rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

• Название: Еще одна сказка барда Бидля
• Автор: rain\_dog
• Жанр: Эротика

---

Мальчика зовут Рон, но я узнаю это только через пять с половиной лет, когда он протиснется в мое купе в Хогвартс-экспрессе и неуверенно спросит: «У тебя тут свободно?»

* * *

Рон, Рон Уизли… Черт, ничего не помню. Хотя нет, вроде бы мы дружили? Или дружим? Посмотри на себя, урод, говорю я себе. Кто с тобой тут дружит? Ты стоишь у стенки, руки твои затекли, ты даже шеей уже двигать не можешь. Можешь еще ногами помахать, они пока свободны. Пока ушастый Рон Уизли не прилетит спасать тебя отсюда на белом коне…

Я пытаюсь чуть пошевелить запястьями, почти ничего не выходит, зато цепь гремит, нарушая тишину. И ничего больше, тишина и мрак. Думай-думай, Гарри. Да, ты теперь не просто Гарри, ты уже Гарри Поттер, что логично было заключить из того, что колдомедик в Мунго называл миссис Поттер мою маму. Зажмуриваю глаза. Черный-черный человек… Да, вот оно.

Я на третьем курсе. Я узнаю, что в мире бывают дементоры. И что они очень интересуются именно мной. К тому времени я уже знаю, что вызываю очень нездоровый интерес у целого скопища отвратительных тварей. Но кошмарные существа, высасывающие у человека душу в инфернальном поцелуе, возвращают мне, как это ни странно, мои самые первые детские воспоминания. Я вижу себя крохотного годовалого дитятю, круглыми глазами глядящего из детской кроватки на страшную фигуру, приближающуюся ко мне и маме. И слышу, как он говорит маме, что она ему совершенно не нужна, а нужен зачем-то я, такой маленький и безмозглый, но она закрывает меня собой и говорит, чтоб он убирался, а потом просто страшно кричит оттого, что он бросает в нее каким-то заклятием, состоящим из двух слов. И направляет на меня палочку и говорит мне те же два слова, но со мной ничего не происходит, все происходит с ним, потому что он вдруг резко сгибается пополам, из его груди и живота начинает бить ослепительный свет - и он исчезает. А потом я понимаю, что в доме стало совсем-совсем тихо: снизу я не слышу папиных шагов, а моя мамочка лежит рядом с моей кроваткой на спине, волосы ее очень красиво рассыпались по ковру, зеленые глаза широко раскрыты, как будто то, что она сейчас видит на потолке, во сто раз важнее меня, маленького и беспомощного, глядящего на нее из-за прутьев кроватки. Я не умею говорить, я могу только плакать, что я и делаю, сначала тихонько, а потом все громче и громче, отчаянно, мне не хватает дыхания, но я никак не могу уняться, потому что от моего плача мама не просыпается и папа не несется сломя голову с первого этажа, чтобы развеселить меня, размахивая перед самым моим носом новой игрушкой. Они меня не слышат, и я ошарашено замолкаю. Поэтому когда внизу раздается звук шагов, я думаю, что сейчас, наконец, придет папа. Раз маме отчего-то не хочется вставать и брать меня на руки. Но в комнату вбегает вовсе не папа, а высокий молодой человек с забранными в хвост черными волосами и в черной глухой мантии (позже я узнаю, что такие мантии носят те, кто называет себя Упивающимися смертью). И ему тоже нет до меня никакого дела! Ему нужна моя мама, потому что вначале он долго зовет ее, а потом прижимает к себе, обнимает и плачет. Плачет и укачивает ее на руках, как маленькую. И у него самого такое лицо…Совершенно пустое, безжизненное, мертвое. Он что-то шепчет, произносит какое-то заклинание или зовет кого-то - и в моей комнате вдруг становится совсем многолюдно, потому что прямо из стены выходит женщина, высокая женщина в черной одежде и с белыми волосами. Она протягивает ему руки и говорит «Пора», он укладывает маму на пол, встает, по его лицу все еще текут слезы, а глаза мертвые-мертвые. Он подходит к этой женщине, она как-то очень приветливо ему улыбается - и оба исчезают.

Я смотрю на это действо во все глаза, даже моргать забываю. И не хнычу. Да я столько народу одновременно в жизни около себя еще не видел! И вдруг слышу тихий вздох, а потом шорох. Мама! Она перестает смотреть в потолок, медленно садится, трогает свой лоб, виски, потом видит меня, улыбается и плачет. Плачет, совсем как маленькая, хотя мне все время говорит, что плакать очень нехорошо, что так делают только маленькие капризные дети. Но тот дядя, который обнимал ее, а потом ушел вместе с женщиной, вышедшей из стены, он тоже плакал. Им почему-то можно? А мама подхватывает меня на руки, крепко-крепко обнимает, целует в макушку, в мои мокрые от слез щеки, в покрасневший носик, целует крохотные ручки, плечики, даже обтянутые ползунками ножки. И в дверях сталкивается с всклокоченным, но безумно счастливым папой.

- Джейми-Джейми, - радостно кричит она, - Посмотри, Гарри жив! Джейми, и мы все живы. А Его нет, он сгинул! Джейми!

