощущениями. Я открываю для себя, что мы, я и Северус, теперь можем касаться друг друга совершенно иначе. Теперь он, не боясь уже напугать меня, подолгу целует меня по утрам, перехватывает мою руку, когда мы случайно оказываемся рядом, отводит со лба прядь моих волос, когда я демонстративно усердно читаю при нем учебники. Обнимает меня за плечи, укладываясь рядом и объясняя мне зелья. А еще он обнаруживает, что я страшно боюсь щекотки - и тогда мы долго возимся в кровати, я пытаюсь убежать от щекочущих меня тонких пальцев, а он добирается везде, стоит мне только зазеваться - до пяток, подмышек, выступающих ребер, живота. И, наконец, хватает меня так, что мне уже не вырваться, и целует - в шею, за ухом, между лопаток, проводит языком снизу вверх по позвоночнику, а руки его в итоге неизменно оказываются у меня в боксерах. Он смеется, видя, как я весь изгибаюсь, судорожно дышу, пытаюсь все-таки обхватить его руками, даже плотно прижатый спиной к его груди.