Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6436 ( № 43 2013)

• Название: Литературная Газета 6436 ( № 43 2013)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Конечно, существуют правила сайта, запрещающие публикацию чужих произведений под своим именем, существует служба модерации, которая обязана реагировать на все случаи обнаружения плагиата и удалять незаконно помещённые произведения и даже страницы злостных плагиаторов. Но ни отдельной службы обнаружения плагиата, ни механизмов этого самого обнаружения на «стихире» не существует. Вся борьба с этим отвратительным явлением держится на нескольких энтузиастах-одиночках. Слава богу, не оскудевает земля наша донкихотами[?] Но если учесть, что на сегодняшний день сайт насчитывает уже более полумиллиона авторов, то понятно, что это капля в море.

И всё же гораздо безопаснее получать дивиденды с мёртвых поэтов в виде известности. Особенно про­сто и легко, как изве­стно, зарабатывается геростратова слава. Разоблачил, например, давно покойного литературного классика, «раскрыл» какие-то неприглядные факты из его биографии (чаще всего эти факты давно известны, но всегда можно сделать вид, что ты - первооткрыватель), тиснул статейку или стишок на эту тему накропал – и вот ты уже широко известен в узких кругах. Ну как тут удержаться и не разоблачить парочку гениев!

К тому же классиков обличать легко, особенно тех, кто не очень сильно удалён от нас по шкале истории. Взять, например, поэтов Серебряного века. Вот уж где раздолье современным «критикам» и моралистам. Кого ни копни, компромата – море! Как правило, критикуется не творчество, а личности умерших поэтов. Очень много у современных гробокопателей к ним претензий. Классики почему-то жили совсем не так, как хочется некоторым «интересным авторам» (так они друг друга называют). Да ладно бы друг друга! Они так, например, и Марину Ивановну Цветаеву величают. Классики не так и не тех любили, вообще любить не умели, плохо относились к своим близким, даже умирали не так, как принято в приличном обществе. Но такие, с позволения сказать, «стихи» и «эссе» – ещё не самое страшное. Гораздо страшнее разъярённая общественность, которая собирается под подобными «произведениями» в лентах обсуждения (что-то вроде форума). Тут уж не стесняются в выражениях и громят бедных гениев по всем правилам воюющих вороньих слободок. Особенно достаётся, конечно, Цветаевой. Ведь, кроме обычного джентльменского набора (многочисленные романы, плохой характер, самоубийство и т.п.), у неё есть ещё одно уязвимое ме­сто, особая трагедия – смерть от голода её младшей дочери Ирины Эфрон в Кунцевском приюте для детей красноармейцев страшной зимой 1920 года. Девочке на момент гибели не исполнилось и трёх лет.

Нападки на Цветаеву стали особенно интенсивными в по­следние несколько лет во многом из-за того, что «общественность» (которой надо же кого-то жизни учить!) получила доступ к архивам поэта, закрытым Ариадной Эфрон, как известно, до 2000 года. Ариадна Сергеевна, наверное, надеялась, что за это время люди поумнеют.

Получив возможность читать дневники и записные книжки поэта, в которых она со всей искренностью открыла на суд людей свою душу, обличители радостно бросились истолковывать исповедь поэта, каждый в соответствии со своим разумением, со своим внутренним нравственным законом. Читая плоды их осмысления, невольно думаешь: полно, а есть ли он у них, этот внутренний нравственный закон? Что ж это за нравственность такая, если в ней не преду­смотрены сочувствие, сопереживание – качества, определяющие то, что принято называть человечностью? Как можно топтаться на трагедии матери, попавшей в безвыходную ситуацию в 1920 году, в голодной зимней Москве, и сумевшей спасти только одну из двух дочерей? Не испытав в жизни и десятой доли того, что выпало на долю поэта (поскольку живут все обличители в благополучных странах, представителей голодающей и воюющей Африки там нет), эти люди почему-то уверены в том, что имеют право судить Цветаеву. А уж как оскорбляют Цветаеву-человека и Цветаеву-мать в лентах обсуждения! И диагнозы психические ей ставят, и сообщают, что она «обрекла на смерть» свою младшую дочь, «угробила ребёнка», «замучила дитя до смерти», сравнивают с Гитлером, пишут, что нельзя «замалчивать правду о её преступлении, чтобы не потворствовать другим высокоинтеллектуальным людоедкам» (!), и пр., и пр. Они уже и статью для неё подобрали в современном Уголовном кодексе.

