Василий Дворцов - Каиново колено

• Название: Каиново колено
• Автор: Василий Дворцов
• Издательство: Сова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-87550-250-9

Психологическая драма, герой которой талантливый провинциал, интеллектуал-харизматик, искавший славы в столице и денег в Америке, но спутавший любовь-агапи и любовь-эрос. Актер на сцене и в жизни он становится новым «лишним человеком» на фоне кризиса традиционного русского театра конца советских времен и начала перестройки.

---

Так оно тут и оказалось. Все по дедушке Фрейду. Только добавлялась жанровая специфика: всеобщее раздвоение личности героев демонстрировалось через различие действий паркетных кукол и их кукловодов. В эти самые моменты раздвоения, кукла передавалась третьему лицу, отчего-то в пластиковой маске хоккейного вратаря, и пока актриса от имени Офелии покорным шепотом беседовала с Полонием, обозначающая ее воспаленное похотью тело кукла до тошноты натуралистично ласкалась к вялой кукле принца. И так далее. Задница от скамейки одеревенела до мурашек, а когда Сергей понял, что и антракта на перекур не будет, он затосковал окончательно. Оркестрик, тоже скрывавший лица под монашескими капюшонами, наигрывал то «Зеленые рукава», то бернстайновские мелодии. Сцену с представлением об отравлении разыграли два клоуна и… жонглериха? Или как сказать? Жонглерка? Жонглерица?.. Короче, только сидя в Фуфе, пардон, Уфе, под портретом народного героя Салавата Юлаева, за длинными зимними вьюгами можно насобирать в одно место столько рутинной мути. Тупо и провинциально. Что тут такого, чего бы «старушка Москва не видела?» Очень даже джентльменский набор. Он теперь в каждом спектакле присутствует: один половой акт, одно испражнение, три зонга и два намека на эмиграцию… Все, кажется он больше не встанет. Полная ягодичная анемия. Даже мурашки уже не бегали. Сам виноват. Пришел бы пораньше — сидел бы на стуле. Кстати, может быть и рядом с Тереховой. А не с этим целлулоидным манекеном. Делая вид, что придремывает, прижался к Лильке плотней: так хоть бы один мускул дернулся. Скука. Чего только не приходится терпеть ради тусовок… Немного оживился, когда из разрезанного с помощью ножниц живота Полония Гамлет стал вынимать вареную лапшу и вешать на уши Гертруды. Хороший образ. Нужно будет потом похвалить Питера.

— How you like new Russian art?

Сергей на выходе притормозил группу хохочущих иностранцев.

— It is perfect! Very much, it is very interesting!

— The director Peter Stein — actually advanced innovator in USSR! — Он нежно отдавил плечом бледную переводчицу в сторону. Ох, и достанется ей за допущенный несанкционированный контакт.

— Indeed! It so! It is valid so!

— Mine name is Sergey Rozov. I the actor. I am player in cinema. Peter Stein — my friend.

— Oh! Sergey! Oh! Peter!

Все. Теперь переводчицу если не расстреляют, то уволят, или, по крайней мере, понизят на одну звездочку: в руку Сергею сунули несколько визиток. Ответить, естественно, нечем: «many thanks»! От всей души улыбнулся в змеиные глазки секретного сотрудника: «good-bye, America»! Битломания и английская школа в Академгородке — страшное оружие для мирового пролетариата. Раньше нужно было думать. О том, что не все языкатые на вас служить будут.

Возле ширмы и остывающих фонарей активно кучковались участники предстоящего банкета. Из артистов никто не гримировался, костюмы были тоже несложные — балахоны и туники, так что через десяток минут все исполнители искренне принимали поздравления от проголодавшихся критиков, журналистов и иных халявных коллег и товарищей. А электрики так уже и просто принимали в уголке за трансформатором. Сергей пожал руку, ярко блестящему испариной в окружении черно крашеных каре очень эмансипированных критикесс и редакторов, Питеру и торжественно всучил визитки: «от ваших новых американских поклонников»!

— Ты с ними говорил? Им понравилось?

— Они в восторге.

— Что они сказали?

— Непереводимые междометия.

— Вот твари, на банкет их пригласить не разрешили. Но они снимали. Ты видел вспышки?.. Эй, Феликс, а ты куда?

Сергей автоматически повернулся вслед вопросу. Феликс был у него за спиной буквально в метре, прятал в пакет футляр с флейтой. Взгляды их звонко скрестились на срединной полуметровой отметине, и Сергей медленно протянул ладонь: «Привет». Тот отстранился всем телом, демонстративно мимо извиняясь перед Питером за спешку на репетицию перед завтрашней записью. Репетиция — дело святое, но все равно это не по-человечески. Не отметить премьеру. Питер пошел немного проводить Феликса, а на плечо густо краснеющему Сергею легла рука Веньки Караханова.

— Ты чего, старичок? Наплюй. Дело актерское.

Венька был кукольных дел мастером. Рыжая козлиная бородка, из-под которой, промеж стянутых шелковым платком разлетов стоячего воротничка, торчал огромный кадык, черный, заказной до колен, сюртук с синей бархатной жилеткой, серебренные карманные часы на цепочке и даже пенсне — то ли Горский, то ли Билибин. Но все видели, что личность из девятнадцатого века. Такая вот личность. Марионеток он резал действительно без балды, красивых, живых и умных, но, главное, трудно было бы припомнить какие-либо культурные или околокультовые мероприятия, на которых бы Венька отсутствовал. Даже на единовременных. Может, он имел двойников, как инженер Гарин? Трудно, что ли: маленькие, без ресниц, глазки, тонкий лягушачий рот, носик тюпочкой. Типаж для каждого пятого. Основные приметы — как раз эта его бородка и сюртук по колено. Да, и кадык.

