Авва Дорофей - Добротолюбие, том 2

• Название: Добротолюбие, том 2
• Автор: Авва Дорофей
• Жанр: Религия

---

11. Тот же старец сказал: смирение ни на кого не гневается, и никого не прогневляет. Смирение привлекает на душу благодать Божию; благодать же Божия, пришедши, избавляет душу от сих двух тяжких страстей. Ибо что может быть более тяжким, как гневаться на ближнего и прогневлять его? — Но что я говорю, будто смирение избавляет от двух только страстей? Оно избавляет душу и от всякой страсти и от всякого искушения.

12. Когда св. Антоний увидел распростертыми все сети дьявола и, вздохнув, вопросил Бога: "кто же избегнет их?" то Бог ответил ему: "смирение избегает их"" и, что еще более удивительно, — присовокупил: "оне даже не прикасаются ему". Видишь силу сей добродетели? Поистине нет ничего крепче смиренномудрия, ничего не побеждает его. Если со смиренным случится что скорбное, он тотчас себя осуждает, что достоин того, — и не станет укорять никого, не будет на другого возлагать вину. Таким образом переносит он случившееся без смущения, без скорби, с совершенным спокойствием; а потому и не гневается ни на кого, и никого не прогневляет.

13. Смирения два, так же как и две гордости. Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, осуждает его и бесчестит, как ничего не значащего, а себя считает выше его. Таковой, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, то мало-помалу приходит и во вторую гордость, которая гордится против Самого Бога и приписывает себе свои подвиги и добродетели, а не Богу, как будто он сам собою совершил их, своим знанием и умом, а не помощью Божией. Из сего видеть можно, в чем состоят и два смирения. Первое смирение состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее и по всему превосходнее себя, — или почитать себя ниже всех. Второе же смирение состоит в том, чтобы свои подвиги приписывать Богу. И это есть совершенное смирение Святых.

14. Совершенное смирение рождается от исполнения заповедей. Когда на деревьях бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви их к низу и нагибают их; а ветвь, на которой нет плодов, стремится вверх и растет прямо. Есть же такие деревья (лимонные), которые не дают плода, пока их ветви растут вверх; но если кто возьмет камень, привесит к ветви и нагнет ее к низу, тогда она дает плод. Так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется. От того Святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. Так Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землею и пеплом (Быт. 18, 27); Исаия, увидев Бога превознесенна, воззвал: окаянный и нечистый есмь аз (— 6, 5).

15. Никто не может выразить словами, что такое есть смирение, и как оно рождается в душе, если не узнает сего из опыта. Из одних же слов никто не может познать сего. Некогда Авва Зосима говорил о смирении (что чем кто святее, тем смиреннее), и какой-то софист, бывший при том, спросил его: "разве ты не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, что исполняешь заповеди: как же ты, поступая так, считаешь себя грешным?" Старец не находил, какой дать ему ответ, а только говорил: "не знаю, что сказать тебе, но считаю себя грешным". И когда софист все еще докучал ему вопросом: как? — старец говорил ему одно: "не знаю как; но я подлинно считаю себя таким. Не смущай меня". Так и когда Авва Агафон приближался к кончине, и братия сказали ему: "и ты ли боишься, отче?" то он ответил: "сколько мог я понуждал себя сохранять заповеди, но я человек, и почему могу знать, угодно ли Богу дело мое? Ибо иной суд Божий, и иной человеческий".

16. Что приводит к смирению, о сем некто из старцев сказал так: путем к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно, — и то, чтобы считать себя ниже всех, — и непрестанно молиться Богу". — Телесные труды приводят душу к смирению, потому что душа состраждет телу и соучаствует во всем, что делается в теле. Как труд телесный смиряет тело, то вместе с ним смиряется и душа. То, чтобы считать себя ниже всех, есть отличительная черта смирения, и навыкновение и упражнение в сем, само собою укореняет смирение, и искореняет гордость, какую назвали мы первою. Ибо как может кто либо гордиться пред кем либо, или укорить, и уничижить кого тот, кто почитает себя ниже всех? — Так же и то, чтоб молиться непрестанно, явно противится гордости — второй. Ибо очевидно, что тот наклоняет себя к смирению, кто, зная, что не может совершить никакой добродетели, без помощи Божией, не перестает всегда молиться Богу, чтобы Он совершил с ним милость. Почему непрестанно молящийся, если и сподобится совершить что либо, то зная, почему он совершил сие, не может возгордиться; ибо не может приписать сего своей силе, но все свои успехи относит к Богу, всегда благодарит Его и всегда призывает Его, трепеща, как бы ему не лишиться таковой помощи. Итак, он со смирением молится и молитвою смиряется; и чем более преуспевает всегда в добродетели, тем более всегда смиряется; а по мере того, как смиряется, получает помощь и преуспевает в смиренномудрии.