Отчего на том же сайте stihi.ru так хорошо защищены права живых авторов и совсем никак не защищены права тех, кто составляет славу и гордость русской поэзии? Ведь на огульных обвинениях народные мстители не останавливаются. Вот уже и ссылки даются на сайт международного поэтического фестиваля «Пушкин в Британии», в рамках которого проводился круглый стол «Марина Цветаева: поэзия или истерика?», и мелькают в ленте сообщений мнения, что, мол, раз «гений и злодейство вещи несовместные», то нельзя в школе изучать стихи злодейки Цветаевой. Красной нитью в обсуждениях проходит стремление не просто свергнуть Цветаеву с Олимпа, но изгнать её из русской культуры вообще. Какими бы абсурдными ни выглядели эти мечты, они не так безобидны, как может показаться на первый взгляд.

Последователи Сальери всё никак не могут взять в толк, почему дар достаётся не морально устойчивым, а внутренне свободным, почему совершенные стихи пишут не правильные и послушные мальчики и девочки, а бунтари и одиночки. Среди авторов «стихиры» настоящих поэтов и просто людей умных и совестливых всё-таки больше. На сайте неоднократно публиковались статьи с возмущением «критикой» доморощенных «цветаеведов». Неоднократно писались жалобы и в службу модерации, и лично владельцу портала Дмитрию Кравчуку, но реакции не последовало. Так что способов разрешить ситуацию, не вынося сора из избы, не осталось. Все эти чудовищные и нелепые обвинения красуются на страницах портала, как будто он не находится в юрисдикции Российской Федерации. Раз уж дело дошло до УК, то в нём есть статья за клевету. И она уже работает. Как бы сделать так, чтобы контент сайта был приведён в соответствие с законодатель­ством?

Лера МУРАШОВА

Теги: писатели , литература

Песня, нужная как хлеб

Русская поэзия - мощнейший сплав лирики и эпики. Написать песню, которую бы запел народ, возможно, ещё труднее, чем поэму, из которой в лучшем случае помнят несколько строк. А песни помнят и воспроизводят целиком! В советские времена, что интересно, лирические песни исполняли хором – в застолье, в дороге, даже в горячем цехе. Так получилось и с песней из кинофильма "Дело было в Пенькове". Казалось бы, и речь там идёт от первого лица: не «мы любим женатых», а «я люблю», и «с любовью справлюсь я одна», а не «мы справимся совместными усилиями». Однако это никому не мешало подтягивать и одинокой женщине, и солистке народного хора. И песню из другого фильма – «Простая история» – по сути, романс «На тот большак, на перекрёсток» тоже исполняли коллективно. И «Давно не бывал я в Донбассе». В чём здесь секрет? Ведь не в одном пресловутом советском коллективизме? Вероятно, в этих песнях выражалось что-то настолько общее, обозначались такие чувства, что интимное и массовое сливались воедино. Это, разумеется, не означало, что их не пели соло, наедине с собой. В детстве моём соседка Анна Спиридоновна, дети которой поразъехались по огромной общей Родине, бывало, заводила со слезой:

Помнишь, мама моя,

Как девчонку чужую

Я привёл тебе в дочки,

Тебя не спросив?

Строго глянула ты

На жену молодою

И заплакала вдруг,

Нас поздравить забыв[?]

И все, кто в этот момент находился на коммунальной кухне, где обстановка далеко не всегда была идиллической, умолкали – и не подтягивали, понимая, что человек переживает нечто глубоко индивидуальное.

Стихи к этим – и многим другим любимым песням – написал Николай Доризо. Кинофильмов, в которых они звучали, можно насчитать около сорока. Песни Доризо бессрочно хранятся в золотом фонде народной памяти вместе с песнями Фатьянова, Исаковского, Ваншенкина. Он был настолько популярен, что ему писали письма с таким адресом: «Москва. Кремль. Николаю Доризо». И письма доходили!

Чем жертвует поэт, сосредоточивший творческую энергию на песенном жанре? Наверное, многим. Но получает взамен – больше. Здесь и потеря авторства не обидна, а почётна – когда объявляют со сцены или по радио: «слова народные». Выше этого в поэзии ничего нет. Да, в СССР поэтам-песенникам щедро платили. Но не деньгами же измеряется слава!

Кстати, с песней «Огней так много золотых…» всё было непросто. Сам автор иронически вспоминал: «Тогда в почёте были произведения не о любви, а о трудовых подвигах. А тут не просто любовная лирика, а чуть ли не аморалка… Мыслимо ли, чтобы наша советская женщина любила женатого человека?!» И когда Константин Симонов опубликовал стихотворение в «ЛГ», одной из самых читаемых газет, говорят, пошла лавина возмущённых писем: «Чему нас учат? К чему призывают?» Вот какие времена были на дворе истории! Это вам не гей-парады обсуждать! Правда, Симонов попросил заменить в тексте «Как рано он завёл семью» на «Эх, рано он завёл семью», чтобы возгласом этим выразить всю глубину не просто досады, а непоправимости случившегося. Вот они – ужасы советской цензуры!