Я никогда не обсуждаю с родителями то, что вижу, когда ко мне приближаются дементоры. Потому что им вовсе не обязательно знать, что я случайно подслушал одно из самых страшных воспоминаний в их жизни. И на третьем курсе мне уже почти четырнадцать, и я прекрасно знаю, кто побывал в нашем доме в тот день, то есть знаю, кто был первый из них. А про второго, того, что ушел с таинственной женщиной, я не стану их спрашивать - они все равно не ответят, ну а мне как-то ни к чему. В конце-концов, с перепугу мне просто померещилось, думаю я. К тому же, если и не померещилось, он все равно был Упивающимся.

А вот моего «черного дядю» я вижу хоть не часто, но вполне регулярно. Причем регулярность эта трогательно совпадает с той периодичностью, с которой я влипаю в школьные приключения, которые всякий раз, почему-то сопряжены для меня с риском для жизни.

* * *

Да, приключения с риском для жизни… Похоже, сейчас я как раз расхлебываю одно из таких вот приключений, стоя тут у стеночки. Видимо, память ко мне все же вернется, раз я вспомнил про третий курс и дементоров, но вот что делать в сложившейся ситуации даже с вернувшейся памятью? Не думаю, что те, кто меня приковали здесь, талантливые психиатры-экспериментаторы, столь необычным способом возвращающие безнадежным пациентам их утраченные воспоминания. Скорее, врачи убийцы или просто заштатные маньяки! О, вспомнил, я же обожаю маггловские фильмы, у нас дома даже телевизор был, чего обычно не водится в домах у магов. Мама говорила, что, даже выйдя замуж за самого настоящего чистокровного мага, в Средневековье погружаться не собирается. И она часто брала меня с собой в кино, а папа очень ругался, потому что вообще не хотел, чтоб мы лишний раз из дома выходили. Почему? Сейчас мне даже кажется, что папа мог оказаться прав - если б я не выходил из дома, вряд ли бы стоял сейчас здесь. И не думал бы про маньяков, которых хлебом не корми, а только дай помучить кого-нибудь в подвале недельку-другую…

Так вот, мои дурацкие приключения. Хогвартс меня ошеломляет! Нет, вовсе не тем, от чего приходят в восторг дети из немагических семей - не потолком, похожим на небо, не мантиями, не едой, которая сама собой нарисовывается перед тобой на тарелке (хотя Рона это поражает, кажется, трижды в день - за завтраком, обедом и ужином, черт, опять Рон!). Нет, меня просто потрясает обилие здесь людей - и преподавателей, и детей - моих ровесников и совсем уже взрослых орясин - огромные залы, переходы, спальни, в которых спят не по одному, а сразу по пять человек. И все ко мне лезут, хотят поговорить, познакомиться, дружить или тихо врезать кулаком промеж глаз, пока никто не видит. Почему-то я - знаменитость! Меня знает даже задавалистая девчонка из магглов с каштановыми кудряшками! Про Волдеморта мне, разумеется, рассказали родители, как только я самостоятельно смог дошлепать до зеркала и разглядеть, что на лбу у меня есть шрам в виде молнии, что нормальным людям вовсе не свойственно. Но зачем из этого раздувать целую историю?

Мы жили очень уединенно, и мама тщательно оберегала меня от внимания посторонних. Кажется, иногда, когда мы с родителями ходили в Косой переулок, к нам пытались подходить совершенно чужие люди, заговаривали со мной, трепали по лохматой голове, но родители были бдительны - каким-то образом эти милые люди немедленно оказывались оттеснены от меня чуть ли не на другую сторону улицы. Так что, думаю, со временем до всех дошло, что Поттеры - люди своеобразные, Джеймс - так и вообще аврор, а с такими, как он, шутки плохи, ну а Лили Поттер просто нервная женщина и трясется над своим ангелом (это я-то ангел!), как наседка.

Дом наш в Годриковой лощине стоял на отшибе и был скрыт всеми возможными чарами, что тоже не особо располагало к приему гостей. Хотя, конечно, гости к нам заходили (и я не Волдеморта имею в виду!), например, чинный седобородый старец, обожавший мне подмигивать и жрать сладости в огромных количествах (и оказавшийся, в итоге, директором Хога!), или дядя Ремус, сутулый человек неопределенного возраста с понимающе-удрученным взглядом. Ну, сами видите, было весело! От этого веселья дома порой случались скандалы, потому что папа был, в общем-то, довольно веселый и разухабистый человек, обожал компании, шум, гам, погонять на метле, поорать песни на природе…А маму после памятного нашествия Волдеморта на наш дом все больше парализовывал страх. Причем с годами становилось все хуже и хуже - мне не особенно разрешали общаться с соседскими детьми, упаси Мерлин, ходить к кому-то в гости или водить к нам. Если мы куда-то ехали, можно было не сомневаться, что неподалеку «пасется» кто-то из папиных коллег…Я ненавидел, когда родители ругались, мама была такая милая и добрая, а папа смешливый и веселый и они очень меня любили. Ума не приложу, как отец уговорил ее отправить меня в Хог!