17. Сотворив человека, Бог всеял в него нечто Божественное, — некий, подобный искре помысел, имеющий в себе и свет и теплоту, — помысел, просвещающий ум и показующий ему, что добро и что зло. Называется сие совестью, — и она есть естественный закон. Следуя сему закону — совести, Патриархи и все Святые, прежде писанного закона, угодили Богу. Но когда люди чрез грехопадение закрыли и попрали совесть, тогда сделался нужен закон писанный, стали нужны св. Пророки, нужно сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, — чтобы открыть и воздвигнуть ее, — чтоб засыпанную оную искру снова возжечь хранением Св. Его заповедей.

18. Ныне в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться. Когда совесть наша говорит нам сделать что либо, а мы пренебрегаем сим, — и когда она снова говорит, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее; тогда мы засыпаем ее, — и она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но как светильник, сияющий за совестью, начинает показывать нам вещи все темнее и темнее. Как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам наша совесть, — так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас.

19. Совесть называется соперником, потому что всегда сопротивляется злой воле нашей и напоминает нам, что мы должны делать, но не делаем, и если что не должны делать, делаем, осуждает нас. Посему Господь и назвал ее соперником, и заповедует нам: буди увещеваяся с соперником твоим, дондеже еси на пути с ним (Мф. 5, 25) т. е. в мiре сем, как говорит св. Василий Великий.

20. Будем же хранить нашу совесть, пока находимся в мiре сем, не допустим, чтоб она обличала нас в каком либо деле, не будем попирать ее ни в чем, хотя бы то было самое малое. Знайте, что от пренебрежения сего малого и в сущности ничтожного мы переходим к пренебрежению и великого. Если кто начнет говорить: "что за важность, если я съем эту безделицу? Что за важность, если я посмотрю на ту или на эту вещь?" то от этого: "что за важность в том, что за важность в другом" — впадает он в злой навык и начнет пренебрегать великим и важным и попирать свою совесть; а таким образом закосневая во зле, будет он в опасности придти и в совершенное нечувствие.

21. Совесть хранить должно и в отношении к Богу, и в отношении к ближнему, и в отношении к вещам. — В отношении к Богу тот хранит совесть, кто не пренебрегает Его заповедями; и даже в том, чего не видят люди, и чего никто не требует от нас, он хранит совесть свою к Богу втайне. — Хранение совести в отношении к ближнему требует, чтоб отнюдь не делать ничего такого, что, как знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего, делом или словом, или видом, или взором. — Хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться худо с какой-либо вещью, не давать ей портиться, и не бросать ее без нужды. — Во всех этих отношениях должно хранить совесть свою чистою и не запятнанною, чтоб не попасть в беду, от которой Сам Господь предостерегает нас (Мф. 5, 26).

22. Св. Иоанн говорит: совершенная любовь вон изгоняет страх (1 Иоан. 4, 18). Как же св. Пророк Давид говорит: бойтеся Господа вси святии Его (Пс. 33, 10)? Сим показывается, что есть два страха: один первоначальный, а другой совершенный, — один свойствен начинающим, а другой свойствен совершенным Святым, достигшим в меру совершенной любви. Кто исполняет волю Божию по страху мук, тот есть еще новоначальный; а кто исполняет волю Божию из любви к Богу, — для того, чтоб угодить Богу, того сия любовь приводит в совершенный страх, по коему он, вкусив сладости пребывания с Богом, боится отпасть, боится лишиться ее. И сей-то совершенный страх, рождающийся от любви, вон изгоняет страх первоначальный.

23. Страха совершенного невозможно достигнуть, если кто прежде не приобретет первоначального страха. Премудрый Сирах говорит: страх Божий есть начало и конец (— 1, 15, 18). Началом назван первоначальный страх, за которым следует совершенный страх Святых. Первоначальный страх свойствен душевному состоянию. Он охраняет душу от всякого падения; ибо сказано: страхом Господним уклоняется всяк от зла (Прит. 15, 27). Но кто уклоняется от зла по страху наказания, как раб, боящийся господина, тот постепенно приходит к тому, чтоб делать благое добровольно, — сначала, как наемник, надеяся некоего воздаяния за свое благое делание. Если же он таким образом будет постоянно избегать зла, из страха, подобно рабу, и делать благое, в надежде награды, подобно наемнику; то пребывая, по благодати Божией, во благом и соразмерно сему соединяясь с Богом, получает он наконец вкус ко благому, приходит в некоторое ощущение истинно благого, — и уже не хочет разлучиться с ним. Тогда достигает он в достоинство сына, и любит добро ради самого добра, — и хотя боится, но потому что любит. Сей-то есть великий и совершенный страх.