— Ты, главное, не заводись. — Веня уже кулаком прихлопывал его плечо. И Сергей опомнился. Действительно, чего заводиться? Не подал руки? Не желает прощать? Что ж. Ну, да, да, это он, Феликс, в прошлом году познакомил его с Нечаевым и попросил взять на какую-нибудь роль, хотя все вроде бы уже было расписано и утверждено. Уговорить-то уговорил. Но сам вдруг пропал. Нечаев вовсю дергался, нужно было начинать репетировать, а Феликса все нигде не могли изловить. И, да, да, да! Сергей взял и предложил себя попробываться на заморского принца. Кто герой, тот и комик. Ведь был же у него опыт гротеска в ТЮЗе, был. А Феликса все не было. Но, самое главное в том, что если бы его проба Нечаеву не понравилась, то и разговаривать ни о чем бы потом не пришлось. А она понравилась. И сыграл он, по крайней мере, органично. Это отмечено всеми. Всеми! Так, что сейчас даже строились планы на следующей работе занять его в главной роли.

— Ты знаешь этого человека? — Они растянувшимся потоком спускались по лестнице к накрытым на втором этаже в кафе фуршетным столикам, и Караханов чего-то никак не отставал. — Это Кодрин, поэт. Великий деятель постмодернистской литературы. Гордость нации. Прошу любить и жаловать.

Невысокенький и, видимо, очень слепенький тридцатилетний человечек с левого плеча кособоко улыбался в такую же реденькую и рыженькую, как у Караханова, бородку. Только не клинышком, а лопаточкой. И хотя он был не в сюртуке, а в пиджачке, но тоже в шейном платке и на лацкане покачивались и поблескивали четыре малюсеньких серебряных крестика на одной полосатой ленточке.

— Это не новодельные модельки, это настоящий фамильный раритет. Фрачный вариант: уменьшенная форма орденов, специально для балов и приемов. Его дед был полным георгиевским кавалером.

— Да-с. В гвардии служил. В Его Величества Преображенском полку.

В гвардии, так в гвардии. Правда, гвардия во времена его деда уже практически не воевала, и где тогда можно было заслужить четыре креста за личное мужество, не понятно. Не на плацевых парадах же. Да и как-то росточком внучок не тянул на потомка преображенца. Ну-ну, ладно, пусть будет так, как они уверяют. Иначе, после публичной демонстрации презрения от неснявшегося по собственной вине в, подумаешь, какой-то детской ленте, актера, вокруг чувствовалась некая разряженность атмосферы. Даже Лилька отстала. И Янка. Конечно, Феликса все любили. Ну, так полюбите же и его!

Пить приятно под личные сердечные разговоры. И еще выслушивая комплименты в свой собственный адрес. А когда все вокруг хвалят другого, да еще на три четверти откровенно фальшивят, водка колом встает. И подсохшие бутерброды небо царапают. Тоже мне: «банкет, банкет»! Обычный жлобский фуршет. На таких, исходя из приобретенного опыта, нужно сразу разливать по разным стаканам и раскладывать по тарелочкам, быстро все отпивая и надкусывая. Ибо оставшееся в бутылках и на общих блюдах тут же растаскивают такие же ушлые соседи. «Банкет», блин. Бутерброды с бужениной и тортолетки с грибами исчезли в первые же минуты. И шампанского на всех дам было бутылки четыре. После такого даже приличных слухов по Москве не пустят. Про гениальное, но запрещенное. Так, прошуршат про смелое и неожиданное. Не более. Короче, после этой затравки нужно было срочно пойти куда-нибудь посидеть по-человечески. Да хоть в «Пекин» или «Прагу». Имеют право, пока артист при деньгах.

Из-за непрезентабельного, да что уж — дурацкого! — вида его спутников, пить продолжили как всегда в серо-демократичном Доме кино. Новый хмель на старые дрожжи, и Сергея сразу повело. Круто закосило. В памяти остались какие-то мутные лица друзей и подруг, танцы с поцелуями, вопли таксиста, которому заблевали салон, откупная от ментов, попытки поселиться в гостиницу «Космос», а потом согласие и на «Дом колхозника»…

И утро опять начиналось со звуков. Где-то в коридоре гудел, приближаясь, пылесос. О-о-о! Но хоть сигареты были рядом. Пружинная полуторарублевая продавленная кровать в пустом пятикоечном номере реагировала скрипом даже на сердцебиение. Биение сердца. Серд-ца. А оно колотилось, колотилось. Там, у себя, во тьме. Сколько еще так простучит?.. Но подумать о будущем и поскорбеть о прошлом не получилось. Венька Караханов, который, оказывается, везде в старинном чеховском ридикюльчике носил с собой длинный, в пол, барский как у композитора Глинки, стеганый халат и такую же турецкую шапочку, уже придвинул тумбочку к изголовью его кровати. Постелив казенное вафельное полотенце, расставил на нем наполненные на треть тонкие, с красными полосками стаканы, порезал в вымытую толстого стекла пепельницу умопомраченно пахнущие пупырчатые огурчики. Бутылку спрятал: нельзя на нее с утра смотреть. Опасно. Его шикарный, хоть и потертый, зеленый халат, феска, сигарета в мундштуке, поза Ермолова на фоне Казбека — все убеждало не отчаиваться. Что было, то было. А что было? О-о-о! Так ты же всем клятвенно обещал при встрече Озерову за Чухрая лицо набить. И даже показывал, как это будешь делать.